Посланник

[Margoshyk]

И может быть, забывшись в полудреме,
Душой услышав чей-то тихий зов,
Уйду в зарю, чтоб распахнуть на склоне
Свои крыла. И в небо. Вновь и вновь.

***
Проходя мимо школьной спортплощадки, Юлька невольно вздохнула. Конечно, современное поле для мини-футбола с сетчатой трёхметровой оградой и ряд тренажеров возле него смотрелись неплохо и безусловно были полезны детям. Но ей все же было немного жаль старых облупленных брусьев, сидя на которых, они с подружками тусили после школы. Увешанные куртками и рюкзаками, облепленные детьми, чем только эти брусья не были: и королевским троном, и капитанским мостиком пиратского корабля. А ещё больше Юлька сожалела о полосе препятствий из старых автобусных шин, вкопанных ее собственным дедушкой, еще когда старшему брату Мите было восемь...
Маленькой Юльке, первоклашке со смешными бантами на куцых торчащих хвостиках, казалось, что лысые покрышки, нагретые солнцем, похожи на дельфиньи спины, разом вынырнувшие из волн.
Дети постоянно вертелись вокруг них, перепрыгивали, опираясь на ладони, перескакивали поверху с одной на другую. В ряду не хватало одной, предпоследней, покрышки. Видно, развалилась от старости. Поэтому, чтобы закончить трассу и преодолеть этот разрыв, низкорослой Юльке нужна была некоторая лихость и хороший толчок. А ещё на шинах можно было просто сидеть и мечтать, бездумно ведя пальцем по остаткам стертого протектора. И даже закончив школу, университет и став дизайнером, девушка, проходя мимо, тихонько улыбалась им через ограду, чуть кивая, как старым знакомым. Дедушкина память.
Теперь же от старых снарядов на школьной площадке остался один высоченный турник с двумя скатами лестницы: пологим и практически вертикальным. Сваренный из толстых труб, залитых в земле цементом для устойчивости, он последним невзятым бастионом возвышался в самом углу двора. На верхней перекладине, поставив ноги на ступеньки лестницы, сидели двое парней. Наверное, старшеклассники в сумерках покурить забрались. С улицы через забор Юлька видела лишь темные силуэты – словно две нахохлившиеся птицы устроились на жердочке.
Запахнувшись поплотнее в куртку, девушка ускорила шаг. Людей на улице было мало, и она чувствовала себя неуютно, торопясь попасть домой. Бросив напоследок взгляд на турник, она повернула за угол, проволочную сетку сменил каменный покосившийся забор. Через минуту Юлька и думать забыла о сумерничающих мальчишках.

***
- Это что вот сейчас было? Димыч, я тебя спрашиваю! - один из сидящих переставил поудобнее ноги.
- Не понимаю, о чем ты. - названный Димычем даже головы не повернул.
- Не понимает он! - Собеседник возмущённо фыркнул. - Она на тебя пялилась! На нас!
- Тебе показалось. Просто смотрела на свою бывшую школу. На турник...
- Как бы не так! Не на турник, а на нас с тобой! Точно тебе говорю, она нас видела! Зачем ты меня сюда потащил, а? Все приглядываешь?
Димыч вместо ответа неопределенно дёрнул плечом, провожая взглядом зашедшую в калитку старого особняка фигурку.

***
Юлька опять опаздывала на работу. Вечно ей не удается вовремя выйти, когда надо быть как штык к сроку. И не важно, во сколько она при этом встанет - все равно провозится, собираясь, и выйдет впритык. А тут ещё и троллейбус некстати сбежал из-под носа. Юлька теперь разрывалась между двумя возможностями: остановка троллейбуса с одной стороны площади, а рейсового автобуса - с другой. И как знать, что первым приедет? Поэтому она заняла стратегическую позицию на углу, то и дело поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Как назло, ни автобус из центра, ни троллейбус со стороны парка не показывались. Юлька на всякий случай сместилась чуть ближе к автобусной остановке - троллейбус ещё на разворот пойдет, и он медленней едет, можно успеть добежать. Глянув на часы, она, нетерпеливо притопнув ногой, отступила ещё на шаг, под балкон. Потом все случилось очень быстро: от балкона, не выдержав груза лет, влажного климата и людской халатности, откололся внушительный кусок лепнины, из-за поворота показался-таки автобус, направляясь к остановке, Юлька ринулась было к нему, но тут кто-то грубо оттолкнул ее к стене. На миг ей показалось, что она увидела бледное от испуга лицо с бескровными губами и сердитый взгляд из-под косой черной челки. Но в следующий миг рядом с ней никого не было, а на том месте, куда она должна была шагнуть, лежал в крошеве штукатурки кусок песчанника, окружённый осколками поменьше. Юлька в шоке переступила через него и под крики прохожих рванула к автобусу. В офис она таки опоздала, но, по сравнению с прошедшим, это уже не казалось девушке катастрофой.

