Дикая Охота

Через лес поспеши!
Затаись, не дыши!
Кружат ночью в тиши
Своенравные Ши,
И летят огоньки вдоль болота.
Кони их хороши,
В заповедной глуши -
Ни единой души,
Лишь шумят камыши.
В небе с гиканьем мчится Охота!

В вечном промельке дней
Всё быстрей и быстрей
Их несут легконогие кони.
Пляска снов и теней
В сказках мира людей!
Никому не уйти от погони!
31.05.2020

---

Забываю сюда выкладывать стихи-2

***
Нас манит Золушки сюжет,
Хоть в жизни принца ей нет места.
Ее не примет высший свет,
В роли наследника невесты.
Она не знает, как вести
Себя с высокими гостями,
Не изучала этикет
И не следит за новостями.
Не знает, что кому сказать,
И градус правильный поклона,
И почему с утра созвал
Совет министр обороны.
Она красива и добра,
Но в сеть интриг попасть не сложно.
Не понимая, в чем вина,
Ведёт себя неосторожно.
Она старается понять,
Как парой стать ему достойной.
Но как себя переломать
И стать уверенной, спокойной?
Принц вечно занят, двор жесток,
Неумолимо летит время.
И тяжкой ношей на плечах
Лежит забот о царстве бремя.
Боюсь, не выдержав атак,
Развалится неравный брак.

26.04.2020

Предгрозовое сумбурное

Двор усыпан вишневым снегом,
Я слежу за свинцовым небом,
Разделяясь на быль и небыль,
Не решаясь покинуть дом.
Словно, я свой запрет нарушу.
Одиночество гложет душу.
Белый снег лепестков воздушных
Совсем скоро прибьет дождем.
Не могу разобраться в чувствах.
То, что душу мне рвёт, искусство?
Или просто мое безумство?
Сожаления ни о чем?
Скоро сорок. Чего достигла?
До сих пор, как зверёк пугливый,
Прячусь в норке, вдали о мира.
Не решаясь ввязаться в бой.
Сотворяя себе кумиров,
Забывая о связи с миром,
И про улицы, где ходила,
Глядя людям глаза в глаза.
Что сегодня творится с миром?
Может, я в янтаре застыла?
Неизбежное терпеливо.
Ветер вишням растреплет гривы.
Совсем скоро придет гроза.


30.04.2020

***
Не смыть чужих прикосновений.
Борьба за душу - спарринг с тенью.
Ведёт незримый счёт мгновений Застывшая земля.
Сменяет маски вдохновенье,
Актер танцует танго с тенью.
Миг единения, потери,
Что роль сулит твоя?
Заложник статуса, сомнений,
Чужих и неприятных мнений.
Свет рампы, закулисья тени.
Сбылась мечта твоя?
Всего себя подаришь миру,
Толпе, что с ревом ждёт кумира.
За каждой нотой скрыта сила -
Горит звезда твоя.
Был сломлен, полон сожалений,
Стоял под градом обвинений.
Над головой сгустились тени -
Уже не их герой.
Наперекор своим сомненьям
Оправдан, сняты обвиненья.
Вновь выходя на свет из тени,
Ты стал самим собой.
Мудрее, старше. Пусть тревожно,
Но веришь, все ещё возможно.
Ты стал намного осторожней.
Твой зритель ждёт тебя.
01.05.2020

***
Как зарождается любовь?
Понять я этого не в силах:
Ещё вчера чужими были,
Вдруг неразлучны мы с тобой.
Вдруг стало важным совпаденье
В малозаметных мелочах,
И небольшое расхожденье
Во вкусах нам внушает страх.
Как будто лакмусом, сверяем
Поступки, мысли и мечты.
Себя друг в друге мы теряем,
Стирая грань меж Я и МЫ.
Играем в холодность, притворно
Границы ставя тут и там.
Мол, я тебе не по зубам,
Добейся, осаждай упорно.
И с нетерпеньем ждём звонка,
И не являемся на встречу.
И гордо расправляем плечи,
Чтоб доконать наверняка.
Повсюду видим след друг друга,
Сопротивляемся, молчим.
Как будто ходим мы по кругу,
Как тигр в клетке. Нет причин
Для глупой ссоры. Только гордость
Велит нам продолжать борьбу.
И мы идём на поводу,
Привычно усмиряя совесть.
Потратив время на прыжки,
Ужимки, приняв безысходность,
Едва не упустив возможность,
Составим пару я и ты.
01.05.2020

Хмельное ироничное

Сижу за столиком одна.
С другою ты. Слежу украдкой,
Как держит голову она
С присущей только ей повадкой.
Твоя избранница умна
И, разумеется, красива.
И вовсе не ее вина,
Что мы расстались торопливо.
Я осушу бокал до дна
И вновь наполню полусладким.
Тобой ли? Выпивкой пьяна?
Должна быть в женщине загадка!
01.05.2020


На эмоциях

Нервно-тревожное, глупое, страстное.
Тайное, злое, щемяще-прекрасное.
Потное, мятое до безысходности.
Без недомолвок, уловок и подлости.
Нежное, сладкое до исступления.
Выстрел. Аккорд. Вечный зов. Озарение.
В сумерках, ночью, под утро - да важно ли?!
Вместе. Решились. Безумно отважные.
Гордые, новые, страстно-ревнивые.
Просто любимы и этим счастливые.


06.05.2020


Надежда

Ты все ещё веришь в чудо,
Застряв в бытовой грязи?
- Пить водку? Конечно, буду.
- Не любишь? Так хоть солги!

- На красный?! Ты, что дальтоник?!
Ну что ты застыл? Иди!
Ступнею на подоконник.
Ведь я же просил: солги!

У ангела выдрал перья,
Сжимая его крыла.
Стою под знакомой дверью.
Скажи, ты меня ждала?
06.05.2020


Этой зимой дует ветер*

Как клок белесого тумана,
Растаял с утренней зарёй.
Я не заметила обмана -
Была увлечена тобой.
Ты был мне другом, старшим братом,
Хоть мы с тобой и не родня.
И как понять, в чем виновата,
Что ты оставил вдруг меня?
Звенит хрустальный колокольчик,
Хранит, как прежде, мои сны.
Как будто ты со мною рядом,
И наши пальцы сплетены.
Ловушка из прикосновений
Для сердца точно западня.
Коварный план задумал гений,
И жертва в плен сдалась сама.
Три месяца - и стали ближе.
Позволил стать самой собой.
И как теперь я ненавижу,
Что ход последний не за мной.
Ведь это я искала смерти,
Мне в тягость жизнь моя была!
Зачем?! Спрошу, хоть не ответишь.
Ведь ты ушел, чтоб я жила.

* - корейская дорама (2013г.)
Навеяно сюжетом, героиня слепа,
мошенник выдает себя за ее брата.
08.05.2020


Разговор по телефону

- Скучаешь по мне?
- Скучаю. Встречаю без сна рассвет.
- Зачем отпустил?
- Не знаю. Устроит такой ответ?
- Недолго разлука длится...
- Мне кажется, сотню лет!
- Ты сам попросил удалиться.
- Но ты не сказала: "Нет!"
- У каждого своя гордость.
- Мне дали дурной совет...
- Что ж, это давно не новость.
- Теперь мне прощенья нет?
- Мы оба так изменились...
- Тебе в мире равных нет!
- Ты пьяный, скажи на милость?
- Тобою, ведь я поэт!
- На этом давай закончим,
Мне завтра вставать чуть свет.
- А, может, по чашке чаю?
Обсудим все тет-а-тет?
- И ты предлагаешь встречу?!
Ну, что за безумный бред!
Ты знаешь, что я отвечу?
- Боюсь, что ты скажешь: "Нет".
- Ты сам растоптал доверие,
Я в списке твоих "побед"!
- Я здесь. Я стою за дверью.
Открой, я прошу...

- Привет.
09.05.2020

***
Сквозь пальцы утекает время.
Мы, словно листья на ветру,
Планируем от света к тени
И тратим жизнь на ерунду.

Бежим по кругу, точно в шорах.
"Не отвлекаться!" - вот девиз.
Преследует песчинок шорох,
Что тонкой струйкой летят вниз.

Неумолимый стук костяшек
На счетах, что в чужой руке.
И ты не замечаешь даже,
Что все висит на волоске.

Но слепы Мойры, нить все вьётся,
Передают друг другу глаз.
Ты веришь, что все обойдется,
Ведь небо смотрит мимо нас.

П.С. Использование 2 цитат осознанное)
Спасибо Firefly и М.Капустину
09.05.2020


Прости

И в тот миг, когда лезвие в спину вогнал,
Зубы стиснув, стоял, в омерзеньи дрожал,
И потом, когда я на колени упал,
Небесам адресуя проклятья,
Я с тобою, от боли сгорая, кричал.
Ты же имя назвал, а потом замолчал.
Ты шагов со спины не боялся - узнал.
Мы с тобой были ближе, чем братья.
Ты смотрел на меня, свет в глазах угасал.
Я застыл и дыханье на миг задержал,
Я признаться не мог, про шантаж не сказал.
Ты меня заключаешь в объятья?!
Ты удара такого, конечно, не ждал.
Я ведь верность тебе сотню раз доказал.
Только враг меня все таки переиграл.
И пришел сам тебя убивать я.
Мы ходили все время по кромке ножа,
И я выбрал семью. Он родным угрожал.
Я тебя, словно в детстве, за руку держал.
Я надеялся, этого хватит.
09.05.2020

***
Он твердо знает, что нельзя.
И, как придурок, ищет встречи.

О чувствах не идёт и речи,
Всего лишь совпадения!

Огромный город стал вдруг тесен.
Куда бы он ни шёл - она.
С друзьями, с женихом, одна.

Ее маршрут не интересен,
Те встречи - не его вина!

Он сам прогнал ее когда-то,
Пусть под давлением семьи.
Он отказался от любви,
Отчаянье - его расплата.

Давно с другою обручен,
Назначен срок, и свадьба скоро.

Как в ожиданьи приговора,
Рассеян, сломлен, удручен.
Вдали от тех, кто сердцу дорог.

Его друзья - её друзья,
Её защитники, опора.
За друга детства выйдет скоро
И будет у нее семья.

Он сам любимую отдал,
Прогнал друзей, разрушил узы.

Те чувства стали лишь обузой!

И не ее он вовсе ждал
На прежнем месте, возле ВУЗа.
09.05.2020


Хранитель

Благими намерениями выстлан был путь
В жадную Бездну.
Как ни старался схитрить и свернуть -
Всё бесполезно.
Плачет в отчаянии на жале иглы
Ангел болезный.
Он так хотел удар отвести,
Стать полезным.
Только ему не хватило сил
Поспорить с Бездной.
Удел полукровки - задних пасти.
Пустая помпезность
Распахнутых крыльев обречена -
Летать слишком больно.
Сколько раз падал и проклинал?!
Хватит! Довольно!
Сколько попыток? Кажется, три?
Вернуть вспять время.
Сейчас получится точно, смотри!
Свечой в небо!
Вновь на руках умирает друг.
Совсем худо.
Если не свыше, то сам сотворю
Последнее чудо.
Пальцы сминают шарф на груди
В липкой крови.
Я за тебя свои крылья отдам -
Только живи!
13.05.2020


Тени былого

Память - продажная девка.
Вертит подолом.
Калейдоскоп.
Лица. Чужие и близкие.
Много.
Жизнь между строк.
Образы, словно кусочки мозаики,
Бьются в висок.
Не унять.
Ощупью, словно слепая.
По крошечке,
Лишь бы собрать.
Кто диктовал мне послания?
Кто направлял меня?
Голос в ночи?
Блекнут, меняются воспоминания.
Разум теряю я?
Сердце молчит.
Может, ложились те руки на плечи?
Было ль? Со мной?
Память упрямая комкает вечер,
Чадит свечой.
Шорохи, скрипы старого дома
Спать не дают до утра.
Вижу: фигура склоняется в черном.
Медлишь?
Пора!
14.05.2020


Тяжёлый разговор

Ты утверждаешь, я любил
И был любим тобой? Не помню!
Прости, но я себя забыл.
Перед тобою - посторонний.
Не тот, кого искала ты.
Быть может, я был им когда-то.
И что запутался клубок,
Ни ты, ни я не виноваты.
Ты говоришь мне обо мне,
Но я не чувствую былого!
Быть может, как-нибудь во сне,
Увижу свою жизнь я снова...
Друзей прекрасные черты
И отчий дом, тебя и маму.
Мне страшно после пустоты
Стать жертвой подлого обмана.
Кому могу я доверять?
Друзьям? Тебе? Ведь все так зыбко!
Прости. Я вижу, что опять
Ты прячешь слёзы за улыбкой.
И ты готова меня ждать,
Не торопя? Не тащить силой?
Я не могу пообещать,
Что это стоит всех усилий!
Пугает тот, кем я мог быть.
Мне кажется, я стал счастливей.
И ни к чему мне вспоминать
Всё то, что раньше со мной было!
Я создавал себя "с нуля".
Учился жить и строить связи.
Сейчас со мною рядом та,
Кому я многим стал обязан.
И в моей жизни места нет
Тебе, твоим друзьям-пижонам.
Я знаю, не такой ответ
Ты ждёшь сейчас так напряжённо.
Нам всем приходится терять.
Не станет легче ведь, солги я?
Тебе был нужен прежний я,
Тот, кого стёрла амнезия.

Ты оставляешь телефон,
Уходишь прочь, ссутулив плечи.
Тебе почти поверил я.
Прошу, дождись!
До новой встречи.

* - заимствование осознанно:
"... друзей моих прекрасные черты появятся и растворятся снова." Б.Ахмадулина
16.05.2020


Прогулка

Тихо догорает вечер.
В тонком платье зябнут плечи.
Ты спешишь ко мне на встречу.
Расцвела сирень.

Город в сумерках прекрасен:
Огни, шпили старых башен.
Знаю, ты со мной согласен -
Тоже любишь Львов.

Центр вымощен брусчаткой,
Здесь играют музыканты.
Сальса, танго на площадке.
И журчит фонтан.

Мы целуемся украдкой.
Жасмин в парке пахнет сладко.
В окнах зажигают лампы.
Глажу спящих львов.

Мы идём домой неспешно.
Отцвели уже черешни.
Лепестки гоняет вешний
Свежий ветерок.

ул.Галицкая - Площадь Рынок - Пороховая башня
17.05.2020

***
Брат друга в дом привел - высок, хорош собою,
Учтив и весел их нежданный гость.
Как будто, все о чем мечталось сердцу,
Вдруг в образ человеческий слилось.
Открытая и добрая улыбка,
Косая челка и лукавый взгляд.
Трепещет сердце, бьётся, словно рыбка:
Она влюбилась! Нет пути назад!
Он говорит - и ей приятен голос.
Он шутит - смеха ей не удержать.
Ее не гонят, но мешает робость
В ответ на шутку что-нибудь сказать.

Закончен ужин, вышли в сад послушать,
Как в сумерках цикады там поют.
На небе видны звезды, вечер душный,
И комары прохода не дают.
Не для ее ушей тот разговор случился.
Она попозже вышла на балкон.
Брат сетовал, что уж почти женился.
Отец устроил брак, его слово - закон.
А брату та женитьба не на радость.
Не хочет с нелюбимой жизнь прожить.
Но год остался до совершеннолетья,
И он отцу не смеет возразить.
Друг на год старше. Может сам решать,
Кого ему своей женой назвать.
Да только гостю в армию идти,
Два года, может статься, целых три.
И где ему теперь невесту взять,
Чтоб согласилась парня столько ждать?
- А у тебя красивая сестра,
Кого-то счастье ждёт у алтаря!

Брат гостя провожает поутру
И смотрит исподлобья на сестру,
Что тоже встала гостя проводить
И мнется, не решаясь подойти.
Сама не зная, можно ли сказать:
Она его согласна годы ждать!
Ведь, если все опять решит отец,
Ее отправят силой под венец.
А, может, вовсе не нужна ему?
Другую выберет себе жену?
Смолчала, на щеке слеза блестит.

