Memento Mori

[Margoshyk]

Предупреждение: история печальная. Смерть в заглавии упомянута не без причины.

Вот жизнь, отмеряна судьбой.
Ужасен страх пред пустотой.
И кто решил за нас с тобой,
Что вместе нам не быть?!

***
Выставочный центр ярко освещен. Белые безликие стены готовы оттенить любые краски и эмоции полотен, скульптурных композиций, керамики и стекла. Часть экспонатов убрана в стеклянные витрины с подсветкой. Чтобы даже случайно не коснулась чья-то жадная или неаккуратная рука. Чтобы не было и тени возможности у несведущего зрителя намеренно или случайно испортить чудо, созданное мастером.
Зал пуст, словно погружен в собственные грезы. Выставка начнется лишь завтра. Пока лишь одна светловолосая женщина с планшетом в руках переходит от одного экспоната к другому, словно проверяя, все ли учли: нет ли ошибок на прикрепленных рядом с каждым предметом карточках, верный ли угол наклона индивидуальной подсветки. Достаточно ли места, чтобы зритель мог, отступить на несколько шагов от абстрактного полотна, пожелав увидеть его суть, и не сбить при этом какую-нибудь подставку. Не мигают ли где лампы, требуя замены. Открытие должно пройти без накладок. И ведь не первый проект, а по-прежнему нет сил усидеть дома и доверить другим последний обход.
Пройдя вглубь зала, фигура в черном платье-водолазке замирает возле витрины со старомодными каминными часами. Резные завитки барочного растительного узора, обрамляющего циферблат, когда-то были щедро покрыты сусальным золотом. Часы выглядят выхваченными из совершенно другой эпохи. Дерево потрескалось, следы древоточцев тут и там, как оспинки. Не до конца сошедшая позолота таинственно мерцает в лучах теплой точечной подсветки. Наверняка завтра посетители будут обмениваться недоуменными взглядами - что в экспозиции современного искусства делает этот обломок прошлого. Почему он здесь, а не в одном из залов, где грезят о былом работы Пинзеля и его учеников? Там бы эти часы смотрелись куда органичнее. Что за причуда устроителей? А, может, ошибка?
Карточка, прикреплённая к постаменту, ясно указывает, что часам этим от роду всего года четыре, они лишь выглядят старинными. Талантливый новодел, искусно состаренный. Можно было бы назвать их репликой, если бы Ирина не знала, что они от цифр до последнего завитка рождены воображением Станислава Гдыни. Жившего во Львове и работавшего здесь, в реставрационной мастерской при Центре искусств. Без вести пропавшего где-то под Олесько этой весной вместе с ассистенткой-старшекурсницей Оленькой. Ее Стаса.
Стас не был в восторге от идеи выставить его часы на сентябрьской выставке. Но Ира все же уговорила помочь ей с этим проектом. Настаивала, что контраст между абстрактными, ни на что не похожими скульптурами из пластика и стекла и его невесомым деревянным кружевом будет изюминкой. На самом деле ей так хотелось, чтобы о таланте ее Стаса, прячущегося за реставрационными работами, узнало как можно больше людей. Стас спорил, говорил, что его часы будут рвать концепцию выставки. Теперь Ира может беспрепятственно их выставить, но все ещё сомневается, имеет ли право.
В груди опять мучительно тянуло. Словно кто-то душу сквозь ребра вытаскивал, не озаботясь наркозом. Стас с Олей поехали очередной раз осмотреть коллекцию Олеського замка. Стас решился начать работу над большой фигурой апостола, хотел ещё раз проникнуться атмосферой замка. Посмотреть, как соединены в одно целое части крупных фрагментов деревянных статуй. Ведь только кажется, что большие скульптуры монолитны. На деле же опытный глаз сразу видит швы, переходы. Стас пытался понять, как достигалось мастерами неповторимое сочетание лёгкости и монументальности сакральных фигур. Бесконечное парение ангелов сквозь время, складки платья Святой Анны, потрясающая анатомичность и беззащитность распятого Христа. О самом Пинзеле и работах его последователей Стас мог говорить часами. Ирина даже ревновала. На что жених, смеясь, отвечал, что ей благодарить Пинзеля за их встречу нужно, а не дуться, как мышь на крупу.