***
- Димыч, вот скажи на милость, ты меня за дурака держишь? - Высокий рыжеватый парень выжидающе посмотрел на приятеля.
- Нет. - Димыч стоял возле него, опираясь о баллюстраду обзорной площадки.
- Тогда, может, расскажешь, что на тебя нашло?! Ты же засветился, дубина! - Налетевший ветер отнес слова.
- Сам знаю, Михал. Не слепой. - Димыч до боли сжал поручень. - Выхода не было. Она была под ударом.
- Димыч, сердце мое, ты же сводки видел! Ты отстранен! Она больше не твоя забота. - Рыжий взлохматил и без того встрепанные ветром волосы пятерней. - Я тут тебе мальчишку одного отобрал! Чудный мальчик, честно, весь такой тревожно-мятущийся, как ты любишь! Скрипка, стихи опять же пишет. Тонкая натура, присмотреть надо, чтоб не натворил чего от остроты чувств.
- Вот сам бы и присмотрел. У меня уже есть объект. - Димыч упрямо сжал губы.
- Не упорствуй, душа моя. - Михал фамильярно приобнял парня за плечи. - Говорю же, открепили тебя. Ты свой долг выполнил, беду отвёл, но дальше... Чтоб я тебя даже не видел рядом!
- Кто мой сменщик? Кому ее отдали? Ты же знаешь, Михал? Скажи! – Димыч резко развернулся к начальнику.
- Закрытая информация, приятель, извини. Ты слишком зациклился на этой девушке, устал. Допускаешь досадные промахи. А будешь артачиться, я ведь могу подумать, что ты нарочно дал ей себя увидеть. На контакт пошел... Не разочаровывай меня, Дим, Богом прошу.

***
Мальчишка и правда писал недурные стихи. Пафосные немного: луна, любовь, ветер, весь набор. Но что-то берущее за душу в них таки было. Димыч, просматривая новые строчки через плечо Ярика, поймал себя на том, что мечтательно улыбается. Словно, Ярик ненароком угадал какие-то отголоски воспоминаний самого Димыча. Знать бы ещё, что он угадал...
За окном, в палисаднике, вовсю цвел жасмин, сквозь раскрытую дверь балкона заливая комнату сладким запахом. "Жасмина звёзды расцвели, и воздух полнится любовью" старательно выводил на мелованном листке Ярик для своей пассии. Светке его стихи были до лампочки, но целовался парнишка неплохо, а папа-владелец сети аптек придавал его ухаживаниям особую убедительность. Так что открытка ручной работы с новым нетленным шедевром скорее всего будет принята прелестницей благосклонно.
Димка не сразу сообразил, что попросту завидует своему подопечному. Он сам Юльку последний раз осенью видел. Как она там? Внимательно ли смотрит за ней новый хранитель? Юлька та ещё любительница побродить в одиночестве по заброшенным тропинкам с этюдником. Сколько раз ему приходилось старательно корректировать ее маршрут, чтоб на отморозков каких не нарвалась... То под колеса, как курица безголовая, лезет не глядя, мечтательница. Димыч нахмурился. Сгонять бы, хоть глазком посмотреть? Ярик – парнишка обстоятельный, спокойный, рассудительный. Михал явно щадит Димку, даёт отдохнуть после «залета». Присматривать за юным поэтом несложно. Уроки-прогулка-репетитор-домой. Вечером поздно не гуляет, по клубам с компанией не тусуется, что несколько роняет его образ в глазах Светки.
Димыч прикинул расстояние до дома Юльки - должен успеть обернуться, пока его Ромео свой опус допишет-оформит. Неслышно выскользнув на балкон под неодобрительным взглядом кота, Димка одним движением вскочил на перила, оттолкнулся и взмыл в вечернее небо, где уже скоро должны были зажечься ласковые майские звёзды.