А гость, прощаясь, на нее глядит.
Ведь как сказать, что он почти влюблен?!
Ее улыбкой в сердце поражен.
18.05.2020


Перед толпой прощенья не проси!*

Монтекки с Капулетти делят мир.
Для них он чёрно-белый - монохромный.
Кем был рождён? Дерись или умри!
Вражды причины? Вот вопрос нескромный!
Всегда так было, будет так и впредь:
Ты - кровник, значит, должен умереть!

И невдомёк враждующим домам:
За пролитую всуе кровь ответить,
Безвинно расплатиться по счетам
Придется не зачинщикам, а детям!
Им уготован горестный финал,
Так их судьбу пиита описал.

Их встреча на балу предрешена,
Скрывают маски лица, но не души.
Она ему Всевышним суждена!
В толпе взгяд ловит силуэт воздушный.
Любовь взаимна, но вражда не спит:
Монтекки - враг, он должен быть убит!

Сражён Меркуцио, и пал злодей Тибальт.
Кровь на руках Ромео жаждет мщения.
Он, что вражду отбросил, как кинжал,
Затянут вновь в нее и нет прощения!
И как в глаза любимой посмотреть,
Коль брата ты заставил умереть?!

Простит ли, через скорбь перешагнет?
Прогонит прочь убийцу брата поневоле?!
Душа болит, на части сердце рвёт
Лишь мысль одна - он ей не пара боле.
Счастливый час! Любовь не держит зла.
Джульетта с ним, и не нужны слова!

Я закрываю книгу в этот миг.
Сюжет я помню и концовку знаю,
Но ухожу, чтоб счастье их продлить -
Трагедии душа не принимает.
И пусть Шекспир в финале указал,
Что примирятся семьи у могилы,
В тот краткий миг меж сбитых одеял
Ромео и Джульетта вместе! Живы!

И пусть достанет мудрости у тех,
Кто в жизни раздувает розни пламя,
Одуматься за шаг до роковой черты.
Пусть будут дети, внуки рядом с вами.

Ведь счастья не построить на крови,
Мы в этот мир приходим для любви!

* - мне посчастливилось видеть мюзикл Бориса Озерова по пьесе Григория Горина «Чума на оба ваши дома».
Композитор Вячеслав Полянский, автор поэтических текстов Михаил Евшин.

Мюзикл Gérard Presgurvic (2001), Les-rois-du-monde
Делюсь прекрасным, ни на что не претендую)
www.youtube.com/watch?v=aIx7z7J6uew
18.05.2020

Любовь живёт в обыденных вещах:
В предложенной дочуркой чашке чая,
В подаренных любимым пузырях,
Что вместе на балконе выдуваем.
И светится на дне собачьих глаз:
- Привет, Хозяйка, как же мы скучали!
Она не суетлива, не ярка,
И мы ее подчас не замечаем.
Любовь-забота и любовь-тепло,
Не требуя внимания к персоне,
Нам делают уютно и светло,
И грееют душу, пусть мы их не помним.
Мы жаждем подвигов во имя, ждём цветов,
Круизов, квестов, ярких фейерверков.
А нас зовут обыденно за стол,
И подвигают поудобней кресло.
19.05.2020


Противостояние

Соперники женщину делят одну -
Соседку, подружку, невесту, жену.
Упорствуют, спорят, идут на обман.
Начался как шутка их школьный роман.
Пари заключили, вступили в игру.
Их ревность сжигает, подобно костру.
И каждый считает трофеи свои:
Улыбки, прогулки - успехи в любви.
Ей льстит их вниманье, и дружат давно.
Она с ними ходит в театр и в кино,
На речку, по крышам гонять голубей.
Соседи твердят: их водой не разлей!
Где рядом один, там, гляди и второй!
Любовь им казалася детской игрой,
Но, разум теряя, бежать за мечтой,
Увы, не способен ни тот, ни другой.
Их спор безнадёжен - ей нет до них дела.
И белое платье на свадьбу надела
Она не для для них. Вот и кончился спор.
И оба тоскуют в душе до сих пор
По солнцу тех дней, по борьбе за улыбку
Знакомой девчонки. Найти бы ошибку!
Была ль то любовь? Может, да, может, нет.
Борьба была целью и смыслом побед?
Пожалуй, что так. И увлекшись игрой,
Любовь упустил и один, и второй..
22.05.2020

***
Он ждёт её который час,
Не замечая дождь и слякоть.
Он обещал себе не раз,
Что перед ней не будет плакать.
Но вновь срывается на крик,
Не понимая, в чем причина
Того, что не поймёт она,
Что он не мальчик, а мужчина!
Ему решать, кого любить -
Ему давно уж не шестнадцать!
Он не сумел ее забыть,
Хоть, видит Бог, что он пытался!
Уже ведь не ее студент!
Кто запретит теперь им встречи?!
Он ждал её, как монумент,
Недвижно в этот зимний вечер.

Она была удивлена -
Не ждала здесь его увидеть.
Взволнована и смущена,
Стараясь гостя не обидеть,
Вновь утверждала: для него
Она немного старовата.
Что среди сверстниц он найдет,
Наверняка, любовь когда-то.
А то, что он питает к ней,
То не любовь, а сострадание.
Что будет через пару лет
После неловкого признания?
Он нежный, добрый и смешной.
Она же от всего устала.
Разочаруется он в ней
И сам прогонит с пьедестала!

Да что ты знаешь о любви?!
Исходит жаркой болью сердце:
Нам чувства хватит на двоих!
Тебя заставлю я согреться!
Ведь чувствую, что я любим!
Тебя ведь держат лишь устои!
Позволь мне просто рядом быть
И доказать, чего я стою!
Ведь знаю, ты совсем одна
И плачешь тихо вечерами!
Давай рискнем! К чему гадать,
Что будет спустя годы с нами?!

Как сложно выбор свой принять:
Я исцелюсь иль искалечу?
Как страшно сердцу доверять,
И сделать первый шаг навстречу.
22.05.2020


Внутренний монолог

Перетянутая грудь.
Не вздохнуть.
Выступление продержусь как-нибудь.

Завершили пируэт.

Полный зал.

В труппе слабым места нет!
Кто сказал?

Выполняем арабеск. Я - второй.

На подмостках яркий блеск.
За душой?

Вверх, вверх, вверх!

На антраша - мой черед.

Прима нынче хороша!

Поворот.

Принц проходит через лес при луне
Мне б хоть раз с ним па-де-де не во сне!

En dehors, еn dedans, еn tournant
Balance, glissade, sissone, grand battement*

Вот и кода.
Ещё миг - и финал.

Держим позу, эмоцию!

Шквал!
Цветы Приме и Принцу.

Поклон.

Крики, возгласы с разных сторон.

Всё закончилось: в зал дали свет.
Зритель в спешке обронит билет.
Держа спины, ступая след в след,
Удаляется кордебалет.

----------------------------------------------------
* - Адажио Принца. Читается:
Андеор, андедан, антурнан
Балянсе, глиссад, сисон, гран батман
22.05.2020

***
Пока любила - не нужна была.
Теперь, когда пропала с глаз, то что же?
Пускай не сразу, всё же он признал:
Его её отсутствие тревожит.
Пока ходила хвостиком за ним
Наивная девчушка-первогодка,
С подругами романы он крутил.
Не замечал её попыток робких
Привлечь к себе внимание его.
Она - пустое место. Ничего
Он ей не обещал на самом деле!
Ну на гитаре пару раз сыграл,
Домой подбросил на велосипеде.
Он прямо ей сказал,
Мол, не люблю. Уйди!
Таких, как ты,
Буквально, пруд пруди!

Кто-то сказал: она перевелась,
Уехала в столицу вслед за братом.
И хоть ему ни разу не сдалась,
Почувствовал себя вдруг виноватым.
Он вспоминал её на выпускном,
Когда играл одну из старых песен.
А встретил как-то летом в овощном:
- Глазам не верю! Надо же!
- Мир тесен!
В её руках была большая кисть
Напоенного солнцем винограда.
Когда он после предложил пройтись,
Она была, ему казалось, рада.

В аллеях парка тихо. Хорошо.
Под липами - тенистая прохлада.
Гуляли бы ещё, но подошёл
Её автобус - пятый, до Ботсада.

Она уехала, как не было её.
Он так и не спросил о новой встрече.
Гитары старой грустный перебор
Прервал звонок.

- Анюта?!
- Добрый вечер!
22.05.2020

***
Майские сумерки пахнут сиренью.
Горят фонари среди веток сплетения.
Легли на дорогу узорные тени.
Пусть ветер разгонит сомненья мои!
Мне верить тому, что сказал ты сегодня?
Что кончилась сказка, тебе я не ровня,
Что с этого мига мы оба свободны.
Недолгим был век твоей вечной любви!
Мне верить хотелось твоим обещаниям.
Таким настоящим казалось признание.
Щека ещё помнит ладони касание,
Тепло невесомое пальцев твоих.
Так что было ложью? Увы, все возможно.
С тобой быть порою, пойми, слишком сложно.
Ты чувства упорно скрываешь свои.
Не зная причины сегодняшней ссоры,
Тебя отпускаю, хотя ты мне дорог.
Терпеть не могу выяснений и споров.
Я больше не жду в полумраке шаги.
24.05.2020


Выбор

Как можно ставить на звезду?!
Ей доверять свою судьбу?!
Кого любить, с кем жизнь прожить,
Кого навеки позабыть,
Лишь нам решать, а не звезде!
Лишь нам двоим: мне и тебе!
Тебя хочу назвать женой -
Теперь ты знаешь выбор мой.
И пролети хоть сто комет!
Мой не изменится ответ!
Я вознесу хвалу богам,
Но лишь за то, что выбрал сам!
24.05.2020


Право выбора

Король не может не жениться,
А ты не рвешься во дворец.
Кому-то нужно измениться,
Чтоб нам быть вместе наконец.
Я не могу лишиться трона,
Ты - отказаться от семьи.
Увы, но нам с тобой знакомы,
Уж все сюжетные ходы.
Тяну с женитьбой, вышли сроки.
Мне ультиматум ставит двор.
И я, нарушив все зароки,
Вновь начал этот разговор.
Я вновь прошу тебя подумать.
Я знаю, жертва велика:
Ты сможешь видеть своих близких
Пару раз в год, издалека.
Ты сменишь имя, выйдя замуж,
Страну, религию, друзей.
Твой образ жизни станет важен
Для множества чужих людей.
Невероятно агрессивный
Твой новый мир. Здесь льется кровь.
И лишь ценой таких усилий,
Я смогу дать тебе любовь.
Если ты станешь королевой,
Твой каждый день - неравный бой.
Я все сказал и жду смиренно.
Ты знаешь - выбор за тобой.
24.05.2020

---

Memento Mori

Предупреждение: история печальная. Смерть в заглавии упомянута не без причины.

Вот жизнь, отмеряна судьбой.
Ужасен страх пред пустотой.
И кто решил за нас с тобой,
Что вместе нам не быть?!

***
Выставочный центр ярко освещен. Белые безликие стены готовы оттенить любые краски и эмоции полотен, скульптурных композиций, керамики и стекла. Часть экспонатов убрана в стеклянные витрины с подсветкой. Чтобы даже случайно не коснулась чья-то жадная или неаккуратная рука. Чтобы не было и тени возможности у несведущего зрителя намеренно или случайно испортить чудо, созданное мастером.
Зал пуст, словно погружен в собственные грезы. Выставка начнется лишь завтра. Пока лишь одна светловолосая женщина с планшетом в руках переходит от одного экспоната к другому, словно проверяя, все ли учли: нет ли ошибок на прикрепленных рядом с каждым предметом карточках, верный ли угол наклона индивидуальной подсветки. Достаточно ли места, чтобы зритель мог, отступить на несколько шагов от абстрактного полотна, пожелав увидеть его суть, и не сбить при этом какую-нибудь подставку. Не мигают ли где лампы, требуя замены. Открытие должно пройти без накладок. И ведь не первый проект, а по-прежнему нет сил усидеть дома и доверить другим последний обход.
Пройдя вглубь зала, фигура в черном платье-водолазке замирает возле витрины со старомодными каминными часами. Резные завитки барочного растительного узора, обрамляющего циферблат, когда-то были щедро покрыты сусальным золотом. Часы выглядят выхваченными из совершенно другой эпохи. Дерево потрескалось, следы древоточцев тут и там, как оспинки. Не до конца сошедшая позолота таинственно мерцает в лучах теплой точечной подсветки. Наверняка завтра посетители будут обмениваться недоуменными взглядами - что в экспозиции современного искусства делает этот обломок прошлого. Почему он здесь, а не в одном из залов, где грезят о былом работы Пинзеля и его учеников? Там бы эти часы смотрелись куда органичнее. Что за причуда устроителей? А, может, ошибка?
Карточка, прикреплённая к постаменту, ясно указывает, что часам этим от роду всего года четыре, они лишь выглядят старинными. Талантливый новодел, искусно состаренный. Можно было бы назвать их репликой, если бы Ирина не знала, что они от цифр до последнего завитка рождены воображением Станислава Гдыни. Жившего во Львове и работавшего здесь, в реставрационной мастерской при Центре искусств. Без вести пропавшего где-то под Олесько этой весной вместе с ассистенткой-старшекурсницей Оленькой. Ее Стаса.
Стас не был в восторге от идеи выставить его часы на сентябрьской выставке. Но Ира все же уговорила помочь ей с этим проектом. Настаивала, что контраст между абстрактными, ни на что не похожими скульптурами из пластика и стекла и его невесомым деревянным кружевом будет изюминкой. На самом деле ей так хотелось, чтобы о таланте ее Стаса, прячущегося за реставрационными работами, узнало как можно больше людей. Стас спорил, говорил, что его часы будут рвать концепцию выставки. Теперь Ира может беспрепятственно их выставить, но все ещё сомневается, имеет ли право.
В груди опять мучительно тянуло. Словно кто-то душу сквозь ребра вытаскивал, не озаботясь наркозом. Стас с Олей поехали очередной раз осмотреть коллекцию Олеського замка. Стас решился начать работу над большой фигурой апостола, хотел ещё раз проникнуться атмосферой замка. Посмотреть, как соединены в одно целое части крупных фрагментов деревянных статуй. Ведь только кажется, что большие скульптуры монолитны. На деле же опытный глаз сразу видит швы, переходы. Стас пытался понять, как достигалось мастерами неповторимое сочетание лёгкости и монументальности сакральных фигур. Бесконечное парение ангелов сквозь время, складки платья Святой Анны, потрясающая анатомичность и беззащитность распятого Христа. О самом Пинзеле и работах его последователей Стас мог говорить часами. Ирина даже ревновала. На что жених, смеясь, отвечал, что ей благодарить Пинзеля за их встречу нужно, а не дуться, как мышь на крупу.
Не открой музей на Мытной двери в тот погожий день, они бы могли и не встретиться. А так Ириша заинтересовалась, что же скрывается в Костеле Клариссок и попала в удивительный мир застывшей в дереве жизни. Рассматривая одно чудо за другим, она увлеклась и случайно толкнула парня, что не сводил глаз с фрески у выхода. Стас представился и предложил милой барышне провести экскурсию, раз уж она его вернула в реальность. Для начала показал, что на той фреске нога святого переходит в скульптуру, поэтому ее он особенно любит, вот и застыл неучтенным экспонатом коллекции. Присмотревшись, Ира удивилась, как не увидела сразу, что ступня святого выходит за рамки изображения не потому, что искусно прорисована, а благодаря реальному объему.
Стас водил ее от одной фигуры к другой, рассказывал о каждой так увлеченно и с юмором, что Ира, поначалу собиравшаяся поскорее отделаться от нового знакомого, поневоле впечатлилась его энтузиазмом и с большим удовольствием осмотрела все, что было выставлено в костеле. Ее новый знакомый оказался большим фанатом Бориса Возницкого, благодаря которому некоторые творения Пинзеля были в буквальном смысле спасены из огня.
Выйдя на залитую солнцем площадь после полумрака музея, молодые люди на минуту застыли в дверях. Словно, переходя из одного мира в другой, нужно было на миг задержать дыхание. Повернувшись к спутнику, Ира хотела ещё раз поблагодарить за интересную экскурсию, но встретившись с ним глазами, почему-то смутилась. Стас смотрел на нее как-то слишком пристально, не оценивающе, а словно стараясь запомнить каждую чёрточку. Ире стало не по себе. Она скомкано поблагодарила и собиралась уйти, но тут Стас, словно очнувшись, улыбнулся ей. Улыбка была такой открытой и светлой, что девушка невольно устыдилась своим подозрениям на его счёт. Чуть встрепанные каштановые волосы, отливающие рыжиной на солнце, темно-карие теплые глаза, ямочки на щеках. Он совершенно не выглядел опасным. Обычный студент, года на два-три ее старше. Он предложил зайти в кафе на чашку чая и ещё поговорить, но, видя, что девушка колеблется, не стал давить. Только сразу как-то сник. Ира и сама хотела бы ещё что-то узнать о своем новом знакомом и предмете его увлечения, но ей было неловко и немного боязно. Считать ли это свиданием? Можно ли ему доверять? Может, ее вновь разыгрывают одногруппники и этот парень подставной? Хотя кто мог знать, что она сегодня пойдет в музей? Решение было спонтанным. Хотя, он мог зайти вслед за ней, а потом притвориться, что уже давно там стоит. Ей ужасно не хотелось его расстраивать, и так здорово было думать, что она может заинтересовать кого-то. Ира набралась храбрости и предложила вместо посиделок в кафе просто пройтись по городу, а чай взять с собой на вынос.
В тот день они бродили по улицам старого города до самого вечера. Сначала зашли в крохотное кафе в подземном переходе. Дожидаясь, пока бариста приготовит чай в высоких стаканчиках, слушали музыку шестидесятых. На стойке бара стоял проигрыватель и усилитель, совершенно такой, как был у ее отца, здесь крутили настоящий винил. Сидевший за столиком в углу мужчина лет тридцати с небольшим оказался владельцем заведения, и они немного побеседовали с ним о Джо Кокере, Чабби Чекере и Джерри Ли Льюисе. Попутно выяснив, что оба любят практически одну и ту же музыку. Пока Стас оплачивал чай с облепихой и растрескавшиеся, как старая глина, присыпанные сахарной пудрой брауни, Ира рассматривала стенд с яркими значками. Супергерои, мультяхи, рок-звезды, покемоны и просто забавные надписи. Глаза разбегались. Стас присоединился к ней и они ещё несколько минут, дурачась, перебирали значки, указывая друг другу на те, что нравились. Стена над столиком-стойкой для посетителей была заполнена разноцветными стикерами с благодарностями и пожеланиями процветать и радовать клиентов вкусным кофе. Стас признался, что нашел это место пару месяцев назад, и где-то тут висит и его стикер. Они с азартом принялись искать и нашли-таки оранжевую стрелочку, надписанную аккуратным почерком, с забавными хвостиками у буквы Д.
С тех пор, как машина Стаса была найдена пустой в лесополосе под Олесько, Ира больше не заходила в их кафе. Не могла. Розыски ничего не дали. Невероятно, что в двадцать первом веке, при наличии стольких систем слежения, человек все ещё может раствориться бесследно, как клок тумана. Злые языки поговаривали, что Стас с Олей сбежали вместе. Мол ассистентка оказалась не промах и закрутила роман со своим учителем. Ира не спорила - всех ртов не заткнуть. А если человеку нужно объяснять, что он причиняет боль своей бестактностью, то объяснять бессмысленно.
Она бы, наверное, даже была не против, если бы все оказалось именно так. Ведь это означало бы, что пропавшие живы и здоровы. Она не стала бы насильно удерживать любимого. Не в ее правилах. Но никаких подтверждений этой версии не было. "Телефон абонента недоступен или временно отключен". Уже несколько месяцев. У обоих. Они не попадали в прицелы камер, не пользовались банковскими карточками, не покупали билетов.
Первые несколько дней поисков Ира вскидывалась на каждый звонок. Несколько раз приезжала на опознание, с ужасом понимая, что уже не помнит точно, где была памятная родинка - на правой или левой ноге? Не те. Каждый раз она, с трудом восстанавливая дыхание, качала головой и уходила из жуткого помещения на улицу.