Не открой музей на Мытной двери в тот погожий день, они бы могли и не встретиться. А так Ириша заинтересовалась, что же скрывается в Костеле Клариссок и попала в удивительный мир застывшей в дереве жизни. Рассматривая одно чудо за другим, она увлеклась и случайно толкнула парня, что не сводил глаз с фрески у выхода. Стас представился и предложил милой барышне провести экскурсию, раз уж она его вернула в реальность. Для начала показал, что на той фреске нога святого переходит в скульптуру, поэтому ее он особенно любит, вот и застыл неучтенным экспонатом коллекции. Присмотревшись, Ира удивилась, как не увидела сразу, что ступня святого выходит за рамки изображения не потому, что искусно прорисована, а благодаря реальному объему.
Стас водил ее от одной фигуры к другой, рассказывал о каждой так увлеченно и с юмором, что Ира, поначалу собиравшаяся поскорее отделаться от нового знакомого, поневоле впечатлилась его энтузиазмом и с большим удовольствием осмотрела все, что было выставлено в костеле. Ее новый знакомый оказался большим фанатом Бориса Возницкого, благодаря которому некоторые творения Пинзеля были в буквальном смысле спасены из огня.
Выйдя на залитую солнцем площадь после полумрака музея, молодые люди на минуту застыли в дверях. Словно, переходя из одного мира в другой, нужно было на миг задержать дыхание. Повернувшись к спутнику, Ира хотела ещё раз поблагодарить за интересную экскурсию, но встретившись с ним глазами, почему-то смутилась. Стас смотрел на нее как-то слишком пристально, не оценивающе, а словно стараясь запомнить каждую чёрточку. Ире стало не по себе. Она скомкано поблагодарила и собиралась уйти, но тут Стас, словно очнувшись, улыбнулся ей. Улыбка была такой открытой и светлой, что девушка невольно устыдилась своим подозрениям на его счёт. Чуть встрепанные каштановые волосы, отливающие рыжиной на солнце, темно-карие теплые глаза, ямочки на щеках. Он совершенно не выглядел опасным. Обычный студент, года на два-три ее старше. Он предложил зайти в кафе на чашку чая и ещё поговорить, но, видя, что девушка колеблется, не стал давить. Только сразу как-то сник. Ира и сама хотела бы ещё что-то узнать о своем новом знакомом и предмете его увлечения, но ей было неловко и немного боязно. Считать ли это свиданием? Можно ли ему доверять? Может, ее вновь разыгрывают одногруппники и этот парень подставной? Хотя кто мог знать, что она сегодня пойдет в музей? Решение было спонтанным. Хотя, он мог зайти вслед за ней, а потом притвориться, что уже давно там стоит. Ей ужасно не хотелось его расстраивать, и так здорово было думать, что она может заинтересовать кого-то. Ира набралась храбрости и предложила вместо посиделок в кафе просто пройтись по городу, а чай взять с собой на вынос.
В тот день они бродили по улицам старого города до самого вечера. Сначала зашли в крохотное кафе в подземном переходе. Дожидаясь, пока бариста приготовит чай в высоких стаканчиках, слушали музыку шестидесятых. На стойке бара стоял проигрыватель и усилитель, совершенно такой, как был у ее отца, здесь крутили настоящий винил. Сидевший за столиком в углу мужчина лет тридцати с небольшим оказался владельцем заведения, и они немного побеседовали с ним о Джо Кокере, Чабби Чекере и Джерри Ли Льюисе. Попутно выяснив, что оба любят практически одну и ту же музыку. Пока Стас оплачивал чай с облепихой и растрескавшиеся, как старая глина, присыпанные сахарной пудрой брауни, Ира рассматривала стенд с яркими значками. Супергерои, мультяхи, рок-звезды, покемоны и просто забавные надписи. Глаза разбегались. Стас присоединился к ней и они ещё несколько минут, дурачась, перебирали значки, указывая друг другу на те, что нравились. Стена над столиком-стойкой для посетителей была заполнена разноцветными стикерами с благодарностями и пожеланиями процветать и радовать клиентов вкусным кофе. Стас признался, что нашел это место пару месяцев назад, и где-то тут висит и его стикер. Они с азартом принялись искать и нашли-таки оранжевую стрелочку, надписанную аккуратным почерком, с забавными хвостиками у буквы Д.