***
Юлька упоенно рисовала. Настольная лампа освещала полированную столешницу уютным желтым светом, отбрасывая на стену чуть вытянутый узор плафона. Некстати сломавшийся грифель чиркнул по листу, вызвав раздражённое шипение. Девушка, не отрывая взгляд от рисунка, цапнула точилку и принялся затачивать карандаш. Под рукой лежало еще несколько разной мягкости и кисточки для растушевки. Маленький настольный мусорник охотно принял кружевные, пахнущие срезанным деревом, очистки.
Совершенно обалдевший Димыч смотрел через плечо девушки на незаконченный портрет. С листка смотрел он сам. Длинная челка, чуть приоткрытые губы, словно на них замер предупредительный возглас. Михал, сам того не зная, был прав. Разве не сам Димыч хотел, чтобы она знала о его присутствии?! Чувствовала его заботу. Почему же теперь ему так страшно за нее и за себя? Ведь если сменщик увидит ее художества, наверняка доложит. Димычу вообще повезло, что нового хранителя рядом не оказалось. Ему нужно срочно возвращаться к Ярику, пока не застали ошивающимся рядом с чужим объектом.
Димка поднял глаза от рисунка, и неожиданно встретился взглядом с карими удивлёнными глазищами. Забывшись, он подошёл слишком близко, и она словно почувствовала, что он рядом, обернулась.
- Ты вернулся! - Юля тихонько вздохнула. - Я думала, ты мне тогда почудился.
- Юль, не надо меня рисовать, пожалуйста. - Димыч присел на корточки, чтобы не нависать над сидящей на вертящемся стуле девушкой.
- Почему? Похоже получилось? Я боялась забыть твое лицо. - Юля застенчиво опустила глаза. - Это ведь ты меня спас? А почему убежал? Я даже спасибо сказать не успела…
- Юль, к тебе в комнату зашёл посторонний, а тебя волнует портретное сходство? Ну что ты за человек такой! - Димыч готов был голову оторвать сменщику. Как можно эту романтичную недотепу одну оставлять?!
- Посторонний? Значит, я должна тебя боятся? Мне так не кажется. Ты знаешь мое имя, ты добрый, беспокоишься обо мне. Если бы не ты, та каменюка раскроила бы мне голову. И вообще, мне кажется, что мы на самом деле знакомы! Я все время пытаюсь вспомнить, откуда я тебя знаю. Но даже имени вспомнить не могу. Может, скажешь сам как тебя зовут?
- Юль, тебе нельзя обо мне помнить. А мне нельзя к тебе приходить. - Димыч подобрал листок со стола и сунул за пазуху. - Пожалуйста. Постарайся забыть. Нельзя, чтобы этот рисунок кто-то увидел.
- Ничего не выйдет. И верни рисунок, пожалуйста, я еще не закончила! - Юля покачала головой. - Тайны притягивают меня, как магнитом. Я уверена, что со временем обязательно вспомню.
- Неприятности тебя притягивают! А, может, ты их притягиваешь! Говорю тебе, опасно лезть во все это. Могут вообще опеки лишить, за нарушение секретности.
- И что тогда? Кто сказал, что мне вообще нужна опека?! И чья, позволь спросить? Кто вы вообще такие? Какая-то правительственная организация? Ангелы-хранители? – Юлька сердито сверкнула глазами.
- Я сказал. Ты же постоянно в какие-то истории влипаешь! Ты ужасно рассеянная, и постоянно о чем-то мечтаешь, ищещь что-то в облаках, вместо того, чтоб, как нормальные люди, под ноги смотреть! – Димыч разозлился. – А если там крышка канализационного люка не закреплена как следует, и ты в него ухнешь?!
Небо красивое! А облачные картины постоянно меняются, не насмотришься! И я всего один раз засмотрелась! Так, это ты меня вытащил? – Юля наморщила лоб. – Нет, я же вроде тогда сама по скобам выбралась, правда, ухватиться за них не сразу смогла, пару метров пролетела, но потом повезло затормозить и уцепиться. Мне еще пришлось маме соврать, что я на стройке с ребятами лазила и вымазала куртку. Не рассказывать же ей про такие ужасы.
- Ты и не вспомнишь, что я тебя поймал. Именно так это и работает! Подопечные думают, что справились со всем сами. Без помощи, ведь они ее не запоминают. Совсем. – Димыч грустно улыбнулся. – Так что можешь и дальше считать меня бесполезным.
- Я этого не говорила! – Юля вспыхнула. – Просто так ведь можно любое совпадение объяснить, разве нет? Ты сейчас скажешь, что это из-за тебя я не села в троллейбус, что в дом на повороте у парка Франка въехал?! Я на него всего на минуту опоздала...
- Потому, что не могла найти пропуск от старого офиса, который под стол соскользнул. – Димыч прищурился. – А без него двери не открыть, ты же опять последней засиделась. Все уже ушли.
- Откуда тебе знать, сам же сказал, что я была одна в офисе? – Юлька недоверчиво прищурилась.
- Я не говорил, что ты была одна. Я сказал, что остальные ушли. – Димке надоело сидеть на корточках, и он поднялся, разминая ноги. – Я все время был рядом.
- Так ты можешь быть невидимым? Докажи! – Юлька поднялась, но это не слишком помогло – незваному гостю она была едва по плечо, он все равно будет смотреть на нее свысока.
- Скорее, незаметным. И, боюсь, с тобой этот фокус больше не работает. – Димыч развел руками. – Ты уж извини, доказать не смогу.
- Но, если раньше ты за мной подглядывал, оставаясь незаметным… - Юлька густо покраснела. – Это же вторжение в личное пространство! Сталкер несчастный!
- Ты не так поняла! – Димыч увернулся от брошенного в него мусорника, и тот покатился по паркету, оставляя след из опилок, как раненый зверь. – Я не подсматривал за тобой! Я присматривал, хранил!