***
Они со Стасом встречались несколько лет. Более порывистая по натуре Ирина то и дело чудила. Стас, по ее мнению, недостаточно ярко проявлял свои чувства. Ей хотелось романтики, огня и потрясений. По ее инициативе они несколько раз расходились. Но каждый раз, погнавшись за миражом, она возвращалась к нему. Пока Стас не сказал, что с него хватит этой подвешенности. Воспользовавшись своим пропуском реставратора, он провел ее в Собор Святого Юра, где работали его друзья. Они выбрались на купол. Раскинувшийся внизу Старый город был как на ладони перед ними. В монастырском саду цвели бело-розовые яблони. Уродливые вышки радиоглушилок, что стояли тут во времена ее детства, разобрали несколько лет назад, и ничто не загораживало вид. Стас прижал ее спиной к себе и очень спокойно сказал, что либо она сейчас и здесь выберет его, либо им нужно прекратить эти выматывающие качели. Ира не ожидала от него такой решительности. Обычно, он с лёгкостью уступал ей. Но не сейчас. Видимо, действительно устал терпеть ее выходки.
Он склонился к ее уху, чтобы ветер не относил слова, и попросил повернуться к нему только тогда, когда она примет решение. Они могут стоять здесь, сколько потребуется, но вниз спустятся либо парой, либо чужими друг другу. Он не будет больше делить ее ни с кем.

***
Ира вышла из здания последней. Охранник запер двери в Галерею за ее спиной и вернулся к себе в каптерку. Накрапывал мелкий дождь. Раскрыв клетчатый зонт, Ира ещё минуту постояла на ступенях, любуясь Дворцом Потоцких. Когда-то здесь регистрировали браки, и ей хотелось, чтобы ее собственная церемония тоже прошла в этих старинных залах. Увы, теперь здесь только музей. Хотя, возможно, весь вопрос в деньгах и можно договориться. Центральный ЗАГС ей никогда не нравился. Единственный плюс - можно сразу пойти в парк через дорогу. Стас со свадьбой не торопил. Ему было достаточно того обещания на куполе.
Ирина тяжело вздохнула, надо же было столько времени думать о таких глупостях. Какая разница, каким будет платье, зал и прочее? Они оба в любом случае не хотели никакой пышности. И родителей можно было уговорить обойтись без фарса с застольем. Просто расписаться и уехать. Только вдвоем. Не сбылось.
Ира медленно шла под висящими над улицей разноцветными зонтиками. Когда их только повесили, Стас привел ее сюда и, как мальчишка, радовался ее реакции на парящие в голубом небе цветные купола.
Сейчас, перебирая в памяти такие моменты, словно стеклянные бусины на просвет, Ира недоумевала. Чего ещё ей надо было? Какой романтики? Ведь он старался показать ей все, что казалось ему самому красивым и любопытным. Маленькие палисадники на тихих улочках, где между цветов прятались искусно сложенные из камней и ракушек башенки, а в крохотном прудике покачивались на темной глади кувшинки. Усеянные анемонами склоны Погулянки, крутые тропинки Кайзервальда, заброшенная ветка австрийской железной дороги, усыпанная стекольным шлаком. Они нашли несколько целых разноцветных шариков и большой бесформенный ком сплавленного темно-фиолетового стекла с пузырьками внутри. И протащили его по парку до старой водонапорки, пристроив на какой-то пень. Солнце пронизывало стекло, рождая сиреневые блики, и они дружно решили оставить его там, чтобы кто-то ещё полюбовался. Чёртовы скалы, нагретые солнцем, покрытые рыжим лишайником и выгоревшей на солнце травой. Тревожно-алый закат на Цитадели. Перекаты и грубокий омут под скалами в Нижнем Синевидном, где они, обдирая бока, вылезли на торчаший над водой камень и не сразу решились плыть обратно - холодное течение сносило быстрее, чем они продвигались к берегу. Резная фигурка крылатого Сфинкса, сжимающего череп, подаренная ко Дню Рождения. Мама недоумевала, как можно дарить черепушки в такой день, а Ира таскала малыша с собой, как оберег, во все поездки.
***
Когда умерла его мать, они были в очередной размолвке. Ирина была на море с новым парнем. Но, как только узнала от друзей, бросила все и приехала. Стас приходил в себя долго и мучительно. Отца он не помнил, братьев и сестер не было. Ира занималась всем. Практически переехала к нему тогда, не оставляя одного. А когда все наладилось, опять ушла, сама не зная почему. Может, испугалась того, как сильно он в ней нуждался. Она не была готова быть для кого-то всем миром. И он отпустил. А потом вновь ворвался в ее жизнь теплым, пахнущим жасмином и сиренью вечером.

***
Открытие экспозиции прошло по плану. Люди с удовольствием писали отзывы и в сетях, и в большом журнале при входе в зал. Многим нравились необычные часы. Ира принимала поздравления коллег. А ведь если бы не Стас с его увлечением Пинзелем и всем, что связано с сакральной скульптурой барокко и рококо, она бы не выбрала профессию искусствоведа. В день их встречи со Стасом она запомнила лишь, что о самом скульпторе почти ничего не известно. Даже насчёт имени Иоанн Георг нет уверенности. Есть только сведения о годах работы при дворе Иоанна Потоцкого, а позже во Львове, Городенке, Бучаче. Стас с такой гордостью показывал ей маленькую, всего 51 сантиметр, деревянную фигурку, модель-прообраз золотой статуи Святого Георга его работы, визитку Собора Святого Юра, что невозможно было не проникнуться его трепетным отношением. Она не осознавала, насколько Стас сроднился с ней, врос в ее душу, пока не потеряла его. В очередной раз стараясь сдержать слезы, она извинилась перед друзьями и поспешила на крыльцо отдышаться. Болела голова. Голоса посетителей сливались в неясный раздражающий гул. Проходя мимо стенда с часами, она на минуту прикрыла глаза, тут же столкнувшись с каким-то мальчишкой. Торопливо извинившись, она почти выбежала из зала.
Ей хотелось дождя. Если бы сейчас шёл дождь, можно было бы стоять под ним, мокнуть и жалеть себя. Но день был погожий. Ветер гонял жёлтые листья по двору. В пронзительно синем небе белели размытые полосы авиаследа, постепенно сходящего на нет.
- Простите. - Мальчишка из зала, догнал ее, сопровождаемый мамой. - Я не хотел.
- Что? - Ира старательно промокнула глаза кончиком бумажной салфетки. - Все в порядке. Я сама виновата.
- Мама сказала, чтоб я извинился. - Мальчик обернулся через плечо. - Я не специально.
- Я так и поняла. Но это я на тебя налетела. Так что ты не виноват. Я не сержусь
- Тогда хорошо. Я пойду?
- Конечно. - Ира чувствовала себя немного глупо. Она совершенно не знала, о чем говорить с чужим десятилетним ребенком, но почему-то не хотела, чтобы он сразу ушел. - Тебе понравилась выставка?
- Не очень, некоторые штуки очень странные. Я такое не очень люблю.
- Вот как. - Ирине стало немного обидно. - Люди по-разному видят многие вещи.
- Ага, наверное. Вот часы здоровские. Мне понравились. – Примиряюще сказал мальчик.
- Их сделал мой друг. - Ира сжала губы. - Правда, понравились?
- А он тоже был на выставке? Вы ему скажите, что классные.
- Он потерялся. - Ира сама не знала, зачем сказала это. Просто вырвалось, как и брызнувшие слезы.
- Вы чего? - Мальчишка погладил ее по руке. - Из-за него плачете?
Ира только кивнула, прижав руку к груди, слева опять кололо. Говорить, как и успокоиться, не получалось.
- Я маму позову? - Мальчишка отступил на шаг, словно обдумывая.
- Не надо. - Ира судорожно вздохнула. - Сейчас пройдет. Надо отвлечься, и пройдет.
- Смотрите, что у меня есть. - Мальчишка вытащил из кармана платок в серую крупную полоску и развернул его. На Ирину испытующе смотрел из-под челки Сфинкс, почти такой же, как у нее, только без человеческого черепа в лапах. Вместо этого его лапы были скрещены, как у лежащей собаки. Не веря себе, она протянула руку и осторожно погладила фигурку по стриженным "под горшок" деревянным волосам.
- Откуда он у тебя? - Ира вытащила своего хранителя из кармашка сумки. - Вот смотри.
- Ни фига себе. - Мальчик пораженно рассматривал обе фигурки. - Даже хвост такой же. И крылья. Только черепа нет. И ваш затерся немного, и на крыле кончик откололся.
- Откуда он у тебя? Кто его сделал? - Ира зажала свою фигурку в кулаке.
- Дядька один. Еще летом. Он в общине живёт. Рядом с нашим селом. Мама и бабушка говорят, чтоб я с этими не связывался, но он не злой совсем. Только странный и грустный немного.
Как она уговорила маму Васи сесть с ребенком в машину к Петру Анатольевичу, Ира и сама не знала. Та сначала шарахнулась от странной девушки, настойчиво расспрашивающей про общину и резчика по дереву, на каникулах подарившего Васе фигурку. Но вместе с заведующим Галереей, все это время поддерживавшим Иру в ее поисках, они всё-таки уговорили Светлану выехали к ее матери в село.
По дороге, Светлана рассказала все, что слышала о странном парне. Он почти не разговаривает, как будто помешался. Но тихий. Ребята из общины иногда приходят в село подработать. Покос, отремонтировать что. Васиной бабушке ограду починили. Берут и деньгами за работу, и продуктами. Телефонами не пользуются. Что-то вроде хиппи или дауншифтеров. Вроде не наркоманы. Не воруют и ладно. Живут в лесу за селом в старом заброшенном пионерлагере. По всему выходило, что тем странным парнем мог быть Стас. А мог и не быть. Всю дорогу Ира стискивала в ладони свой оберег, то надеясь, то отчаиваясь. Про Олю Светлана ничего не знала. Девушек в общине не было.