С тех пор, как машина Стаса была найдена пустой в лесополосе под Олесько, Ира больше не заходила в их кафе. Не могла. Розыски ничего не дали. Невероятно, что в двадцать первом веке, при наличии стольких систем слежения, человек все ещё может раствориться бесследно, как клок тумана. Злые языки поговаривали, что Стас с Олей сбежали вместе. Мол ассистентка оказалась не промах и закрутила роман со своим учителем. Ира не спорила - всех ртов не заткнуть. А если человеку нужно объяснять, что он причиняет боль своей бестактностью, то объяснять бессмысленно.
Она бы, наверное, даже была не против, если бы все оказалось именно так. Ведь это означало бы, что пропавшие живы и здоровы. Она не стала бы насильно удерживать любимого. Не в ее правилах. Но никаких подтверждений этой версии не было. "Телефон абонента недоступен или временно отключен". Уже несколько месяцев. У обоих. Они не попадали в прицелы камер, не пользовались банковскими карточками, не покупали билетов.
Первые несколько дней поисков Ира вскидывалась на каждый звонок. Несколько раз приезжала на опознание, с ужасом понимая, что уже не помнит точно, где была памятная родинка - на правой или левой ноге? Не те. Каждый раз она, с трудом восстанавливая дыхание, качала головой и уходила из жуткого помещения на улицу.

***
Они со Стасом встречались несколько лет. Более порывистая по натуре Ирина то и дело чудила. Стас, по ее мнению, недостаточно ярко проявлял свои чувства. Ей хотелось романтики, огня и потрясений. По ее инициативе они несколько раз расходились. Но каждый раз, погнавшись за миражом, она возвращалась к нему. Пока Стас не сказал, что с него хватит этой подвешенности. Воспользовавшись своим пропуском реставратора, он провел ее в Собор Святого Юра, где работали его друзья. Они выбрались на купол. Раскинувшийся внизу Старый город был как на ладони перед ними. В монастырском саду цвели бело-розовые яблони. Уродливые вышки радиоглушилок, что стояли тут во времена ее детства, разобрали несколько лет назад, и ничто не загораживало вид. Стас прижал ее спиной к себе и очень спокойно сказал, что либо она сейчас и здесь выберет его, либо им нужно прекратить эти выматывающие качели. Ира не ожидала от него такой решительности. Обычно, он с лёгкостью уступал ей. Но не сейчас. Видимо, действительно устал терпеть ее выходки.
Он склонился к ее уху, чтобы ветер не относил слова, и попросил повернуться к нему только тогда, когда она примет решение. Они могут стоять здесь, сколько потребуется, но вниз спустятся либо парой, либо чужими друг другу. Он не будет больше делить ее ни с кем.

***
Ира вышла из здания последней. Охранник запер двери в Галерею за ее спиной и вернулся к себе в каптерку. Накрапывал мелкий дождь. Раскрыв клетчатый зонт, Ира ещё минуту постояла на ступенях, любуясь Дворцом Потоцких. Когда-то здесь регистрировали браки, и ей хотелось, чтобы ее собственная церемония тоже прошла в этих старинных залах. Увы, теперь здесь только музей. Хотя, возможно, весь вопрос в деньгах и можно договориться. Центральный ЗАГС ей никогда не нравился. Единственный плюс - можно сразу пойти в парк через дорогу. Стас со свадьбой не торопил. Ему было достаточно того обещания на куполе.