- Я. Тебя. Не просила! – Юлька задыхалась от возмущения. – И почему я?! За что такая честь?
- Ну, вообще-то к каждому человеку после крещения приставляется хранитель, если верить Писанию. А особенно к тем, кто может творить: рисовать, писать музыку, стихи, ваять…
- Тогда вас должно быть так же много, как нас, людей, и вы постоянно сталкиваетесь друг с другом?!
- Не знаю… - Димыч подошел к двери балкона и посмотрел на закатное небо. – Я пока кроме Михала никого не видел, вообще-то. Знаю только, что нам приходят сверху списки подопечных. И мы не выбираем, кого хранить. Меня вот от тебя открепили. За проступок. Я позволил тебе догадаться, что существую. А это запрещено. Вы должны верить, а не знать наверняка.
- А что плохого в знании? – Юлька тряхнула темными кудряшками. – Ну буду я точно знать, что у меня есть свой личный ангел. И что?
- Вы станете беспечны и самонадеяны, полагаясь на нас. Так Михал говорит…
- А кто такой твой Михал? Серафим, херувим или, может, архангел какой? Какие там еще бывают? С чего это он решает за всех?
- Он не решает за всех. Архангел Михаил направляет души людские и помогает делать верный выбор. Наставляет. И людей, и нас.
- А если я не слишком верю во все это? Знаешь, в современном мире проще поверить в ловкий трюк или супергероя с особыми силами, чем в явление ангела. – Юля виновато пожала плечами. – Ты не исчезнешь, если я не буду в тебя верить? Как фея Динь-Динь?
- Ну ты сравнила. – Димыч рассмеялся. – Выдумщица. Разве я похож на фею?
- Ну ты, положим, и на ангела не слишком похож. Что-то я про черные рубашки, джинсы и ботинки нигде не читала. Ты бы еще, как Ято, в трениках заявился и с банданой на шее. И крылья где? А ну признавайся, как ты на второй этаж забрался? По дикому винограду и через балкон! Разыграть меня решил?
- Юль, мне правда пора уходить. Закат догорает. У меня там Ярик неприсмотренный. Отвернись, и я исчезну. А ты со временем забудешь.
- Вот еще! – Юлька скрестила руки на груди. – Мало того, что так ничего и не рассказал толком, так еще и сбегаешь от серьезного разговора к какому-то Ярику. Не отпущу, пока все про тебя не узнаю, так и знай!
Дурачась, она попыталась поймать строптивца за рукав, но пальцы неожиданно сомкнулись в пустоте. Юлька, обалдев, попыталась коснуться замершего гостя пальцем. Но тот, не встретив никакого препятствия прошел сквозь руку, будто ее и не было. Девушка прижала отдернутые пальцы к губам.
- Убедилась? – Голос парня был печален. – Ты не можешь меня коснуться. Увы. Для тебя я бестелесен. Лишь принимаю облик человеческий.
- Но ты же меня тогда оттолкнул! Я даже в стену влетела! Как же так?! – Юльке стало по-детски обидно.
- Я могу при необходимости вмешиваться на телесном уровне. Но это лишь в крайнем случае, и тогда Михал сразу узнает, что я был здесь. – Димыч подошел к нахохлившейся девушке. – Готова рискнуть?
- У тебя будут неприятности? – Юлька обхватила себя руками. – Тогда не нужно.
- Не шевелись. – Димыч обошел девушку со спины и осторожно обнял за плечи, склонившись к ее щеке.
Юлька послушно замерла, прислушиваясь к чувству удивительного покоя и защищенности. Словно все тревоги и обиды вдруг отступили, сменившись тихой радостью и ощущением безусловной любви и поддержки. А еще она поняла, что уже чувствовала эти невесомые объятия раньше. Ощущение было очень знакомым. Она определенно уже испытывала эти эмоции. Юлька на мгновение прикрыла глаза, вспоминая.
Ветренный день. Кайзервальд в осеннем уборе. Она стоит на гребне холма и смотрит вниз, на озеро. Обрывистый склон покрыт жухлой травой. Позади валяется забытый этюдник и рассыпавшиеся по листьям карандаши. Сегодня не пишется. Юлька смотрит на размазанные в ярко-синем высоком небе косматые белые полосы, словно кто-то макнул засохшую кисть в белую краску и наугад мазнул как мазнулось. А потом еще и еще. Это значит, что наверху ветер еще сильнее, так дедушка говорил. Воздух холодный и свежий, чуть пахнет грибами. А может, ей это чудится. Надо помириться с отцом и опять поехать за грибами за город. Бродить, высматривая яркие шляпки сыроежек во мху и коричневые матовые польских в осиновом опаде. Но больше всего ей нравятся блестящие головенки маслят, что растут меж молоденьких сосенок. Нарядные и трогательно наивные, заметные на травяных островках, как на ладони. Мама не любит чистить «сопливцев», поэтому они с отцом обычно очищают грибы еще в лесу, пока ждут обратную электричку. Задумавшись, она невольно подается немного вперед, но замирает, не завершив шага, поддавшись ощущению покоя и умиротворенности. Потом где-то за спиной белка, а, может, сойка, роняет шишку, и волшебство заканчивается.
Когда Юлька открывает глаза, на них наворачиваются предательские слезы. Это он так попрощался?! Комната пуста, ветер играет тюлем на распахнутой двери. Девушка опрометью выскакивает на балкон, высматривая крылатый силуэт. Но горящее закатными красками небо пусто. Непослушные капли стекают по щекам, Юлька смаргивает их, замечая темное перо на перилах. Голубь обронил? Ангел?
- Андел мой. – Шепчут губы, пробуя на вкус слышанное от бабушки в детстве «неправильное» слово.