***
Им пришлось заночевать в доме у бабы Ляли. В лес в темноте не пойдешь. До лагеря вела разбитая дорога, кое-где сохранившая следы асфальта, но перспектива заблудиться или ногу сломать заставляла проявить благоразумие. Ира долго сидела на лавке у ограды, глядя на темнеющий за полем лес, не желая уходить в дом. Ей казалось непосильным дождаться утра.
До лагеря шли часа два. В другое время Ира бы с наслаждением вдыхала сосновый воздух, радовалась осенней разноцветной листве и глянцевым шапочкам маслят. Ей нечасто удавалось выбраться на природу в последнее время. Но сейчас ее интересовал лишь один вопрос, и она, обгоняя спутников, неслась за легконогим Васькой к лагерю. На высоких воротах висел замок на ржавой цепи, но мальчик уверенно свернул направо и через сотню другую метров они прошли через дыру в сетке, достаточную, чтобы протиснулся даже Петр Анатольевич. До жилых построек им пришлось топать по аллее ещё около получаса. Больше всего Ира боялась, что обитатели уже покинули лагерь - жить в полуразрушенных деревянных домиках осенью холодновато. Община вполне могла, как перелетные птицы, сняться с места и отправиться куда-то ещё, обрекая ее вновь на неизвестность и сомнения.
Им повезло. Судя по дымку, в лагере горел костер и кто-то готовил еду. Обойдя двухэтажный деревянный корпус и завернув за угол разгромленной столовой, они увидели накрытый клеенкой стол под навесом. На палках над костром булькал внушительный походный котел с каким-то варевом. И ни души, как на "Марии Целесте". Ира растерянно оглядывалась
Большая часть лагеря, которую они миновали, была заброшена. Вероятно, людей в общине немного, но где они все? Вряд ли они стали бы прятаться от двух женщин, старика и ребенка. Васька, побежавший вперёд, к остаткам детской площадки, помахал Ире от качелей. Робея, она пошла к нему. Оказалось, что площадка перед корпусами резко обрывалась вниз, и обитатели лагеря, расположившиеся на камнях у реки, были им просто не видны. А за плеском речки члены общины не услышали нежданных гостей.
Парней было всего четверо. Все в возрасте между двадцатью и тридцатью, бородатые, но не выглядящие бомжевато. Она бы скорее подумала, что они просто отдыхающие "дикарём" на природе офисные работники. Их джинсы, клетчатые рубашки и жилетки выглядели вполне опрятно. Стаса среди них не было. Вася, уже спустившийся вниз по камням, что-то объяснял темноволосому парню в берцах, указывая рукой то на Иру, то на фигурку, что лежала у него на ладони. Собеседник посмотрел из-под руки на Иру и покачал головой. Вероятно, Стас ушел из лагеря. Отвернувшись, она побрела обратно, стискивая себя за плечи и стараясь удержать слезы. Вытирая их, она подняла голову, вскрикнула и помчалась навстречу Стасу, показавшемуся с охапкой веток из-за соседнего корпуса.
Отросшая борода чуть старила его, но глаза были все те же. Запыхавшаяся Ира только и смогла выдохнуть его имя - горло перехватило. А он, тяжело опершись о стену и выпустив из рук сучья, смотрел на нее, будто его приложили чем-то по голове. Потом качнулся к ней и сжав в руках прошептал: "Ира!"
***
Темноволосый Ворон, заправляющий общиной, отпаивая их обоих каким-то сбором трав, пояснил, что они нашли Резчика в лесу. Он к тому времени блуждал уже не первый день и был явно не в себе. Документов при нем никаких не было. Первое время он даже не говорил. Отношения с полицией у жителей лагеря были сложными, да и сдавать нового кореша просто так было западло. Физически он восстановился быстро, по хозяйству помогал охотно. Парни решили, что он может оставаться с ними сколько захочет. О том, что с ним случилось и как он оказался в лесу, он ничего не помнил. А, может, говорил, что не помнит. Парням хватало своих заморочек, поэтому они к нему не лезли.
Парни и правда собирались уходить из лагеря через несколько дней, так что Ирине повезло. Если Стас захочет уйти с ней, они с товарищами возражать не станут. Стас в ответ только сжал ладонь Иры и кивнул. Кроме ее имени он пока так ничего больше и не сказал, предоставив рассказывать Ворону. Ира боялась его расспрашивать. Если Стас несколько месяцев пробыл здесь в таком состоянии, то ему однозначно необходима профессиональная помощь, чтобы вернуть воспоминания. Живой. Это все, о чем она могла сейчас думать.

***
Теперь Ирина разрывалась между работой и Стасом. Он тяжело проходил курс реабилитации. Кроме того на них давили родственники Оли и полиция, возобновившая расследование. При проведении следственного эксперимента у машины у Стаса произошел срыв, но и тогда воспоминания вернулись не сразу. Постепенно им удалось восстановить картину произошедшего в той поездке.
Как выяснилось, Оля действительно пыталась обратить на себя его внимание, но Стас был слишком увлечен Ириной и не понимал этого. В тот день Оля, воспользовавшись тем, что Ирина поехать не смогла, уговорила парня на обратном пути из Олесько сделать остановку в лесу и пройтись немного. Припарковавшись, они перешли поле и отправились побродить по весеннему лесу. Когда она призналась, Стас отказал ей и сообщил, что скоро женится на любимой, Оля психанула и умчалась вглубь леса. Парень отправился за ней вдогонку, но опоздал - она внезапно провалилась в какую-то дыру, вроде вентиляционной шахты. Стас, пытаясь рассмотреть темное отверстие, уронил свой мобильный. Лаз был узким и глубоким, Оля не отзывалась. Стас запаниковал и бросился назад к машине за помощью, но, наверное, побежал не в ту сторону. Когда он понял, что окончательно заблудился, уже начало темнеть. Пока он пробирался по лесу, потерял водительские права. Парень ходил так несколько дней. Рассудок его помутился, и в себя он пришел уже в лагере Ворона.
Обвинений против Стаса не выдвинули на основании медицинского заключения и проверок на полиграфе. К сожалению, даже прочесав несколько квадратов леса, найти точное место, где пропала Оля, полицейские не смогли. Возможно, ту яму засыпало при сдвиге почвы, а, может, искали не там.

***
Стас курил на балконе, любуясь белой кипенью. Вишни в этом году цвели особенно красиво. А, может, все дело было в том, что теперь он особенно остро чувствовал все. Словно его мир протёрли влажной тряпкой, обострив восприятие цвета и звуков. Он не переставал корить себя, что не смог отказать ей помягче, и Оля убежала от него навстречу гибели. Перебирал все воспоминания, пытаясь понять, чем спровоцировал ее. Днём спасала работа и сеансы с психологом. По ночам Ириша обнимала его, отгоняя демонов.
Он поднялся, привычно загасив недокуренную сигарету, и вернулся в студию. На столе его дожидалась незаконченная миниатюрная девичья фигурка. Незримый ветер играл складками пышного платья, струилась шелком ткань, прикрывающая голову, чуть касаясь убранных в старинную прическу волос. Аккуратная босая ножка трогательно выглядывала из складок ткани. В прижатых к груди руках, отступая от канона, Святая Ольга сжимала не крест, а букет резных анемонов. Стас бессильно сжал кулаки, ему нечего больше подарить бедной влюбленной девочке, только память. Вернувшаяся Ирина, неслышно подошла к нему, и обняла поникшие плечи.
- Не вини себя, сердце мое. - Ира тихонько вздохнула, подбирая слова. – Вы оба не виноваты в том, что она тебя полюбила. Если бы не несчастный случай, она со временем простила бы тебя и встретила своего особенного человека, как я встретила тебя. То, что ты вернулся ко мне - чудо. Слышишь? И если она любила тебя, то хотела бы видеть счастливым. Иначе это не любовь.
Стас повернулся к Ирише, обнял, прижавшись лбом к ее лбу. Он обязательно вернётся к ней, каким бы трудным не был этот путь для них обоих. Трещины и сколы, рассекающие полированную древесину, придают ценности творениям мастера. У них с любимой ещё есть время, подаренное маленьким резным Сфинксом.

@темы: мои опусы

---

Забываю сюда выкладывать стихи

Никак природа не решит:
Весна? Зима? Снежок белит
Цветы, и крыши, и дома.
Ещё вчера теплынь была...
Сегодня снова все бело,
Кусты, беседку замело,
И в снежной бахроме сосна.
Какая странная весна!
30.03.2020

Вполне вероятный сценарий, увы.
Рождённая из многолетней вражды,
Любовь-однодневка, расправив крыла,
Обоих в безумии схватки несла.
Кем стали друг другу полночной порой?
Кто ныне предатель? Кто ныне герой?
Смешалось все в кучу, игра дала сбой.
И каждый измучен, другим и собой.
И надо расстаться, твердишь, как дурак.
Но не надышаться тобою никак.
05.04.2020

Мойше из анекдота посвящается
Давно провалены границы
Усталой личности моей.
Не держатся в руках синицы,
Не видно в небе журавлей.
Я вся издерганна, размыта
В слезах, в сомнениях, в бреду.
И в сотый раз шепчу "простите",
И вновь иду на поводу,
Терплю, чтоб избежать скандала.
Вокруг кричат, дела у всех...
Так что ж ты, Сара, не сказала,
Что ночью было "хуже всех"?!
16.04.2020


Весь этот джаз
Касаясь клавиш резким staccato
В шальном угаре кабака,
Синкопой душу манил куда-то.
Куда? Не знаю наверняка.
Был вечер душен, полон азарта.
Дым сигаретный, что облака.
Выпивка, женщины, танцы и карты:
Покер, блэкджек и баккара.
В гомоне, в шуме рождалась музыка,
Тапер штиблетом давил педаль.
Белые, черные в ритме неистовом
Пляшут под пальцами.
Летит душа.
17.04.2020


Let's Twist Again
Под веселый дерзкий свист
Парочка танцует твист.
Отложив партейку в вист,
С баллюстрады смотрят вниз
Те, кто не танцуют твист.
Поворот сюжета - твист.
Ты был помыслами чист,
Падаешь, как желтый лист:
Где был верх, теперь стал низ.
Удивленный чей-то свист.
Пуля совершает твист -
Ствол, нарезка. Воздух чист.
День морозен и лучист.
Глухарь с ветки летит вниз.
В снег зарылся? Оптимист!
Перевернут нотный лист,
Размял пальцы пианист.
Воротник рубашки чист,
Взгляд из ложи в партер, вниз.
В "Оперном" играет твист!
17.04.2020


Так сильно хочется любви,
И понимания, и ласки.
Спасает вера в чудеса,
Полет фантазии и сказки.
Я вовсе не прошу Луну,
Лишь быть терпимей и добрее,
Заполнить в сердце пустоту.
Мы оба с каждым днём стареем,
Теряем пламени азарт,
Друг друга упрекаем в лени.
Но ты всё тот же, что бежал
Ко мне с охапкою сирени.
И я все та же, пусть в душе,
А внешне - выцветают краски,
И в углах глаз - морщинок сеть.
Увы, над этим мы не властны.
Пусть время не остановить,
Но дать отпор ему мы в силах.
И снова я клянусь в любви
И жду ответной клятвы, милый.
23.04.2020

@темы: мои опусы

---

Practical Arrangement

With one roof above our heads
A warm house to return to
We could start with separate beds
I could sleep alone or learn to
I'm not suggesting that we'd find
Some earthly paradise forever
I mean how often does that happen now
The answer's probably never
But we could come to an arrangement
A practical arrangement
And you could learn to love me
Given time
Sting

Мамин звонок застал Наташу с полным ртом зубной пасты. Торопливо прополоскав рот, она сдвинула иконку приема.
- Долго же ты дрыхнешь, доча! - Мама ехидно прищурилась. - Опять допоздна над корректурой сидела?
- У меня выходной! Когда встала, тогда и доброе утро! - дежурно отшутилась Натка. - Как ты?
- Бодра, свежа и готова к трудовым свершениям! Клубнику с Томочкой уже прополоть успели по холодку, теперь чаевничаем, плюшками балуемся.
- Тёть Томе привет передавай. - Наташа перебралась на кухню. Выведя звук на динамик и сунув телефон на подставку, принялась готовить на скорую руку овсяные хлопья.
- Сама скажи. - Мама передала трубку подруге.
- Наташ, солнышко, здравствуй! - Тетя Тома чуть располнела, но выглядела молодцом.
- Загоняли тебя совсем! Брала бы отпуск да к нам. Ягоды поспевают, покушала бы!
- Спасибо. Не могу пока - номер готовим в печать. Может, недельки через две выберусь.
- А пораньше никак? Боюсь, отойдет ягода, лето жаркое выдалось. На варенье только и успеешь.
- Тетя Тома, это же не от меня зависит. - Наташа залила хлопья кипятком и накрыла блюдцем.
- Заюшка, а у меня к тебе просьба есть. Выручишь?
- Конечно, Тёть Том, чем смогу. - Наташа порезала яблоко в овсянку и ссыпала в миску распаренный изюм.
- Приюти сегодня Назарушку, будь добра. Он на фестивале рядышком, в Рогатыне. У него завтра ещё выступление, а друзья, с которыми он в трейлере жил, сегодня спешно уезжают, накладка вышла. У тебя же как раз выходные, развеешься на концерте, пообщаетесь, вы же давно не виделись. Выручишь?
- Туда же без билета не пускают. - Попробовала выкрутиться Натка. – Еще месяц назад все раскуплено было.
- Так он на КПП договорится, не переживай. Скажешь свою фамилию, а они номер машины сверят и все. Спасибо, солнышко! Целуем тебя!

***
Наташа поковыряла овсянку ложкой. Есть расхотелось. Она рассчитывала спокойно доделать кое-что по работе за выходные, но отказать было неудобно. Мама у них на даче каждое лето гостит. Кроме того, ни мама, ни Тетя Тома про масштаб их с Назаром размолвки никакого понятия не имеют, вот и пытаются время от времени их помирить, как в детстве. Интересно только, кому из заговорщиц пришла в голову эта светлая идея с ночевкой? Сам Назар к Наташе за подобной помощью точно не обратился бы.

***
На территорию фестиваля Наташа вкатилась уже под вечер. Припарковав "Гольфик", пошла по растрескавшейся от жары глине и вытоптанной множеством ног пыльной траве к установленной посреди поля сцене. По словам охранника, связь тут практически не ловила, так что набирать номер бесполезно. Если кого найти нужно, со сцены между песнями объявляют. Выступление Назара она уже пропустила, так что ей стоит спросить кого-то из организаторов.
Назар отыскался сам недалеко от палатки распорядителей. Рядом с ним на керимате сидела босая девица с собранными в пучок на макушке дредами, одетая в длинный цветастый сарафан. Назар что-то негромко наигрывал на гитаре. Закатное солнце придавало его русым волосам медный оттенок, но грива его подружки рыжела куда ярче, а плечи густо усыпали веснушки.
- Привет, Кот. - Наташа постаралась, чтобы голос звучал спокойно.
- О, привет, Наташ. - Назар поднял голову, щурясь против солнца. - Я уж думал, ты заблудилась! Мы уже отыграли, к сожалению. Огромный белый волк на его черной футболке печально косил на девушку красным глазом.
- Надо было кое-что закончить. - Наташа подала плечами. - Едем? Хочу до темноты в город добраться.
- Кот, выручай! Толяну дозвонились, они ещё только на подъезде. Надо дырку закрыть. - К ним подлетел щуплый парень с бейджем организатора. - Выйдешь? Хоть одну песню, а?
- Влад, это несерьёзно. Я уже все свое час назад отыграл, не идти же по второму кругу. И ребята мои уже уехали. - Назар поднялся, отряхивая линялые голубые джинсы.
- Я Таньку умаслил, она готова с тобой дуэтом сегодня спеть. - Влад нетерпеливо оглянулся в сторону сцены. – И аккомпанемент есть. Давай, а?
- Вот удружил. А на закрытии мы тогда что делать будем? - Назар с досадой оглянулся на Наташу. - Подождёшь? Надо выручить.
- Без проблем.

***
Назар с Владом умчались к сцене. Наташа не спеша двинулась за ними в сторону условной фан-зоны. Конечно, тут, возле палатки, тоже будет слышно, но раз уж выбралась на концерт, то можно и посмотреть нормально «за те же деньги».
Осторожно пробираясь между стоящих и сидящих прямо на траве зрителей, Наташа прошла ближе к сцене, чтобы занять местечко поудобнее.
Татьяна оказалась маленькой и светловолосой, рядом с плечистым Котом она вообще смотрелась Дюймовочкой. Парень на клавишных начал проигрыш, его подхватил контрабасист, Кот, чуть запаздывая, вступил со своей гитарной партией. Татьяна, поставив одну ногу на перекладину и чуть покачиваясь в такт музыке, сидела на высоком стуле, вроде барного, ожидая своей очереди.
- Разве я прошу Луну? - Голос Кота звучал чуть хрипло и устало, подражая манере Стинга. - Неужели это так невозможно, чтобы мы договорились?
Наташка замерла, прижав руки к груди. Она и забыла, как проникновенно он может петь, словно обращаясь отдельно к каждому. Зрители примолкли, стараясь уловить слова.
- Одна крыша над нашими головами, теплый дом, куда можно вернуться... - Кот разглядел ее в толпе и чуть кивнул, как делал когда-то.
Наташка понимала, что песня не про нее писана, и поется не ей, но на какой-то миг так хотелось поддаться и поверить.
Голос Татьяны оказался высоким и чистеньким. Ее партия не требовала силы: весь дуэт до самого финала шёл довольно ровно, без серьезных амплитуд. Негромкий разговор двух одиночек о практичном взаимовыгодном соглашении. Лишь в конце Кот, прикрыв глаза, выдал вместе с партнёршей пронзительное:
- Может, это и не совсем та романтика, о которой ты мечтала, но мы сможем научиться любить друг друга. Дай нам время...
Стараясь удержать непрошенные слезинки, Натка отвернулась. Пора было возвращаться к месту встречи.
- Классный кавер получился! - Рыжая девица, оказывается, все это время стояла рядом. - Правда?
- Не считая того, что Стинг явно не в курсе. - Натка терпеть не могла, когда ее заставали врасплох.
- Ошибаешься, подруга. - Собеседница довольно улыбнулась. - Организаторы с ним связывались. Фест же благотворительный, так что он одобрил. Меня, кстати, Алисой зовут. Идём?