Ирина тяжело вздохнула, надо же было столько времени думать о таких глупостях. Какая разница, каким будет платье, зал и прочее? Они оба в любом случае не хотели никакой пышности. И родителей можно было уговорить обойтись без фарса с застольем. Просто расписаться и уехать. Только вдвоем. Не сбылось.
Ира медленно шла под висящими над улицей разноцветными зонтиками. Когда их только повесили, Стас привел ее сюда и, как мальчишка, радовался ее реакции на парящие в голубом небе цветные купола.
Сейчас, перебирая в памяти такие моменты, словно стеклянные бусины на просвет, Ира недоумевала. Чего ещё ей надо было? Какой романтики? Ведь он старался показать ей все, что казалось ему самому красивым и любопытным. Маленькие палисадники на тихих улочках, где между цветов прятались искусно сложенные из камней и ракушек башенки, а в крохотном прудике покачивались на темной глади кувшинки. Усеянные анемонами склоны Погулянки, крутые тропинки Кайзервальда, заброшенная ветка австрийской железной дороги, усыпанная стекольным шлаком. Они нашли несколько целых разноцветных шариков и большой бесформенный ком сплавленного темно-фиолетового стекла с пузырьками внутри. И протащили его по парку до старой водонапорки, пристроив на какой-то пень. Солнце пронизывало стекло, рождая сиреневые блики, и они дружно решили оставить его там, чтобы кто-то ещё полюбовался. Чёртовы скалы, нагретые солнцем, покрытые рыжим лишайником и выгоревшей на солнце травой. Тревожно-алый закат на Цитадели. Перекаты и грубокий омут под скалами в Нижнем Синевидном, где они, обдирая бока, вылезли на торчаший над водой камень и не сразу решились плыть обратно - холодное течение сносило быстрее, чем они продвигались к берегу. Резная фигурка крылатого Сфинкса, сжимающего череп, подаренная ко Дню Рождения. Мама недоумевала, как можно дарить черепушки в такой день, а Ира таскала малыша с собой, как оберег, во все поездки.
***
Когда умерла его мать, они были в очередной размолвке. Ирина была на море с новым парнем. Но, как только узнала от друзей, бросила все и приехала. Стас приходил в себя долго и мучительно. Отца он не помнил, братьев и сестер не было. Ира занималась всем. Практически переехала к нему тогда, не оставляя одного. А когда все наладилось, опять ушла, сама не зная почему. Может, испугалась того, как сильно он в ней нуждался. Она не была готова быть для кого-то всем миром. И он отпустил. А потом вновь ворвался в ее жизнь теплым, пахнущим жасмином и сиренью вечером.

***
Открытие экспозиции прошло по плану. Люди с удовольствием писали отзывы и в сетях, и в большом журнале при входе в зал. Многим нравились необычные часы. Ира принимала поздравления коллег. А ведь если бы не Стас с его увлечением Пинзелем и всем, что связано с сакральной скульптурой барокко и рококо, она бы не выбрала профессию искусствоведа. В день их встречи со Стасом она запомнила лишь, что о самом скульпторе почти ничего не известно. Даже насчёт имени Иоанн Георг нет уверенности. Есть только сведения о годах работы при дворе Иоанна Потоцкого, а позже во Львове, Городенке, Бучаче. Стас с такой гордостью показывал ей маленькую, всего 51 сантиметр, деревянную фигурку, модель-прообраз золотой статуи Святого Георга его работы, визитку Собора Святого Юра, что невозможно было не проникнуться его трепетным отношением. Она не осознавала, насколько Стас сроднился с ней, врос в ее душу, пока не потеряла его. В очередной раз стараясь сдержать слезы, она извинилась перед друзьями и поспешила на крыльцо отдышаться. Болела голова. Голоса посетителей сливались в неясный раздражающий гул. Проходя мимо стенда с часами, она на минуту прикрыла глаза, тут же столкнувшись с каким-то мальчишкой. Торопливо извинившись, она почти выбежала из зала.
Ей хотелось дождя. Если бы сейчас шёл дождь, можно было бы стоять под ним, мокнуть и жалеть себя. Но день был погожий. Ветер гонял жёлтые листья по двору. В пронзительно синем небе белели размытые полосы авиаследа, постепенно сходящего на нет.