***
Димыч, паря над городом и высматривая с высоты на узких кривых улочках Ярика, злился на себя. Остолоп, заболтался, перья распушил! Впечатление на девушку произвести захотел, тоже еще хахаль нашелся! Если попадется Михалу на новом проступке – даже думать не хочется. «Малах, закон преступивший, да изгнан из мира будет! Ибо сказано Бог ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком на суд Великого дня». Эх, сместят его в аггелы за такие дела! Но рисунок, скрытый за пазухой, необъяснимо грел душу, словно, уверяя, что риск оправдан.
Куда же понесло этого мальчишку? Дома его не оказалось. Кот укоризненно посмотрел на проштрафившегося хранителя и осуждающе скрылся под диваном. Родителей еще не было. Ярик с ними на премьеру не пошел, у него были свои планы на этот вечер. Но у Светки его тоже не было. Как и самой Светки. Димыч промчался по пустой квартире девицы, пытаясь понять, куда эта парочка могла отправиться на ночь глядя. В коридоре на тумбочке валялись тени, подсыхала плохо закрытая тушь.
В ванной резко пахло ацетоном. Кто-то явно наводил марафет, прежде чем уйти. Может, отправились побродить по вечерним улицам? Но тогда он бы с легкостью разглядел их сверху… Но если они в клубе, среди множества других людей… Тогда ему придется отправиться за ними внутрь.
В зарослях мирта у подъезда белели какие-то клочки. Повинуясь наитию, Димыч задержался и вытащил несколько обрывков. Почерком Ярика написанные строчки:
«…И ливня хлесткая струя
Сшивает нитью землю с небом,
Стирая грани бытия,
Сливая вместе быль и небыль…»
А вот еще:
«…Струятся облака
В небесной голубой дали -
Им дела нет до нас…»
Разорваны, скомканы. Чьей рукой? Его? Её? Поссорились? Что здесь случилось?! Спросить бы у кого...
Димыч выскочил за калитку. Как угадать, в какой клуб или кафешку направился Ярик за своенравной девицей?!.. В городе их немало. Но, зная Светку, она наверняка там, где сегодня кипишу побольше. Может, «Малевич»? Вроде там концерт какой-то рок-дивы намечался. Светка еще губы надула, что Ярик с ней не идет. Несовершеннолетним алкоголь нельзя, поэтому и вход в клуб вроде как заказан, но, если дать охраннику «на лапу», можно паспорт и не показывать. Ярик взяток принципиально не давал, хоть денег было достаточно. Кроме того, певица ему не настолько нравилась, чтоб из-за этого скандалить с родителями, так он заявил на днях подружке. Может, после ссоры передумал?
Димыч подлетел к «Малевичу» вовремя, чтобы застать некрасивую разборку у бокового входа. Поникший Ярик отговаривал Светку, а та с ноткой презрения в голосе отмахивалась от его увещеваний. У входа за их перепалкой с циничными комментариями наблюдали парни и девчонки, с которыми Светка пришла на концерт. Оттолкнув Ярика, Светка скрылась внутри клуба, бросив на прощание: «Слабак!»
Тот собрался было за ней. Но Димыч, мягко нашептывая парнишке утешительные мысли о его недооцененном малолетней пустой нахалкой таланте и высоких душевных качествах, увел несостоявшегося героя со сцены под ехидные реплики курящей массовки. Было бы кому что доказывать. Некоторые битвы и начинать не стоит, если подумать хорошенько.
Вечером вернувшиеся из театра родители радостно встретили решение чада поступать-таки на журналистику в Киевский национальный университет культуры и искусств. Раньше Ярик отказывался ехать на учебу в столицу из-за Светки, но раз он ей «ни разу не нужен», то никаких препятствий для поступления больше нет. У Димыча кольнуло сердце. Это не в одном городе туда-сюда метнуться. Если он вслед за подопечным отправится покорять столицу, то Юлька останется тут одна. Хранитель ей явно негодящий попался. Визит Димыча он точно проморгал!