***
Назар уже ждал их, закинув на спину рюкзак. Бережно упакованная в чехол гитара висела на другом плече. Коротко попрощавшись с Владом, он двинулся в сторону парковки, девчонки пошли следом. Алиса без умолку что-то вещала, Наташа в пол-уха слушая, рассеянно кивала время от времени. Ей предстояло почти два часа ехать в одной машине с Котом. И эта перспектива не радовала.
К ее удивлению, мало того, что Кот забрался на заднее сиденье, так рыжая Алиса вместо того, чтоб попрощаться, уселась с ним рядом и пристегнулась.
- Тебя до города подбросить? – Наташа завела мотор и осторожно вырулила на проселок. – Ты вещи свои не забыла?
- У нас один рюкзак на двоих, не беспокойся. – Алиса копалась в расшитой шнурами и бисером «нищенке», висящей на боку. – Хочешь яблоко?
- Давай мне. – Кот цапнул зелено-желтую антоновку и смачно откусил. – Наташа немытые фрукты не уважает.
Наташа выехала с разбитой тракторами дороги на шоссе и прибавила скорость. Июньское солнце неумолимо садилось. План добраться домой засветло трещал по швам. Пустая в обе стороны дорога то взбиралась на горку, то круто ухала вниз, и тогда они ехали среди заросших полей прямо в закат. Подсвеченные алым, розовым, золотым и фиолетовым облака создавали причудливые картины. Из колонок умиротворяюще лился Pink Floyd. «Темная сторона Луны» потрясающе накладывалась на фантастические переливы небесных красок, словно они попали внутрь какого-то фантастического фильма и затерялись где-то посреди таинственного нигде. Ни машин, ни людей. Наташа скосила глаза в зеркало. Примолкшая Алиса мирно посапывала на плече Назара. Тот тоже казался спящим, но, словно почувствовав ее взгляд, открыл глаза. Наташа поспешно уставилась на дорогу. Говорить не хотелось.
Трек сменился. Наташа еще раз глянула в зеркало, так и есть: Кот, чуть слышно, чтоб не разбудить свою девушку, подпевал, прикрыв глаза: «Ты попал в перекрестный огонь между славой и детской мечтой, гонимый легким стальным ветерком...» Вновь поймав Наткин взгляд, Кот тепло улыбнулся. Она невольно улыбнулась в ответ. Припев «Сияй, безумный бриллиант!» они тихонько пропели вместе.
Впереди показался лес. Наташа сбросила скорость. Дорога здесь несколько раз сворачивала довольно резко. За вторым поворотом их ждал неприятный сюрприз: водитель «Доккера» не вписался в поворот и, съехав с дороги, отчаянно мигал аварийкой.
- Тормози. – Кот подобрался, осторожно отстранив спящую Алису. – И выставь знак аварии. Надо проверить, что с водителем. Если будет кто ехать, останавливай. Может, помочь надо будет.
- Что случилось? – Алиса протерла глаза. – Авария?
- Сидите пока тут. – Кот выскочил из машины и поспешно направился к врезавшемуся в сосновый ствол «Доккеру».
- Наташ, ты помощь вызвать можешь? У меня телефон разрядился еще вчера. – Алиса испуганно смотрела на нее, как на старшую.
- Живой. – Вернувшийся Кот наклонился к водительскому окну. – В сознании, только его между рулем и перегородкой заклинило. Не выбраться. Груз при ударе сместился и погнул сетку. Помощь он сам вызвал, едут. Мотор заглушил, так что проблем быть не должно. Но я бы с ним остался, пока не приедут спасатели. Что скажете?
- Конечно. – Наташа выключила зажигание. – А мы можем ему как-то помочь? Может, ящики пока выгрузить, чтобы можно было стенку из кузова разрезать или отогнуть как-то? Думаю, они все равно это будут делать, можем начать.
- А груз потом не растащат? – Алиса выбралась из машины и потянулась. – А то мы виноваты будем.
- Жизнь водителя важнее. – Кот оглянулся на побитую «ренощку». - Но не уверен, можно ли вообще его трогать, вдруг там что-то сместится и станет еще хуже. Дождемся спасателей потом будем что-то делать.

***
Когда Наташа подъехала к дому уже совсем стемнело. Все вымотались. Водителя с переломом ребер вызволили из ловушки, погрузили в «Скорую», эвакуатор утащил побитую машину. Происшествие задержало их почти на час, поэтому все были зверски голодны и мечтали о душе и сне. Утром Наташа предполагала разместить Назара на шезлонге-раскладушке на лоджии, но вместе с Алисой они там не поместятся. Ей придется уступить им свою тахту, а самой перебраться на балкон. Пока поднимались на пятый, она прикидывала, что можно приготовить по-быстрому. У нее еще оставалась вчерашняя лазанья с куриным фаршем, но там на троих не хватит. Есть овощи, можно порезать на салат. Еще вроде были пельмени в морозилке, но сметана точно закончилась – пошла на соус.
- Может, в магазин сходить надо. – Кот, тащивший рюкзак, перевел дыхание. – Купить чего?
- Доберемся до холодильника – решим. Я уже ничего не соображаю, извини. – Наташа перехватила поудобнее гитару. Алиса, совершенно сонная, плелась сзади.
- Как скажешь. Ты - хозяйка. И спасибо, что согласилась приютить нас. – Кот поставил рюкзак у двери и потер плечо. – Не ожидал, честно.
- Не зли Бабу-Ягу, а то передумаю. И съем. – Наташа скорчила «жуткую» рожу.
- Сначала в баньке попарь и покорми. – Кот радостно поддержал шутку. – Я свои права знаю!
- Да, помыться нам всем не мешает.

***
Отправив Кота первым принимать душ, девчонки бегом резали овощи и разогревали лазанью. В рюкзаке нашлась бутылка вина.
- А ты Кота давно знаешь? – Алиса методично нарезала огурцы. – Вы с самого детства дружите?
- Вот уж нет. – Наташа выставила таймер на микроволновке. – Это наши мамы со школы дружат. А мы с Назаром в детстве друг друга терпеть не могли. Ну, знаешь, когда тебе говорят, что ты должна возиться с мальчишкой на два года тебя младше только потому, что он сын маминой подруги, это не очень способствует. Он меня тоже не жаловал. Мы потом уже подружились. Когда в Универе учились. Оказались в одной компании, и как-то само собой вышло.
- А чего поссорились? Вы сегодня сначала оба отмороженные какие-то были, не очень-то на встречу старых друзей похоже. – Алиса выжидающе уставилась на хозяйку.
- Это наше с ним дело. Извини. Пойду, постель приготовлю, пока ужин греется, заканчивай пока салат, ладно?

***
Когда Наташа вернулась из комнаты, на табурете у окна вместо Алисы сидел Кот в свежей футболке и джинсовых шортах. На столе стояли две тарелки и два бокала.
- А Алиса где? – Наташа застыла в дверях.
- Уехала с Сережей, своим парнем. Я у них в трейлере два дня жил. Они оба из Киева, рванули к себе. Извини, мы тебя немного разыграли. – Волосы Назара после душа были темными, почти каштановыми, карие глаза смотрели виновато.
- Зачем? – Наташа прислонилась к косяку.
- Я боялся, что ты меня слушать не станешь. А Алиса мастер напряжение снимать. Мы ведь еще ни разу не поссорились после встречи, значит, сработало.
- Думаю, сейчас самое время! – Наташа развернулась. – Ешь и ложись. Мне еще статью закончить нужно. Завтра я тебя отвезу обратно, на том и распрощаемся.
- Зачем ты так? Хоть поешь со мной. Пожалуйста. – Кот догнал ее в дверях и удержал за руку. – Ты же голодная. Потому и злишься.
- Я и сытая на тебя злюсь. – Наташа нехотя позволила усадить себя за стол.
Разговор не клеился. После ужина Назар вызвался помыть посуду. Наташа пошла на лоджию воевать с «раненым» шезлонгом. Она и забыла, что с одной части крепления отскочила заклепка. Кроме того, Назару он явно узковат будет. Ладно, пусть и правда на тахте спит. А то еще развалится под ним ночью кресло – грохоту будет.
- Я пошла мыться. Ложись на тахте, я тебе постелила.
- А ты где? У тебя же одна комната всего?
- На балконе. На раскладушке. Она ненадежная, твои восемьдесят килограмм не выдержит. Так что не спорь.
- Не закрывайся только. Вдруг тебе опять в ванной плохо станет. – Она и забыла про этот его «пунктик».
- Назар! Я как-то без тебя успешно мылась все это время! И у меня не старая травящая газ колонка, а двухконтурный котел! Не надо меня сторожить. Это глупо.
- Олежка тоже так говорил. – Кот отвернулся к кухонному окну. – И я поверил.
- Кот, это был несчастный случай. Ты не виноват! Он был еще слабый после гриппа и уснул в теплой ванне.
- А я был в своей комнате и ничего не услышал. Не помог. Ему было всего двадцать.
Наташа подошла сзади и положила руку на плечо Назара, он накрыл ее своей и чуть сжал.
- Ладно, я не буду закрываться. Хотя там не щеколда, а одно название.

***
Кожаная подошва тапочки скользнула по мокрому полу, Натка взвизгнула от неожиданности, теряя равновесие и опрокидываясь назад. От удара о край ванны ее спас ворвавшийся Назар, сгребший ее в охапку вместе с полотенцем.
- А говорила, что мне не о чем волноваться!
- Нормально все. Можешь меня отпускать. – Наташа чуть уперлась ему в грудь ладонями. – Дай одеться.
- Извини. – Назар смутился и отпустил девушку. – Ты лучше в комнате, я на кухне подожду, позовешь.
***
Натка, укрывшись пледом, лежала на шезлонге, всматриваясь через пятипалые листья каштанов в ночное небо. В разрывах зеленого полога мерцали звезды. Снизу листья подсвечивал уличный фонарь. Она никак не могла понять, уснул Назар или нет. Вроде не ворочается. Но и не храпит. Может, тоже лежит, вслушиваясь в ее дыхание, гадая, спит ли она. Друзья ли они опять? Или завтра она его отвезет на фестиваль, и они опять потеряют друг друга из виду на неопределенное время?
Тихонько вздохнув, она повернулась, подломившаяся ножка резко сложилась внутрь, шезлонг с протяжным скрипом проехался по плитке и завалился на бок. Выскочивший из комнаты Назар, не слушая возражений, перенес «горе-летчицу» на тахту.
- Не ушиблась?
- Нет, все в порядке. Нужно просто подложить что-то, чтоб ножка не складывалась.
- Я не собираюсь караулить момент, когда ты опять будешь падать. Ложись под стенку. Тут вполне хватит места нам обоим. Обещаю вести себя по-джентельменски. Или, если хочешь, могу устроится на полу.
- И завтра не выйти на сцену, потому что прихватит спину на сквозняке? Тебе скоро сорок, какие уж тут ночевки на полу!
- Спи, заноза. Ты на два года старше, а на трехногом недоразумении спать надумала. И мне всего 33, скажешь тоже, сорок. – Фыркнул кот, укладываясь с краю.

***
Утром Натка обнаружила, что одеяло Назара благополучно спозло на пол, поэтому они вместе лежат под ее пледом, а Кот собственнически прижимает ее к себе. Постаравшись аккуратно вывернуться из его объятий, чтобы не разбудить, Натка пошлепала на кухню ставить чайник.
- Почему ты ушла? – Кот, подошел к ней бесшумно, заставив вздрогнуть.
- Завтрак сам себя не приготовит! - Отшутилась Наташа.
- Не сейчас. Тогда. – Назар обнял ее, не давая шанса сбежать от разговора. – Я вернулся из студии, а ты собрала вещи и уехала без всяких объяснений. Я думал, мы вместе отпразднуем выпуск альбома, а ты вычеркнула меня из своей жизни. Почему?
- Ты еще спрашиваешь?! Это ты меня вычеркнул! Я – автор твоих текстов. Это мои стихи ты положил на музыку. И что же на обложке? Ты думал, я не узнаю?! «Музыка – Н.Кот, слова – Н.Кот.». А на вопрос ведущей ты что ответил? - Наташа попыталась вырваться, но Назар держал ее крепко. - «Вам не кажется, что тексты немного женские? Нет, они универсальны!» Ты… ты просто украл их!
- Н.Кот – Наталья Кот. Я собирался сделать тебе предложение до выхода альбома, но не успел – ты внезапно уехала на стажировку от издательства, а обложку уже напечатали. И я не считал и не считаю твои тексты только женскими. Я пытался с тобой поговорить, но ты оборвала все связи, уехала из города. Даже твоя мама не знала, где тебя носит. Я не знал, что и думать. Решил, что ты меня бросила ради другого. Перестал тебя искать.
- Ты хочешь сказать, что это было недоразумение? И я все не так поняла? И мы так глупо потеряли эти пять лет, дуясь друг на друга?
- Боюсь, что так. Но, я надеюсь, что у нас все еще есть шанс все исправить. Ты примешь мое предложение? – Назар вытащил из-под футболки цепочку с кольцом. – Я все еще хочу, чтобы у нас была общая крыша над головой и теплый дом, куда хочется возвращаться, а ты? Ты меня любишь?
- Так ты пел эти строчки для меня? – Наташа недоверчиво заглянула в его карие глаза, ища в них ответ.
- Конечно, для тебя. Могу сегодня прямо со сцены на всю страну объявить, что ты – автор моих песен, и моя муза. Хочешь?
- Нет. – Наташа покачала головой.
- Ты мне отказываешь? – Назар сдвинул брови к переносице, как в детстве, когда не мог понять что-то и расстраивался из-за этого.
- Со сцены – не надо. – Наташа пальцем разгладила складочку на его лбу. – А то тебя фанатки на клочки порвут от разочарования или меня из ревности. И фамилию я менять не собираюсь, останусь Дербенёвой.
- Так мы договорились? – Кот расстегнул цепочку и протянул Наташке кольцо.
-ДА! – Сказать что-либо еще невеста уже не успела, Назар подхватил ее под коленки, закружил по кухне и унес в комнату.
Забытый чайник ревниво щелкнул, выключаясь. Завтрак определенно откладывался.