- Простите. - Мальчишка из зала, догнал ее, сопровождаемый мамой. - Я не хотел.
- Что? - Ира старательно промокнула глаза кончиком бумажной салфетки. - Все в порядке. Я сама виновата.
- Мама сказала, чтоб я извинился. - Мальчик обернулся через плечо. - Я не специально.
- Я так и поняла. Но это я на тебя налетела. Так что ты не виноват. Я не сержусь
- Тогда хорошо. Я пойду?
- Конечно. - Ира чувствовала себя немного глупо. Она совершенно не знала, о чем говорить с чужим десятилетним ребенком, но почему-то не хотела, чтобы он сразу ушел. - Тебе понравилась выставка?
- Не очень, некоторые штуки очень странные. Я такое не очень люблю.
- Вот как. - Ирине стало немного обидно. - Люди по-разному видят многие вещи.
- Ага, наверное. Вот часы здоровские. Мне понравились. – Примиряюще сказал мальчик.
- Их сделал мой друг. - Ира сжала губы. - Правда, понравились?
- А он тоже был на выставке? Вы ему скажите, что классные.
- Он потерялся. - Ира сама не знала, зачем сказала это. Просто вырвалось, как и брызнувшие слезы.
- Вы чего? - Мальчишка погладил ее по руке. - Из-за него плачете?
Ира только кивнула, прижав руку к груди, слева опять кололо. Говорить, как и успокоиться, не получалось.
- Я маму позову? - Мальчишка отступил на шаг, словно обдумывая.
- Не надо. - Ира судорожно вздохнула. - Сейчас пройдет. Надо отвлечься, и пройдет.
- Смотрите, что у меня есть. - Мальчишка вытащил из кармана платок в серую крупную полоску и развернул его. На Ирину испытующе смотрел из-под челки Сфинкс, почти такой же, как у нее, только без человеческого черепа в лапах. Вместо этого его лапы были скрещены, как у лежащей собаки. Не веря себе, она протянула руку и осторожно погладила фигурку по стриженным "под горшок" деревянным волосам.
- Откуда он у тебя? - Ира вытащила своего хранителя из кармашка сумки. - Вот смотри.
- Ни фига себе. - Мальчик пораженно рассматривал обе фигурки. - Даже хвост такой же. И крылья. Только черепа нет. И ваш затерся немного, и на крыле кончик откололся.
- Откуда он у тебя? Кто его сделал? - Ира зажала свою фигурку в кулаке.
- Дядька один. Еще летом. Он в общине живёт. Рядом с нашим селом. Мама и бабушка говорят, чтоб я с этими не связывался, но он не злой совсем. Только странный и грустный немного.
Как она уговорила маму Васи сесть с ребенком в машину к Петру Анатольевичу, Ира и сама не знала. Та сначала шарахнулась от странной девушки, настойчиво расспрашивающей про общину и резчика по дереву, на каникулах подарившего Васе фигурку. Но вместе с заведующим Галереей, все это время поддерживавшим Иру в ее поисках, они всё-таки уговорили Светлану выехали к ее матери в село.
По дороге, Светлана рассказала все, что слышала о странном парне. Он почти не разговаривает, как будто помешался. Но тихий. Ребята из общины иногда приходят в село подработать. Покос, отремонтировать что. Васиной бабушке ограду починили. Берут и деньгами за работу, и продуктами. Телефонами не пользуются. Что-то вроде хиппи или дауншифтеров. Вроде не наркоманы. Не воруют и ладно. Живут в лесу за селом в старом заброшенном пионерлагере. По всему выходило, что тем странным парнем мог быть Стас. А мог и не быть. Всю дорогу Ира стискивала в ладони свой оберег, то надеясь, то отчаиваясь. Про Олю Светлана ничего не знала. Девушек в общине не было.