***
В Киеве Ярик довольно быстро прижился. Нашлись друзья-приятели. Студенческая жизнь завертелась. Из тихого домашнего мальчика внезапно прорезался в меру серьезный парень, с четким кругом интересов и своим мнением. Осуждаемая Светкиными дружками начитанность пришлась ко двору в группе однокашников. Некоторые даже на спор играли в игру «спроси-Ярика-о-чем-угодно». Особо борзым Ярик уже начал отвечать вопросом на вопрос, мол не забанили ли любознательного коллегу в Гугле, раз он Ярика с поисковиком путает. Димыч был доволен своим подопечным, хоть опасностей по сравнению с родным городом вокруг стало больше. Только на сердце было неспокойно за Юльку: как она там, справляется ли его сменщик со своими обязанностями хранителя? Может, поэтому Димка то и дело принимал за нее каких-то девушек в толпе. Каждый раз замирая, а потом коря себя за мнительность. Откуда ей тут взяться?!

***
Юлька маялась. От групповой экскурсии по Подолу она отказалась, решив обойти любимые места в своем темпе. Побродила по Пейзажной аллее, забив память телефона забавными скульптурами из «Алисы». Насладилась панорамой вечернего Киева, полюбовалась на горящие на солнце купола Михайловского Златоверхого. Посидела на лавочке возле Прони Прокоповны и Голохвастова, давая отдых усталым ногам и рассматривая незамеченные прежде детали, вроде ножниц у ступни незадачливого жениха. Многие части памятника уже до блеска отшлифовали туристы – жук на фраке так просто сиял, как новенькая монета. Булыжная мостовая нагрелась под лучами июльского солнца и теперь щедро делилась теплом..
До вечернего поезда оставалась еще уйма времени. Спустившись по Андреевскому, она уже, наверное, в третий раз обошла по кругу Контрактовую площадь. Постояла у памятника Григорию Сковороде, вспоминая про себя строчки «Сада божественных песен», невольно запнувшись на «Всякому сердцу своя есть любовь». Эту тему она старалась обходить даже в мыслях, чтобы не чувствовать пустоты в душе. Просмотрела сувениры на раскладке уличного рынка. Ничего не глянулось. После богатств Андреевского Спуска тут и смотреть-то толком не на что.
Восстановленный в конце двадцатого столетия по архивным фотографиям барочный фонтан-колодец Самсон Юльку тоже не слишком впечатлил. Ей больше пришелся по душе памятник коту Пантелеймону, что у Золотых Ворот. Она даже специально скаталась к нему с площади на метро, чтобы погладить и украдкой подержаться за хвост. Встреченные у кота знакомые киевляне со смехом подначивали, что в таком случае загаданное ею желание обязательно сбудется! Распрощавшись с ними у метро, Юлька опять вернулась на Контрактовую. Какое-то тянущее чувство не давало ей уехать с площади. С ней такое иногда случалось. Когда Он хранил ее. Обычно, если она слушалась внутреннего голоса и шла выбранной им дорогой, то неожиданно встречала человека, о котором думала недавно, или просто видела что-то красивое, вроде радуги в струях фонтана или пронизанной солнцем стеклянной шишки пинии на верхушке Глынянской башни. Вот она и наматывала круги: Киево-Могилянка, розовые стены Храма Успения Богородицы Пирогощи, опять Самсон, Гостинный двор, сквер. Недалеко раздался трамвайный звонок. Ноги сами понесли Юльку в том направлении.
Свернув с Константиновской на Спасскую, полупустой вагон устало расставался с последними пассажирами на конечной. Еще издали Юлька поняла, что на остановке какая-то заварушка. Группка парней сцепилась с двумя выходящими из трамвая. Водитель, несмотря на кучу малу, спокойно закрыл двери и уехал. Юлька сама не понимала, с чего вдруг ее потянуло заорать. Но услышав слово «полиция», нападавшие кинулись врассыпную, как тараканы. А на освободившемся пятачке, как ракушки в песке при отливе, остались двое пострадавших. Юлька и еще несколько прохожих, привлеченных ее криком, поспешили на помощь. Обступив сидевшего на земле парня с большим рюкзаком, они принялись расспрашивать его о самочувствии, необъяснимо проигнорировав ее друга, что стоял, опустив голову и пошатываясь, как будто собирался упасть. Юлька, рассудив, что второму и так есть кому помочь, подошла к стоящему. Черные волосы скрывали лицо, на светлую рубашку капала алая кровь, наверное, из разбитого носа. Юлька успела как раз вовремя, чтобы подставить плечо. Пострадавший в драке тяжело оперся на нее.
- Юль, не надо. Я сам. Справлюсь. Если мы так постоим еще минутку, меня все увидят. И Ярик тоже. Пусти. – Димыч шептал бессвязно, а сам вопреки сказанному, жадно прижимал ее к себе, пачкая кровью волосы и желтый сарафан. – Ярик, мне надо к нему. Он не в порядке, я чувствую, что-то случилось. Слишком много вероятностей, я не справился…
- Дайте я посмотрю, я курсы первой помощи заканчивала! – Юлька решительно растолкала сочувствующих.
На самом деле были те курсы давно, и медикаментов у нее с собой никаких не было. Она ведь на семинар ездила, а не в поход собиралась. Но уверенность в голосе творит чудеса – ей дали пройти.
- Да я вроде, цел. – Русый парень поднял на Юльку серые глаза. – Сейчас отдышусь немного. Пара синяков. И ребра ноют.
- У него кговь. – Девочка лет пяти, цеплявшаяся за руку мамы, ткнула пальчиком. – Вот тут!
По руке парня к ладони тянулась тонкая кровавая дорожка, и на боку серой майки тоже была темная неширокая полоска, начинавшаяся под мышкой.
- У кого-нибудь есть лекарства? – Юлька обвела взглядом прохожих. - Может, автомобильная аптечка? И «Скорую» вызовите, пожалуйста. Я еще ни разу не вызывала экстренные службы с мобильного, там нужно код города вводить или просто 103?
К приезду машины у Ярика в подмышке уже был марлевый тампон, пропитанный перекисью. Шепнув «спасибо», ее бывший Хранитель собрался было нырнуть за подопечным в «Скорую». Юля, глядя на него в упор, задала мучившие ее все это время вопросы:
- Как тебя зовут? Мы еще увидимся?
Пунцовый пострадавший, приподнявшись на кушетке, назвался:
- Ярослав. Друзья меня Яриком зовут.
Грузная фельдшерица хохотнула:
- Каков Ромео, весь в грязи и крови, а от девушек отбоя нет. Свидания требуют! Поехали, Вася!
Димыч развернулся к ней, и едва коснувшись пальцами щеки, прощаясь, выдохнул:
- Дима.