@темы: мои опусы

---

Наперекор судьбе

Хотя до тебя далеко и меня больше нет...
А.Белянин

ГГ
***
Гермиона Грейнджер перебирала бумаги и свитки, скопившиеся на столе. То, с чем предстояло еще разобраться, лежало в нескольких стопках перед ней, просмотренное и помеченное ярлычками отправлялось в зеленую безразмерную папку, ненужное - в сетчатую корзинку для мусора, в которой время от времени вспыхивал язык очищающего пламени. Гермиона методично делала пометки в блокноте, сверяясь со списком. Отложив перо в сторону, женщина тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, провела пальцами по бровям, от переносицы к вискам. Стало чуть легче. Надо ли так себя загонять, в очередной раз задалась она вопросом. Оставив пост заместителя начальника Департамента магического правопорядка, рабочий кабинет она освободила еще неделю назад и больше не планировала туда возвращаться. На ее немедленном переезде из квартиры Рон не настаивал: упаковал свои вещи и снял номер в гостинице. Их развод наделал шуму в магическом сообществе, но оба были уверены, что все как-то уляжется. У сплетников появятся новые темы для разговоров и осуждения, а они, со временем, смогут попробовать снова стать друзьями. По крайней мере, так было написано в коротком послании, дожидавшемся ее на этом самом столе. Со временем.
Если бы Гермиону спросили, когда именно развалился их брак, она не смогла бы ответить. Они ссорились и мирились, как все пары. Ничего экстраординарного. Слишком много желания руководить и решать, слишком много работы, мало терпимости и понимания. Наверное, она была не настолько хорошей женой и матерью, как хотелось семейству Уизли. Во всяком случае, Молли не упускала случая мягко пожурить ее за бардак в доме, недосмотренных детей, недостаток внимания к мужу и его желаниям. Но ведь и он к ее желаниям не всегда прислушивался! Кроме того, она не могла всю себя, как Молли, посвятить семье. У нее была интересная и важная работа, исследования, конференции. Гермиона не собиралась запирать себя на кухне и в детской. Рон сутками пропадал на дежурствах мракоборцев, пока мать не уговорила его бросить службу и помочь Джорджу в магазине «Волшебных вредилок Уизли». Потом дети подросли, поступили в Хогвартс, а они с Роном внезапно остались одни в квартире, и это стало следующим шагом на пути к нынешнему положению. Разные интересы, разные взгляды. Постоянные несовпадения. Мелочи, из которых выростали уродливые ссоры, были нелепы и смешны, но придирки и взаимные обиды множились, как снежный ком.
Последней каплей стал Снейп. Они были в гостях у Поттеров. Гарри упомянул, что добился наконец, чтобы в кабинете директора повесили портрет. Гермиона была одной из первых, кто поддержал Гарри с этой идеей. Конечно, она обрадовалась. И тут Рон возмутился, что они так носятся с предателем и убийцей. Никакие аргументы не могли сдвинуть его с этой позиции. Он лишь раз за разом повторял, что, если бы не Снейп, Фред остался бы жив! Все остались бы живы! Все началось с подслушанного Сопливиусом предсказания, будь он проклят! Дома подвыпивший Рон вовсе устроил безобразный скандал. Гермиона пыталась возражать, но ее аргументам не хватало веса: Гарри показал воспоминания Снейпа лишь ей, запретив даже упоминать о них. Каждый остался при своем мнении. Рон лег на диване в гостиной, а утром ушел прежде, чем она проснулась. Гермиона решила в свой обеденный перерыв помириться и отправилась к мужу. К ее удивлению, магазин был закрыт для посетителей. Она решила, что Рон помогает Джорджу расставить новый товар. У Гермионы был ключ-пароль от служебного входа, и она им без раздумий воспользовалась. Увы, ни Рона, ни Джорджа в магазине не оказалось. Расстроенная, она уже повернулась к выходу, когда из подсобки донесся какой-то странный шум и протяжный женский стон. Через несколько секунд дверь начала открываться. Гермиона собиралась тихонько выйти, чтобы не смущать Джорджа, но застыла на месте, увидев Рона, придерживающего дверь в ожидании своей дамы. Она молча смотрела, как из подсобки, поправляя юбку, выходит Лаванда Браун. Рон обернулся за секунду до того, как Гермиона аппарировала из магазина, она еще успела услышать его удивленный возглас.

***
Разводы у магов не приняты. Но и не запрещены. Гермионе все же удалось добиться от Рона и мирового судьи подписания всех необходимых бумаг. Теперь газеты смаковали разнообразные колдографии Рона и его подружки, дурацкие портреты самой Гермионы, снятые исподтишка. На них она выглядела жалкой и встрепанной. Брошенная, обманутая бывшая жена. Журналисты, на фоне которых Рита Скиттер казалась воплощением такта и порядочности, лезли со своими вопросами и камерами со всех сторон. Молли убрала стрелку с именем Гермионы с семейных часов. Дети, на удивление, переживали гораздо меньше, чем она боялась. Школа, друзья, квиддич вытеснили семейные неурядицы на второй план. Роза усиленно готовилась к экзаменам, Хьюго взахлеб писал о предстоящем матче. Было даже немного обидно.
Гермиона встала из-за стола и прошла к окну. Вечер переростал в зимнюю ночь. Она закончит завтра с бумагами, а сейчас пойдет и приляжет в комнате у Розы. Хорошо, что каникулы дети проводят в Норе. Хотя остаться одной под Рождество было странно и пугающе. В их с Роном спальню Гермиона старалась не заходить. К горлу тут же подкатывал гадкий ком, а в ушах раздавался стон, услышанный в магазине. На полу у ножки стола валялся свиток. Гермиона подняла его и машинально развернула. Письмо Невилла. Пришло с совиной почтой на той неделе. Она тогда сунула его в стопку на столе, не дочитав. Не до того было. А потом напрочь забыла о нем. Пожалуй, пора узнать, что нового в Хогвартсе.
***
Предложение Макгонагалл, озвученное Невиллом в письме, было удивительно кстати. Если она примет его и заменит преподавателя по зельям на второй семестр, то у нее будет крыша над головой, работа и столько различных занятий, требующих внимания, что времени ни на какие глупости уже не останется. В Хогвартсе она скроется от назойливого внимания репортеров и папарацци с их колдокамерами. И даже вопрос, как отнесутся ее дети к тому, что мама будет вести их уроки, что самой Гермионе казалось не совсем правильным, разрешился сам собой: Роза и Хьюго попали в группу студентов, отбывающих по обмену в Шармбатон вместе с профессором, которого она должна заменить. Вот только как быть с тем, что у нее нет педагогического опыта? Разумеется, она с легкостью может сварить любое из зелий, входящих в учебный курс. Но научить этому других? Даже Рон и Гарри предпочитали просто списать у нее, а не слушать объяснения, почему на вопросы теста нужно отвечать именно так, или где взять для заданного эссе информацию по Пятому восстанию гоблинов или применению корня асфоделя.
Решив, что она ничего не потеряет, если попробует, Гермиона отправила совиной почтой послание директору Хогвартса, в котором выразила горячее желание немедленно вступить в должность, достала любимую безразмерную сумочку и принялась за сборы. Мысль «что она за мать, если умудрилась пропустить в письмах детей, что они едут после Рождества во Францию» была неприятной. А если они не написали ей, то значит ли это, что они после развода больше не считают нужным советоваться с ней? В письме Невилл сообщал, что для поездки достаточно разрешения одного из родителей, и что Рон уже его дал, но, если Гермиона против поездки, она может написать директору Макгонагалл и заново обсудить этот вопрос. Увы, до этого места она тогда не дочитала. Разумеется, она не против. Франция, новый опыт. Да она была бы первой, кто сказал бы Розе и Хьюго, что им нужно ехать! Вот только они не стали ее спрашивать. Когда она последний раз им писала? Это было неделю назад или больше? Она старалась не опекать их сверх меры, придерживаться рекомендаций психологов, но, кажется, результат этой методики несколько разошелся с ее ожиданиями…



***
Аппарировав в Хогсмид, Гермиона с удовольствием прошлась пешком до замка. Конечно, можно было попросить открыть ей камин, но новому преподавателю хотелось еще немного побыть бывшей ученицей и перебрать дорогие сердцу воспоминания.
Наверное, все же стоило предупредить директора Макгонагалл. Оказалось, что Гермиона прибыла гораздо раньше ожидаемого и поселиться ей просто некуда: комнаты нынешнего преподавателя зельеварения оставались за ним, а те, в которых предполагалось жить Гермионе в новом семестре, еще не успели подновить и обставить. Можно было бы вернуться в квартиру, но Гермиона еще утром отправила совой комплект ключей Рону и просить их назад было бы ужасно неловко. Не исключено, что Лав-Лав со свойственной ей неуемной энергией и полным отсутствием такта уже приступила к переделке помещений и избавилась от остававшихся в квартире вещей предшественницы.
- Что же мне с вами делать? – Минерва Макгонагалл задумчиво покрутила в руках заполненные Гермионой бланки. – Домовикам нужно еще пару дней, чтобы закончить ремонт.
- Минерва, дорогая, а как насчет комнат Северуса? – Альбус Дамблдор, разумеется, не мог оставаться в стороне. – Северус, мой мальчик, вы же не станете возражать?
Гермиона повернула голову и встретилась с ледяным взглядом черных глаз. «Мальчик» был против, да еще как. Вот только никак не мог подобрать сходу приемлемые аргументы, посему предпочел проигнорировать вопрос директора.
- Полноте, Северус. Комнаты стоят закрытыми уже много лет. Вы же не собираетесь туда вернуться с того света? – Альбус сдвинул очки-половинки еще ниже, на самый кончик носа. – Думаю, вопрос с размещением нового преподавателя решен.
- В самом деле, как удобно получилось. – Снейп все так же мастерски владел интонацией. – Мисс Грейнджер, полагаю, спрашивать никто не будет?
- Профессор Снейп, - Гермиона поднялась и подошла ближе к портрету. – Уверяю вас, мне будет вполне удобно, если вы и правда не против. Мне не хотелось бы вторгаться…
- Ну так не вторгайтесь, кто же вас заставляет! – Снейп был рад ухватиться за любую возможность отстоять свою прижизненную собственность.
- Но, к сожалению, у меня и правда нет другого выхода. – твердо закончила девушка. – Поэтому я благодарна вам за гостеприимство. Очень.
- Чудесно. Полагаю, после завершения нашей встречи, Северус любезно сообщит вам пароль. – Макгонагалл налила Гермионе чаю. – А пока нам стоит обсудить учебный план.
- Я хотела бы еще немного подумать над ним, если можно. – Гермиона смутилась. – Я не совсем уверена.
- О, конечно. Я так обрадовалась, что вы согласились выручить нас, что совершенно потеряла голову. Думаю, вы хотите сначала устроиться. Возможно, вам будет удобно поработать над планом в библиотеке, пока эльфы готовят помещение?
- О да, благодарю вас, директор Макгонагалл, будет чудесно вновь оказаться среди книг и повидать мадам Пинс.
- Минерва, нельзя ли обойтись без эльфов? – Снейп раздраженно поправил мантию. – Я бы не хотел…
- Северус, ваши комнаты больше двадцати лет стояли закрытыми! Как вы себе представляете?
- Профессор Снейп, - Гермиона поднялась и подошла к портрету. – Если вы скажете мне пароль от комнат, я сама приведу их в порядок. Мне не сложно. К тому же это всего на пару дней. Согласны?
- Хорошо. Но запомните: кроме вас я туда никого приглашал.

***
Миновав класс Зельеварения и кабинет Снейпа, Гермиона прошла в его личные комнаты. По пути она гадала, как же выглядит обиталище самого мрачного профессора школы после двадцати лет запустения. Оказалось, все не так уж плохо. Слой пыли и паутину быстро убрали бытовые заклинания. Жилых комнат было всего две: гостиная и спальня. За дверью в спальне - небольшая ванная комната. Снейп явно предпочитал минимализм. Никаких статуэток, салфеточек, картин. Все на своих местах. В гостиной почти все место занимают стеллажи с книгами. Два кресла уютно устроились у камина, правое более потертое, наверное, хозяйское. Небольшой столик между ними. В комнатах было ужасно холодно, и Гермиона поторопилась разжечь огонь. В спальне ее встретила кровать под темным бархатным балдахином. Массивный комод у стены и черный сундук в изножье кровати – вот и вся мебель. Покрывало было смято. Гермиона покачала головой – такое впечатление, что последний раз хозяин спал поверх, не раздеваясь. В ванной тусклое зеркало отразило ее лицо. На полках стояла целая коллекция флаконов с этикетками, надписанными убористым почерком зельевара. Гермиона пообещала себе непременно пересмотреть завтра эти запасы, хотя скорее всего все давно испортилось.
В сундуке нашлось чистое постельное белье. После просушки сырость ушла, остался лишь запах лаванды, мешочками с которой были переложены простыни. Посвежевшая после душа Гермиона с удовольствием поужинала в Большом Зале в компании профессора Вектор и профессора Стебль. Она надеялась повидать Невилла, но тот встречал Рождество у Луны. Почти все разъехались на каникулы. Немногие оставшиеся в школе ученики с любопытством рассматривали Героиню Войны. Гермиона, чувствуя себя немного неловко за столом в качестве нового преподавателя, поторопилась вернуться в подземелья.

***
На новом месте ей всегда плохо спалось. Гермиона долго вертелась, пытаясь найти удобное положение и согреться. Достала из своего сундука теплую кофту и надела поверх пижамы. Стало теплее, но сон не шел. Сдавшись, она прошла в гостиную и села в гостевое кресло, любуясь огнем.
Языки пламени плясали на поленьях. Дерево чуть потрескивало, прогорая. Окутанная теплом, девушка понемногу проваливалась в сон. Ей снился класс Зельеварения и профессор, ожидающий ее ответа, только она прослушала вопрос, и не знала, чего он ждет от нее. А он нервно барабанил по столу пальцем и раздраженно раздувал ноздри, его лицо постепенно темнело от гнева.
- Чему вы способны научить их, если сами ничего не знаете?! – Снейп резко отвернулся от нее, полы мантии крыльями разбили воздух. – Зачем вы явились сюда?! Убирайтесь прочь! Вам здесь не место!
Полено в очаге с треском разломилось. Гермиона вздрогнула и проснулась. За окном в ночном небе горели яркие звезды. Вероятно, Снейп использовал те же чары, что и создатели потолка в Большом Зале. Комнаты его находились, как и Слизеринская гостиная, под Черным озером, откуда здесь взяться звездам в окне?! Зевая, Гермиона сползла с кресла и отправилась досыпать в спальню. Завтра ей предстоит хотя бы вчерне составить план занятий для семи курсов на второй семестр, чтобы обсудить его с директором. После Пасхи вернется Профессор Кеттеринг, а ей придется подыскать себе другое занятие. Но эти три с лишним месяца она должна продержаться на посту преподавателя Зельеварения и ничего не испортить.

***
Утром за завтраком директор Макгонагалл сообщила, что отбывает на два дня в Лондон. Она предложила Гермионе пока обсудить ее учебный план с Профессором Снейпом и, в случае надобности, воспользоваться директорской библиотекой. Проштудировав учебники для разных курсов в классе зельеварения и просмотрев дополнительно несколько книг по зельям в общей библиотеке, Гермиона подготовила наметки своего плана на первые две недели занятий и отправилась в кабинет директора. Она была несколько расстроена, что отбывающий во Францию предшественник не оставил ей свои записи. Было бы намного легче идти по выстроенной заранее программе. Но, похоже, приглашение мадам Максим стало неожиданностью для него. Во всяком случае, в кабинете Зельеварения этих записей не было.
Макгонагалл сохранила традицию «сладких паролей». Миновав горгулью, Гермиона, нагруженная стопкой книг и своими записями зашла в кабинет и замерла у порога. Портреты спали. Это несколько озадачило девушку. Она предполагала сразу приступить к обсуждению учебного плана. Стараясь не шуметь, она пересекла комнату и сгрузила на стол свою ношу. Кабинет был практически таким же, как и при директоре Дамблдоре. Вчера она была слишком взвинчена, чтобы рассматривать обстановку. Распределяющая шляпа мирно дремала на своей полке. Приборы на вращающихся столах мерно жужжали, изредка выпуская клубы дыма. На самом большом портрете, висящем за директорским креслом, доброжелательно улыбался сквозь сон в длинную белую бороду сам Дамблдор. Справа от него, на портрете поменьше был изображен Армандо Диппет, оставивший свой пост в 1955 году и умерший в 1992 в возрасте 355 лет. А слева, стараниями Гарри, разместился Северус Снейп, возглавлявший школу около года и погибший в 1998 году. Спящий Снейп выглядел моложе своих 38. Подумать только, теперь она на два года старше Профессора. Так странно было думать об этом. Гермиона нервно хихикнула.
- Нравится наблюдать за спящими, мисс Грейнджер? – Мужчина на портрете явно был не в духе. – О, я хотел сказать, миссис Уизли! Все время забываю, что мир вокруг меняется.
- Вариант «мисс Грейнджер» мне вполне подойдет, не беспокойтесь! – Гермиона постаралась приветливо улыбнуться, хотя в груди стало неуютно.
- Отлично. Так вы не меняли фамилию? Разумно, рыжих Уизли вокруг и так предостаточно. Помнится, вы привели в этот мир и в Хогвартс еще двоих.
- Да, Роза и Хьюго учатся здесь, как и мы в свое время…
- Просто очаровательно. А вы решили стать учителем, чтобы быть к ним поближе. Как мило. – Снейп приподнял бровь. – Так чего же вам не хватало в министерской работе? Мне казалось, что вы метите в кресло министра.
- Я была всего лишь заместителем начальника Департамента магического правопорядка, профессор.
- И уволились по собственному желанию? Думаю, после этого на вашей карьере в этой лавочке можно ставить крест. – Снейп скрестил руки на груди.
- Благодарю, сэр, что разъяснили мои перспективы в министерстве. – Гермиона вздернула подбородок. – Но я пришла сюда обсудить иной вопрос.
- О, и чем же мертвый зельевар может быть полезен самой умной ведьме столетия? – вкрадчиво-сладкий голос не предвещал ничего хорошего.
- Директор Макгонагалл предполагала, что вы просмотрите мой учебный план, и мы вместе его скорректируем.
- О, так вы решили скрасить мою скуку? Какое благородство. Теперь я еще и справочник по требованию?
- Простите, сэр. Я думала, что она уже обсудила этот вопрос с вами. Я вовсе не хотела вас оскорбить. Если вам сейчас неудобно, я могу вернуться в то время, что назначите вы.
- Вы – сама любезность. С тех пор, как мой портрет повесили здесь, запас моего свободного времени поистине безграничен! Но мне ужасно любопытно, как вы оказались здесь, не имея малейшего понятия о преподавании?
- Я всего лишь временно заменяю Профессора Кеттеринга, пока он во Франции. Я не планирую посвятить жизнь Хогвартсу, если вы об этом. И не претендую на пост Профессора зельеварения.
- Еще бы вы претендовали. Насколько я помню, ваши зелья всегда были академически точны и бездушны. Как и вы сами. Вероятно поэтому, ваш брак и потерпел неудачу, а сами вы оказались здесь.
- Да какое право вы имеете?!.. Вы… Вы… - Гермиона развернулась и выскочила из кабинета, понеслась прочь, к выходу.