***
Им пришлось заночевать в доме у бабы Ляли. В лес в темноте не пойдешь. До лагеря вела разбитая дорога, кое-где сохранившая следы асфальта, но перспектива заблудиться или ногу сломать заставляла проявить благоразумие. Ира долго сидела на лавке у ограды, глядя на темнеющий за полем лес, не желая уходить в дом. Ей казалось непосильным дождаться утра.
До лагеря шли часа два. В другое время Ира бы с наслаждением вдыхала сосновый воздух, радовалась осенней разноцветной листве и глянцевым шапочкам маслят. Ей нечасто удавалось выбраться на природу в последнее время. Но сейчас ее интересовал лишь один вопрос, и она, обгоняя спутников, неслась за легконогим Васькой к лагерю. На высоких воротах висел замок на ржавой цепи, но мальчик уверенно свернул направо и через сотню другую метров они прошли через дыру в сетке, достаточную, чтобы протиснулся даже Петр Анатольевич. До жилых построек им пришлось топать по аллее ещё около получаса. Больше всего Ира боялась, что обитатели уже покинули лагерь - жить в полуразрушенных деревянных домиках осенью холодновато. Община вполне могла, как перелетные птицы, сняться с места и отправиться куда-то ещё, обрекая ее вновь на неизвестность и сомнения.
Им повезло. Судя по дымку, в лагере горел костер и кто-то готовил еду. Обойдя двухэтажный деревянный корпус и завернув за угол разгромленной столовой, они увидели накрытый клеенкой стол под навесом. На палках над костром булькал внушительный походный котел с каким-то варевом. И ни души, как на "Марии Целесте". Ира растерянно оглядывалась
Большая часть лагеря, которую они миновали, была заброшена. Вероятно, людей в общине немного, но где они все? Вряд ли они стали бы прятаться от двух женщин, старика и ребенка. Васька, побежавший вперёд, к остаткам детской площадки, помахал Ире от качелей. Робея, она пошла к нему. Оказалось, что площадка перед корпусами резко обрывалась вниз, и обитатели лагеря, расположившиеся на камнях у реки, были им просто не видны. А за плеском речки члены общины не услышали нежданных гостей.
Парней было всего четверо. Все в возрасте между двадцатью и тридцатью, бородатые, но не выглядящие бомжевато. Она бы скорее подумала, что они просто отдыхающие "дикарём" на природе офисные работники. Их джинсы, клетчатые рубашки и жилетки выглядели вполне опрятно. Стаса среди них не было. Вася, уже спустившийся вниз по камням, что-то объяснял темноволосому парню в берцах, указывая рукой то на Иру, то на фигурку, что лежала у него на ладони. Собеседник посмотрел из-под руки на Иру и покачал головой. Вероятно, Стас ушел из лагеря. Отвернувшись, она побрела обратно, стискивая себя за плечи и стараясь удержать слезы. Вытирая их, она подняла голову, вскрикнула и помчалась навстречу Стасу, показавшемуся с охапкой веток из-за соседнего корпуса.
Отросшая борода чуть старила его, но глаза были все те же. Запыхавшаяся Ира только и смогла выдохнуть его имя - горло перехватило. А он, тяжело опершись о стену и выпустив из рук сучья, смотрел на нее, будто его приложили чем-то по голове. Потом качнулся к ней и сжав в руках прошептал: "Ира!"
***
Темноволосый Ворон, заправляющий общиной, отпаивая их обоих каким-то сбором трав, пояснил, что они нашли Резчика в лесу. Он к тому времени блуждал уже не первый день и был явно не в себе. Документов при нем никаких не было. Первое время он даже не говорил. Отношения с полицией у жителей лагеря были сложными, да и сдавать нового кореша просто так было западло. Физически он восстановился быстро, по хозяйству помогал охотно. Парни решили, что он может оставаться с ними сколько захочет. О том, что с ним случилось и как он оказался в лесу, он ничего не помнил. А, может, говорил, что не помнит. Парням хватало своих заморочек, поэтому они к нему не лезли.