***
Яркое солнце слепит глаза. Затихая, вращаются спицы. Юлька лежит на асфальте под велосипедом, на чем свет стоит, костеря горе-наездника. А он, заливисто хохоча и поминутно извиняясь, помогает ей подняться, отряхнуть платье, собрать рассыпавшиеся по газону и дорожке красно-желтые яблоки обратно в пакет.
- Извини, у меня звонок не работает, я с горки разогнался, а ты так внезапно из калитки выскочила, что я и затормозить не успел. Почему не смотришь, вдруг едет кто! – Попенял ей мальчишка, поднимая своего двухколесного друга.
- Потому, что я была на тротуаре, балда! Тебе тут не велодорожка! – рассвирепевшая Юлька наступает на нахала. Любимое платье в красный горох испорчено, еще и колено разбила. - Нет тебе прощения!
- Ого, какая ты грозная! А если поклянусь, что отныне буду всегда-всегда тебя хранить? Простишь? – мальчишка умилительно заглядывает в глаза. – Хочешь, покатаю на раме?
- Я с незнакомцами никуда не езжу! – Девчонка непримиримо задирает нос, но в глазах уже горят огоньки предвкушения.
- Так давай познакомимся! Я – Димка! – Наглец протягивает сбитую об асфальт ладонь.
- Юля. – Пожимать грязную руку не тянет, и она поудобнее перехватывает пакет с яблоками. – Хочешь?
- Спасибо! – Димка с хрустом откусывает яблоко. – Классное. Ставь пакет в корзину, тяжелый же. Ты куда шла, к бабушке? Пошли, Красный горошек, я тебя провожу.