СС
***
- Северус, мне стыдно за вас, мой мальчик. Ваши удары точны и безжалостны, но оправданы ли? Вы не в дуэльном зале. Между прочим, ее имя на петиции, позволившей вам существовать в нынешнем виде, стояло первым. – Дамблдор укоризненно нахмурил брови.
- Я помню. – Снейп выдохнул сквозь зубы. – Принесла же ее нелегкая!
- Думаю, вам следует вернуть ее, пока она еще не покинула замок. К добру или к худу, но вам вместе работать. И, надеюсь, у вас осталось достаточно храбрости, чтобы извиниться.

ГГ
***
То, что по пути она никого не встретила, казалось маленьким чудом. Вот только еще не хватало, чтобы ученики видели ее такой. Заплаканной, неуверенной, жалкой. Ей казалось, что если она немедленно не выберется из замка туда, где сможет вволю поплакать, то просто задохнется. Мысль о том, что придется вернуться в его комнаты в Подземелье была невыносимой. Ей нужно успокоиться, пойти в совятню и отправить письмо с прошением об отставке. Достижение «самое короткое пребывание на должности в истории Хогвартса» однозначно за ней. Она не провела ни единого занятия. Даже план уроков заполнить не смогла!
- Да постойте же вы! – Голос Профессора Снейпа преследовал ее. – Не могу же я вам в спину извиняться!
- Что? – Гермиона повернулась, не веря глазам: Профессор Снейп мчался за ней, стремительно перепрыгивая из картины в картину, расталкивая их обитателей и свирепо рыча на замешкавшихся на его пути.
Остановившись на последнем шотландском пейзаже, по счастью, абсолютно безлюдном, и тяжело переводя дух, Снейп знаками просил ее приблизиться.
- Простите меня, мисс Грейнджер. Внезапное пробуждение разозлило меня, я вел себя с вами недостойно и прошу вашего снисхождения к особенностям моего характера. – Снейп прижал руку к груди и слегка поклонился. - Достаточно ли будет таких извинений? Я в них не силен, признаюсь.
- Возможно, вы были правы, и мне тут действительно не место. Но мне нужно привести в порядок мою жизнь и мне не помешает помощь в выполнении моих новых обязанностей. Если вы согласитесь помочь мне. - Гермиона вытерла глаза. – Я обещаю не слишком надоедать вам, но хотя бы первое время вы позволите советоваться с вами?
- Мне жаль, что я расстроил вас. Вы не виноваты в том, что живы, а я нет. Хотя к тому, что я застрял в такой вот форме, вы тоже приложили руку. – Снейп невесело усмехнулся. – Я ведь, по сути, узник, хорошо хоть без дементоров обошлось.
- Мерлин! – Гермиона была обескуражена. – Нам с Гарри в голову не пришло, что вы можете быть против. Он так радовался, когда отстоял ваше право находиться в кабинете директора. Мы думали, что помогаем вам…
- Вы не могли знать. Кроме того, я сам виноват, отчасти. Многие портреты довольны своим положением. Они заводят знакомства, путешествуют по замку. Я же обычно не покидаю своей рамы… А теперь даже не знаю, как вернуться в нее. Признаться, я несколько переполошил всех, пытаясь догнать вас.
- А если я отнесу этот пейзаж в кабинет, вы сможете вернуться, никого не потревожив? – Гермиона осторожно заглянула за картину, чуть отведя раму от стены. – Не похоже, чтобы она была серьезно закреплена.
- Пожалуй. Я был бы очень признателен вам. Мне не хотелось бы проделать обратный путь поминутно извиняясь. – Снейп выглядел смущенным и пристыженным.
- Что это вы творите, милочка! – появившийся из-за поворота постаревший Аргус Филч подслеповато жмурился.
- Добрый день, мистер Филч! – Гермиона отпустила картину и повернулась к завхозу. – Я работаю тут, новый учитель, мисс Гренйджер. Помните? Директор Макгонагалл говорила вам обо мне.
- Как же, как же, мисс Грейнджер! Мое почтение. – Филч пожал протянутую руку. – Так зачем вам картина-то.
- Профессор Снейп пожелал прогуляться, а теперь хотел бы вернуться в кабинет директора, не покидая ее. Могу я взять пейзаж ненадолго? Потом верну на место.
- Профессор! – Филч подошел ближе и поклонился. - Что же вы сразу не обратились ко мне? Сейчас мы вас освободим, минуточку. Может, помочь отнести?
- Ну что вы, мистер Филч! Не нужно! Картина не так велика, я справлюсь сама. – Гермиона приняла из его рук полотно, развернув изображением к себе. – Вы готовы отправляться, Профессор?
- Да, вполне. – Снейп присел на один из валунов, лежащих на склоне холма, покрытого вереском. – Признаться, я еще никогда не путешествовал таким удивительным образом.

СС
***
Просмотрев план занятий, составленный Гермионой, Северус опять разволновался и принялся втолковывать ей, что нельзя изучать более сложные зелья, не изучив основ. Особенно действие и свойства каждого компонента в отдельности и в смеси. Правила обращения с каждым из них. Возможные опасности при неверном употреблении. К его возмущению, Грейнджер не осталась в долгу, напомнив, что сам он едва ли уделял этим вопросам должное внимание, если учесть, сколько раз Симус Финниган и Невилл Лонгботтом взрывали котлы на его уроках. Кроме того, Северус был недоволен избранной ею методикой изложения материала. Но когда он справедливо указал, что дети перестанут ее слушать уже на второй минуте, Гермиона в ответ фыркнула, что не собирается всех вокруг запугивать, безоглядно следуя его собственной методе.
Опомнились они лишь когда домовик, появившись с легким хлопком, сервировал на маленьком столике ужин для Гермионы. Позволив своей живой ученице утолить голод, Северус намеревался продолжить их увлекательную беседу, но позевывающая Гермиона запросила пощады. По ее словам, она мечтала лишь добраться до постели и отключиться.
- Мы сможем продолжить завтра, Профессор. Я никуда не исчезну за ночь и вернусь сюда после завтрака. – Женщина устало улыбнулась. – Директор будет только к вечеру, мы успеем закончить план занятий. Остались старшие курсы, а их я помню лучше.
- Да, разумеется. Продолжим завтра. – Северус постарался не выдавать своего разочарования. – В моем случае сон – лишь возможность убить время, все время забываю, что живым он необходим. Доброй ночи. Надеюсь, вы нашли мои комнаты достаточно удобными.
- Да, Профессор. Мне очень понравилось у вас. – Грейнджер собрала свитки и книги, расползшиеся по всему столу в аккуратную стопку. – Там очень уютно, если разжечь камин. Только холодновато.
- Я совершенно забыл, простите. Все слизеринцы используют согревающие чары. Привилегия факультета. Они несложные, я научу вас, но прошу вас никому больше не передавать это знание.
- Спасибо! А то мне пришлось спать в теплой кофте, а это не слишком удобно. – Гермиона подхватила прислоненный к ножке стола пейзаж, намереваясь вернуть его на законное место.
- А как там вообще? – Снейп внезапно смутился. – Я покидал комнаты в некоторой спешке.
- Вы ни разу не возвращались туда? Там ведь нет ни одной картины. – Гермиона перехватила пейзаж поудобнее. – Хотите, я отнесу вас? А пейзаж верну на место позже. Вам в нем достаточно удобно? Он ведь меньше вашего портрета.
- Вполне удобно. Размер картины не влияет на нас, скорее на отношение смотрящего. Парадный портрет и миниатюра для нас по ощущениям совершенно не отличаются. Я был бы рад навестить место, которое считал домом много лет. Если это не доставит вам неудобств.
- Я буду рада сделать это для вас, Профессор.

ГГ
***
Разместив пейзаж со Снейпом в его кресле, Гермиона быстро переоделась и, накинув халат поверх пижамы, вернулась к камину. Заняв второе кресло, она поинтересовалась:
- Все в порядке? Вы расстроены? Я могу что-то для вас сделать?
- Так странно вернуться сюда. И в то же время оставаться в рамках этой картины. Я не могу взять книгу с полки или выпить бокал огневиски. Я видел свою кровать, но мне не спать на ней больше. Наверное, мне не стоило затевать это посещение. Оставаться в очерченных рамках здесь еще более невыносимо.
- Мне жаль.
- Случившееся о мной – не ваша вина, мисс Грейнджер. Так сложилась судьба. Я рад, что вы выжили. Простите мне ту глупую выходку в кабинете.
- Уже простила. К тому же, отчасти вы правы. Я не справилась с ролью жены. Да и матери, наверное, тоже. Похоже, я к этому просто не приспособлена. – Гермиона замолчала, глядя на языки пламени.
- Может, дело было не только в вас? – Снейп внимательно смотрел на свою бывшую ученицу. – Для брака нужны двое.
- Возможно. Хотите, я почитаю вам? – Гермиона поднялась и подошла к полкам. – Или просто буду переворачивать страницы по вашей указке. Что вы хотели бы почитать?
- И как это будет выглядеть? Вы нянчитесь со мной, как с парализованным дядюшкой.
- Да, очень похоже! Прикованные к постели едва ли капризнее вас, профессор.
- Так вы считаете, что я капризен?
- Вы это сказали, не я! – Гермиона примиряюще выставила руку. – Может, тогда в шахматы сыграем? Я играю не слишком хорошо, но как ходят фигуры еще помню. А вы? Вы любите шахматы?
- Когда-то мы с Люциусом играли. Потом стало как-то не до того.
- У вас есть доска? – Гермиона обвела взглядом комнату. – Я могу попросить у директора.
- В спальне, в комоде. За правой дверцей, в третьем снизу ящике должна быть коробка. И, если не брезгуете, возьмите мой халат. Он почти новый. Правда он темно-зеленый, но явно теплее вашего.
- Спасибо, профессор.

СС
***
Снейп играл азартно, словно доказывая себе, что еще на что-то способен. После очередного сокрушительного поражения Гермиона заявила, что если немедленно не ляжет спать, то завтра не встанет. Убрав шахматы, она поинтересовалась, хочет ли профессор оставаться у камина в кресле и нужен ли ему свет в гостиной. Снейп честно признался, что оставаться в одиночестве в гостиной ему бы не хотелось. К тому же, свет, наверное, будет мешать. О том, что Гермиона может в этом случае просто закрыть дверь в спальню, он додумался только к концу своей фразы, и сконфуженно замолчал. Получилось, что он напрашивается к ней в спальню. То есть, к себе в спальню, в которой теперь спит она. Осознав это, профессор почувствовал себя униженным. Он провисел в этом клятом кабинете, не нуждаясь ни в ком столько лет, а теперь за один день привязался к бывшей ученице так, что забыл о собственной гордости. Но не успел он придумать что-то достаточно едкое, чтобы обозначить дистанцию между ними, как несносная Гермиона без лишних слов подхватила картину, и он оказался в собственной спальне. Причем, она прислонила пейзаж к одной из подушек, чуть развернув к себе, даже не спросив его, сделав это, как нечто само собой разумеющееся. С другой стороны, Северус был вынужден признать, что комод слишком высокий, чтобы поставить на нем картину, с сундука в изножье она могла упасть ночью, а простоять всю ночь на полу, наблюдая лишь ножки кровати ему было бы неприятно.
Они поговорили еще немного, пока Гермиона не уснула, так и не закончив рассказ о своих родителях, проживающих в окрестностях Мельбурна. Оставленный ею небольшой волшебный огонек, освещал разметавшиеся по подушке волосы, заметно короче, чем она носила в школе, но все такие же непослушные. Ей шел его халат, хотя рукава пришлось подвернуть дважды. Во сне она выглядела беззащитной, похожей на ту упрямую девчонку-всезнайку, которую он помнил. Профессор хмыкнул. Куда все катится? Он мертв, в его постели спит женщина, которая была его ученицей, и все это практически с ведома и одобрения директора, тоже, к несчастью, покойного. Ибо кто, как не старый интриган Дамблдор, надоумил Минерву провернуть этот хитроумный план с учителем на замену? Снейп был уверен, что сама она бы не додумалась напомнить мадам Максим о давнем обещании.

ГГ
***
Учебный план был одобрен Макгонагалл, как и то, что пейзаж из холла может пока повисеть в гостиной Снейпа, если он так нравится Гермионе. А профессор Снейп старался как можно чаще навещать с его помощью свою протеже. Вот только каждый раз носить картину с Профессором по коридорам и лестницам Гермионе было несколько неудобно, а пробираться через множество картин, чтобы попасть в Подземелье было ужасно утомительно для профессора. Поэтому с разрешения директора, Гермиона заказала уменьшенную копию портрета Северуса Снейпа. Она потратила немало сил, чтобы убедить неуступчивого профессора позировать для новой картины. Настояв на том, что перемещаться между собственными изображениями ему будет намного удобнее, а небольшой размер позволит Гермионе с легкостью брать портрет с собой, например, на прогулку к Черному озеру, она добилась своего. Выслушав её историю о вынужденном участии портрета Финеаса Блэка в поиске крестражей, Снейп, наконец согласился. Портрет был готов через пару дней, и до начала занятий они несколько раз выбрались на прогулку вокруг замка. Во время этих прогулок Снейп практически не язвил и выглядел совершенно счастливым.