Парни и правда собирались уходить из лагеря через несколько дней, так что Ирине повезло. Если Стас захочет уйти с ней, они с товарищами возражать не станут. Стас в ответ только сжал ладонь Иры и кивнул. Кроме ее имени он пока так ничего больше и не сказал, предоставив рассказывать Ворону. Ира боялась его расспрашивать. Если Стас несколько месяцев пробыл здесь в таком состоянии, то ему однозначно необходима профессиональная помощь, чтобы вернуть воспоминания. Живой. Это все, о чем она могла сейчас думать.

***
Теперь Ирина разрывалась между работой и Стасом. Он тяжело проходил курс реабилитации. Кроме того на них давили родственники Оли и полиция, возобновившая расследование. При проведении следственного эксперимента у машины у Стаса произошел срыв, но и тогда воспоминания вернулись не сразу. Постепенно им удалось восстановить картину произошедшего в той поездке.
Как выяснилось, Оля действительно пыталась обратить на себя его внимание, но Стас был слишком увлечен Ириной и не понимал этого. В тот день Оля, воспользовавшись тем, что Ирина поехать не смогла, уговорила парня на обратном пути из Олесько сделать остановку в лесу и пройтись немного. Припарковавшись, они перешли поле и отправились побродить по весеннему лесу. Когда она призналась, Стас отказал ей и сообщил, что скоро женится на любимой, Оля психанула и умчалась вглубь леса. Парень отправился за ней вдогонку, но опоздал - она внезапно провалилась в какую-то дыру, вроде вентиляционной шахты. Стас, пытаясь рассмотреть темное отверстие, уронил свой мобильный. Лаз был узким и глубоким, Оля не отзывалась. Стас запаниковал и бросился назад к машине за помощью, но, наверное, побежал не в ту сторону. Когда он понял, что окончательно заблудился, уже начало темнеть. Пока он пробирался по лесу, потерял водительские права. Парень ходил так несколько дней. Рассудок его помутился, и в себя он пришел уже в лагере Ворона.
Обвинений против Стаса не выдвинули на основании медицинского заключения и проверок на полиграфе. К сожалению, даже прочесав несколько квадратов леса, найти точное место, где пропала Оля, полицейские не смогли. Возможно, ту яму засыпало при сдвиге почвы, а, может, искали не там.

***
Стас курил на балконе, любуясь белой кипенью. Вишни в этом году цвели особенно красиво. А, может, все дело было в том, что теперь он особенно остро чувствовал все. Словно его мир протёрли влажной тряпкой, обострив восприятие цвета и звуков. Он не переставал корить себя, что не смог отказать ей помягче, и Оля убежала от него навстречу гибели. Перебирал все воспоминания, пытаясь понять, чем спровоцировал ее. Днём спасала работа и сеансы с психологом. По ночам Ириша обнимала его, отгоняя демонов.
Он поднялся, привычно загасив недокуренную сигарету, и вернулся в студию. На столе его дожидалась незаконченная миниатюрная девичья фигурка. Незримый ветер играл складками пышного платья, струилась шелком ткань, прикрывающая голову, чуть касаясь убранных в старинную прическу волос. Аккуратная босая ножка трогательно выглядывала из складок ткани. В прижатых к груди руках, отступая от канона, Святая Ольга сжимала не крест, а букет резных анемонов. Стас бессильно сжал кулаки, ему нечего больше подарить бедной влюбленной девочке, только память. Вернувшаяся Ирина, неслышно подошла к нему, и обняла поникшие плечи.
- Не вини себя, сердце мое. - Ира тихонько вздохнула, подбирая слова. – Вы оба не виноваты в том, что она тебя полюбила. Если бы не несчастный случай, она со временем простила бы тебя и встретила своего особенного человека, как я встретила тебя. То, что ты вернулся ко мне - чудо. Слышишь? И если она любила тебя, то хотела бы видеть счастливым. Иначе это не любовь.
Стас повернулся к Ирише, обнял, прижавшись лбом к ее лбу. Он обязательно вернётся к ней, каким бы трудным не был этот путь для них обоих. Трещины и сколы, рассекающие полированную древесину, придают ценности творениям мастера. У них с любимой ещё есть время, подаренное маленьким резным Сфинксом.

@темы: мои опусы