***
- Ярослав Дмитриевич! Ваш отец очнулся. Опасности для жизни нет. Да, жду в палате. Приезжайте. – Трубка выскальзывает из дрогнувших пальцев на пол, экран идет трещинами. Толстый сибирский кот, пушистой подушкой вальяжно разлегшийся на диване, осуждающе смотрит вслед. Вечно эти люди носятся, как на пожар.

***
Ставшие привычными за эти месяцы ступени, третья раздроблена, четвертый этаж, кафельный пол, информационные бюллетени на стенах. Ярослав проносится мимо, на ходу натягивая голубую флизелиновую накидку поверх бежевого свитера. Едва не сбивая с ног медсестру с раздаточной тележкой, сворачивает за угол. Дверь палаты с треснувшей наискось филенкой. И отец, исхудавший, слабо улыбающийся ему с подушки.
- Ну-ну, будет. Ревешь, как маленький. Смотри, подловят папарацци, и будет на всех полосах «известный скрипач плачет у постели вышедшего из комы отца». Оно нам надо? – Отец пробует шутить, но глаза выдают тревогу. – Как мама? Без изменений?
- Пришла в себя неделю назад. Сейчас почти в порядке! Вопреки прогнозу специалистов, даже память не пострадала после того, как ей на голову упал тот кусок балкона! Как узнала, что ты разбился на черном льду, когда ехал навестить ее, рвется к тебе и причитает «Андел мой!» Врачи пока не пускают, говорят, окрепнуть надо. Черепно-мозговая не шутки, и столько времени пролежать без движения. Ну, ты сам теперь в теме, знаешь. Но вот связь я вам сейчас обеспечу, подожди.

Трещинки ничуть не портят любимое лицо в рамке отросших темных с проседью кудряшек. Карие глазищи распахиваются на пол лица:
- Димка, андел мой! – Шепчет жена, прикрывая рот ладошкой.
- Жди, любимая. Я скоро!
И кажется, что в палате пахнет спелыми до хруста яблоками и августом.

Примечания.
Ангел (греческое «ἄγγελος») - «вестник, посланник». Перевод еврейского слова מלאך «малах» - «вестник, посланник», происходит от древнееврейского корня, который означает глагол «посылать».
Андел (Андели) над тобой – устар. сибирское - Как можно, зачем? При выражении желания предотвратить какую-нибудь опасность, беду.)
Серафимы — ближайшие к Богу; первые участники божественного блаженства, первые осиявают светом велелепной божественной славы. Они воспринимают, ощущают Бога именно как Любовь.
Для Херувимов Бог —Премудрость. Херувимы непрестанно углубляются в божественный разум, восхваляют, воспевают его в песнях своих, созерцают тайны божественные, с трепетом проникают в них.
Архангел Михаил (др.-евр. מיכאל, Михаэ́ль — «Кто как Бог»; греч. Αρχάγγελος Μιχαήλ — главный архангел, являющийся одним из самых почитаемых библейских персонажей. В православии архангел Михаил именуется архистратиг (греч. Αρχιστρατηγός — главнокомандующий) и выступает главой святого воинства ангелов, стоящих на страже Божьего закона, В этом образе Михаил почитается как покровитель и соратник «воинствующей Церкви», то есть всех верных Богу, выступающих против сил зла[. Михаил, исходя из приписываемой ему роли на Страшном суде, стал почитаться как защитник душ умерших. Ему были вверены Богом души Авраама и Богородицы при перенесении их на небо. К архангелу Михаилу также обращаются с молитвами об исцелении. Это связано с указанным выше почитанием Михаила Архангела как победителя злых духов, которые в христианстве считались источником болезней.
Аггел – для обозначения злых ангелов в церковнославянском языке был введён грамматически искусственный термин «аггелы». При заимствовании слова «ангел» из греческого языка был сохранен диграф γγ (гамма-гамма), читающийся как «нг», слово помещалось под волнистую линию (~) — «титло» в сокращенном варианте «а́гглъ». Знак титло придавал особое уважение к понятию, стоящему под ним. Когда в тексте речь шла о падших ангелах, это слово писалось без титла полностью «а́ггелъ» и, соответственно, читалось как «аггел» вместо «ангел».
Апостол Иуда (1:6): «Бог ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком на суд Великого дня»
Ято (夜ト, Yato) — один из главных героев манги «Noragami» или «Бездомный Бог». Он Бог, который неизвестен людям. Средний рост - 174 см, темные волосы, пронзительно-голубые глаза. Он постоянно носит спортивный костюм со значком короны и бирюзовую косынку на шее.

@темы: мои опусы