запись создана: 03.04.2020 в 21:00

@темы: мои опусы

---

Наперекор судьбе. Часть 2

СС
***
На первый урок свежеиспеченная учительница шла, дрожа от ужаса. Накануне бедняжка упросила профессора сопровождать ее. Устроив его портрет на кафедре лицом к классу, мисс Грейнджер дождалась пока ученики займут свои места и тепло поприветствовала их. Увы, реальность совершенно не оправдала ожидания. Ученики тут же почувствовали ее неуверенность в собственных силах. Засыпав ее «уточняющими вопросами», они совершенно сбили ее с толку, заставив отступить от тщательно отрепетированного плана занятия. Растерянно оглянувшись, она поймала его взгляд. И Северус решил вмешаться.
Он заранее договорился с коллегами, чьи портреты взирали со стен на учеников, о том, чтобы они на время позволили ему занять их место. С легкостью перекрывая голоса детей, он обратился к мисс Грейнджер, напомнив о теме занятия. Как только порядок и рабочая атмосфера были восстановлены, он, войдя во вкус, принялся вести урок. Мисс Грейнджер с готовностью ему ассистировала. Пробежавшись по портретам, Северус умудрился заглянуть в каждый котел, язвительно прокомментировав неудачи и скупо похвалив нескольких справившихся с умиротворяющим бальзамом. Напомнив пятикурсникам, что неправильно сваренный бальзам может вызвать у выпившего летаргию, и что рецепт данного зелья входит в состав билетов и СОВ, и ЖАБА, довольный собой Северус задал эссе на три свитка на дом и отпустил класс на перемену.
***
- Директор Макгонагалл, я понимаю, что должна сама вести занятия, но ведь так намного лучше! Профессор Снейп блестящий преподаватель! Его знания, его опыт не сравнимы с моими! Дети в восторге. Я не успеваю проверять свитки с заданиями. Я с радостью буду ему ассистировать. Можете снизить мне жалование, поскольку я не буду полностью вести занятия, но ради Мерлина, позвольте ему преподавать! Ну ведет же историю Гоблинских восстаний призрак, почему нельзя портрету преподавать зелья?! – Раскрасневшаяся Гермиона с такой горячностью убеждала директора, будто от этого зависела ее жизнь, Северусу лестно было такое горячее участие с ее стороны.
- Вы самого профессора Снейпа спрашивали, хочет ли он этого? – Остудила пыл бывшей ученицы Минерва Макгонагалл. – Северус?
- Бросьте, Минерва. – Альбус Дамблдор поправил полумесяцы стекол на носу и внимательно посмотрел на Гермиону. – Я давно не видел нашего Северуса таким довольным жизнью. Мне даже стыдно, что не я это предложил.
- Но что мы скажем профессору Кеттерингу? – Директор Макгонагалл повернулась к портрету Снейпа. – Северус, мы же не можем ради вас отказать от места живому преподавателю…
- Минерва, уверяю вас, что не претендую на статус профессора Кеттеринга. Я согласен помочь мисс Грейнджер, в порядке эксперимента, так сказать. Но вернуться к преподаванию в полном объеме, благодарю покорно! В свою очередь хочу заметить, что поскольку портрету деньги без надобности, то я отказываюсь от своей части оплаты в пользу мисс Грейнджер. Таково мое условие.

ГГ
***
Занятия шли своим чередом. Гермиона чувствовала себя все увереннее. Узнав, что у мадам Помфри заканчиваются зелья, приготовленные профессором Кеттерингом, она предложила пополнить ее запас. Они вместе с профессором сварили Бодроперцовое, зелье от фурункулов, Костерост. Разобрали флаконы, остававшиеся в ванной профессора. Как и предполагала Гермиона, большую часть пришлось вылить. Но кое-что неплохо сохранилось и еще могло быть использовано. Благодаря новому бальзаму, волосы Гермионы теперь лежали аккуратными волнами и легче расчесывались. Зелье приятно пахло можжевельником и мятой.
Невилл всячески поддерживал ее, но большую часть времени пропадал в теплицах, там постоянно нужно было что-то поливать, окучивать, продрезать и усмирять. Но Гермиона вовсе не страдала от недостатка внимания. Северус вел себя с ней по-дружески. Они много разговаривали, профессор охотно делился своими наработками и опытом. Хотя у него время от времени случались приступы меланхолии, как правило, ей удавалось переключить на что-то его внимание, не давая впасть в уныние или ярость. Его сильно тревожило, что он не способен чувствовать запахи. Ведь иногда запах зелья – единственное, что позволяет определить правильно ли оно сварено. Поэтому на занятиях она старалась как можно более точно описать свои ощущения.
Больше всего профессору нравились вечерние прогулки по окрестностям. Он словно наверстывал то время, когда был ограничен стенами директорского кабинета. Гермиона же с болью думала о том моменте, когда их сотрудничество подойдет к концу. Через три недели должны были вернуться дети, а с ними и профессор Кеттеринг. И хотя она соскучилась по Розе и Хьюго, Гермиона совершенно не представляла, что же ей делать дальше. А еще больше ее беспокоило, как профессор воспримет перемену своего статуса. Если ей придется покинуть Хогвартс, что станет с ним? Наверняка, лишившись радости живого общения, Снейп вновь замкнется в себе, станет желчным и мрачным. Гермиона искала выход из сложившейся ситуации и не видела его.
Разбирая препараты в ванной, она нашла в шкафчике несколько пробирок, защищенных заклинанием. Оказалось, это экспериментальные образцы сыворотки, что Снейп сварил для Артура Уизли. Противоядие на основе яда Нагайны пролежало здесь все эти годы. Гермиона с трудом сдержала слезы. Ведь если бы они с Гарри знали про эту сыворотку, смогли бы помочь Снейпу. Стараясь не выдать своего состояния, она осторожно прикрыла дверцу и вышла из ванной. В этот момент в дверь постучали. Гермиона, недоумевая, отправилась к дверям. Обычно, если она была нужна кому-то из преподавателей, за ней посылали магического вестника: уважая желание профессора Снейпа, она не принимала гостей в этих комнатах.
На пороге стоял Рон. Вот уж кого она вовсе не ожидала увидеть. Опешившая Гермиона отступила на шаг от двери, а он счел это приглашением войти.
- Привет, Герм. Мне сказали, что ты тут обосновалась. – Рон обвел взглядом гостиную. – Но я поначалу решил, что меня разыграли.
- Здравствуй, Рональд. – Гермиона закрыла дверь и повернулась к бывшему мужу. – Ты мог бы предупредить, и я встретила бы тебя в кабинете директора.
- И упустить шанс все тут осмотреть?! Да тут же не ступала нога ни одного гриффиндорца! Ну кроме тебя, разумеется.
- Рональд, это не смешно! Это комнаты профессора Снейпа, и его право сохранять приватность. – возмутилась Гермиона. – И ты все еще не сказал, зачем пришел.
- Снейп мертв. Так что все это вряд ли ему понадобится! Неплохие шахматы, кстати. – Рон поднес к глазам фигурку пехотинца. – Очень неплохие. Тренируешься?
- Поставь на место! – Гермиона бросила испуганный взгляд на пейзаж, но тот был пуст – профессор предпочел остаться в спальне. – Говори, что ты хотел, или уходи!
- Не кипятись. – Рон с сожалением поставил фигурку обратно на доску. – Лаванда считает, что ты должна узнать это от меня, а не из газет. В общем, я сделал ей предложение на Рождество. Свадьба летом. Если хочешь, ты приглашена.
- Премного благодарна за любезное приглашение. – Гермиона закатила глаза. – Но не думаю, что мое присутствие будет уместным.
- Так ты не придешь? – Рон с трудом оторвал взгляд от шахмат и уставился на бывшую жену. – Ты можешь нормально сказать? Без всех этих…
- Разумеется мой ответ - нет! Рональд Уизли, ты совсем рехнулся?! Что мне там делать? Шлейф Лаванде держать? - Гермиона начинала закипать.
- Зачем? Со шлейфом и Роззи справится! Они с Лавандой ладят, такие подружки! Лав ей на Рождество набор волшебной косметики подарила, на весь вечер разговоров было!
- Избавь меня от подробностей Рональд. Рада за вас всех. Спасибо за приглашение. Что-то еще?
- А что там? – Рональд, мучимый любопытством, уже открывал дверь спальни. – Я только одним глазком взгляну!
- Рон, не смей! – Гермиона шагнула за ним к двери.
- Оп-па. – Рон, прищурившись, смотрел на портрет Снейпа, уютно устроившийся на подушке. – Герм, это уже слишком. Ты живешь в комнатах мертвеца, носишь его вещи, но спать в обнимку с его портретом, это слишком даже для тебя! Тебе стоит показаться в Мунго!
- Рональд Биллиус Уизли! Это не твое дело! Убирайся! – Гермиона потащила нахала за рукав, но тот не сдвинулся с места.
- И ты еще утверждала, что просто отстаиваешь справедливость! – Рон горько сплюнул. – Да ты зациклилась на этом дохлом упыре!
- Добрый вечер, мистер Уизли. Не припоминаю, чтобы приглашал вас к себе. – Профессор был безукоризненно вежлив, но в тоне чувствовалась угроза.
- Говорящая картинка в кровати. Ну и как ощущения? – Рон повернулся к Гермионе. – Ты точно больная. Думаю, я с легкостью получу опеку над детьми, если поделюсь этой новостью со Скиттер!
- Ты не посмеешь. – Гермиона похолодела от одной мысли.
- Мистер Уизли! Если хоть слово обо мне или мисс Грейнджер появится в газетах, если вы помешаете ей видеться с детьми или еще как-нибудь попытаетесь ей досадить, то не надейтесь, что ваши собственные грешки останутся скрытыми. Уверяю вас, что мне как легилименту, не составит труда поделиться полученными от вас воспоминаниями!
- Чтооо?! – Рон шагнул было к кровати, но на его пути с хлопком появились четыре домовика в полотенцах с эмблемой Хогвартса.
- Проводите мистера Уизли в кабинет директора. Он уже уходит. – Снейп отвесил Уизли иронический поклон.

***
Гермиона закрыла дверь за незваным гостем, конвоируемым маленькими исполнительными созданиями. Пройдя несколько шагов на опустилась в кресло и застыла, спрятав пылающее лицо в ладонях.
- Мисс Грейнджер. Налейте себе огневиски, пожалуйста. Я при всем желании не могу сделать этого сам, а еще раз просить Макгонагалл прислать домовиков будет неуместно. – В голосе Снейпа не было злости, и это настораживало еще больше.
- Спасибо, профессор. Мне не хочется. – Гермиона не сдвинулась с места. Она боялась, что он смотрит на нее с пейзажа над камином. А встретиться с ним взглядом после озвученных Роном обвинений она не могла.
- Будь я жив, я заставил бы вас прислушаться к моей просьбе. Мне кажется, что вам сейчас необходим глоток чего-то согревающего. Но если вы отказываетесь, то я прошу вас подойти ко мне, думаю, нам следует поговорить.
Гермиона вздохнула и поднялась на ноги. Нет смысла оттягивать неизбежное. Плотнее запахнув халат с эмблемой Слизерина, она вошла в спальню.
- Знаете, я тешил себя надеждой, что просто не присмотрелся как следует к вашему избраннику. Но сегодня он проявил себя во всей красе, так что мое недоумение по поводу вашего брака с ним лишь выросло. Я решительно не понимаю, как вы могли связать себя с таким человеком.
- Мне очень жаль, профессор, что я невольно создала вам неудобства. – Гермиона старательно изучала крупные листья, вытканные на прикроватном коврике. – Я соберу вещи и перееду завтра же. Наверное, комнаты для меня уже подготовили. Надеюсь, вы позволите и дальше ассистировать вам во время занятий.
- Гермиона, посмотрите на меня, ради Мерлина! – В голосе Снейпа появилось раздражение. – Этот, простите, козел вас не заслуживает! Почему вы решили, что из-за его слов должны менять свой образ жизни? Вам плохо в этих комнатах? Неприятно мое общество?
- Нет. Ну что вы. – Гермиона подняла на портрет влажные глаза. – Я была счастлива все эти дни.
- Так оставайтесь! Зачем вам переезжать? Все нужное для занятий - под рукой, моя личная библиотека в вашем полном распоряжении. Я дарю ее вам! И все, что вы найдете полезным для себя в этих комнатах.
- Профессор!
- Не спорьте. В одном ваш бывший прав: я мертв, а, значит, все эти вещи мне больше ни к чему. Как же мне хотелось бы иметь возможность ударить этого мерзавца или обнять вас, чтобы утешить, но это не в моих силах. Увы.
- Вы и так сумели прогнать его. – Гермиона лукаво улыбнулась. – Рон поверил, что вы прочли его мысли!
- Если бы ваш друг был внимательнее на занятиях, то знал бы, что портреты не способны колдовать. Надеюсь, что он напуган достаточно, чтобы молчать о моей угрозе. Если кто-нибудь просветит его, наш маленький обман будет раскрыт.

***
В среду сова принесла Гермионе два письма. Первым она вскрыла тоненький конверт, не письмо, а скорее записку от Розы. Оно явно писалось в несколько приемов. Вероятно, Роззи не хватало времени. Пробежав глазами восторги дочери по поводу Франции в целом и Шармбатона в частности, она добралась до фрагмента, дописанного рукой Хьюго. Сын тоже был рад поездке, но в отличие от осторожной сестры тут же выдал «страшный секрет» о помолвке Рона и Лаванды. Письмо от родителей было куда толще. Мама обстоятельно писала обо всех новостях. О пожаре в эвкалиптовой роще, о том, что соседского ребенка укусила змея. Хорошо, что укол сыворотки подействовал как надо. Ведь тайпан так ядовит, что врачи могли и не успеть спасти девочку.
Гермиона невольно задумалась, что если бы противоядие, созданное профессором Снейпом, было в шприце? Тогда его можно было бы ввести в организм, даже если пациент уже не способен проглотить его сам из-за отека гортани. Увы, профессору Снейпу это уже никак не поможет. Мертвых не оживить. Гермиона бессильно сжала кулаки. Если бы она только знала все это тогда, в Визжащей хижине. Но она лишь смотрела, как этого бесстрашного человека покидает жизнь. И ничем не помогла ему, ничем! Это ужасно несправедливо, что его жизнь оборвалась так рано. Он был так талантлив! И так много мог еще сделать. Он всегда заботился о других. Никогда не жил для себя. Он закрыл ее собой от оборотня. И пусть это был профессор Люпин, но они с Гарри и Роном могли погибнуть от его клыков, ведь оборотень не различает своих и чужих. А профессор встал между ними и чудовищем, защищая учеников чужого факультета. Все его нападки, все колкие слова в тот момент стали неважны. Ведь поступки куда весомей. Невилл говорил, что Снейп как мог старался защитить учеников, пока был директором, не раскрывая себя. И если бы не он – они не смогли бы разбить медальон Р.А.Б., ведь это он спрятал меч Гриффиндора на дне озера, когда Финеас Блэк выдал, что они прячутся в лесу. Если бы только она могла отблагодарить его за это.
Она пыталась как-то высказать все это портрету профессора, но он тут же прервал ее. Он не был готов слушать ее благодарности, и довольно резко попросил ее больше не возвращаться к этому вопросу. Что сделано, то сделано, и хватит об этом.

СС
***
- Профессор. Почему вы не составили до сих пор свой собственный учебник? – Гермиона подняла голову от записей. Вы же практически к каждому зелье в учебнике оставили свои комментарии. Например, что дремоносные бобы следует раздавить ножом, а не измельчить. Вы могли бы запатентовать свои рецепты. Вы же столько зелий усовершенствовали! Мадам Помфри говорит, что зелья, приготовленные мной под вашим руководством, работают куда лучше тех, что делал для нее профессор Кеттеринг!
- Знаете, как-то не до того было. – Снейп грустно усмехнулся. – Я практически не вел записей. Так пометки, черновики. Все хранил в голове. Так что теперь все это…
- А мы уничтожили ваш учебник. – Гермиона виновато вздохнула. – Я заставила Гарри спрятать его в Выручай-комнате, и он сгорел вместе с ней.
- Жаль. Я немного сентиментален. Мне было неприятно, когда оказалось, что Слизнорт отдал его Поттеру.
- Никто из нас не знал, что он ваш. Простите.
- Поттеру следовало быть осторожнее. Особенно с применением заклятий неизвестного происхождения и действия. Драко мог погибнуть.
- Да, это было просто ужасно. Гарри ужасно сожалел об этом, сэр. Вы знаете, что они с Драко сотрудничают? Друзьями не стали, но признают достоинства друг друга, представляете?
- Да, Драко иногда навещает меня. Его сын, Скорпиус, тоже учится здесь. – Северус с готовностью поддержал разговор.
- И дружит с сыном Гарри. Знаю. – Она продолжала писать, не поднимая глаз, а ему захотелось, что бы она посмотрела на него.
- И влюблен в вашу дочь! Драко находит это удивительным, но, похоже, не возражает. Куда катится мир, мисс Грейнджер? – Снейп иронично рассмеялся. – Я никогда не подумал бы, что буду находить ваше общество таким приятным.
- Мне тоже нравится общаться с вами, профессор. – Гермиона слегка покраснела.
- Можете звать меня Северусом. В конце концов, мы с вами коллеги, а разница в возрасте сошла на нет.
- Вообще-то, я на два года старше вас, сэр. Пока на два. – Гермиона внезапно поднялась, ему показалось, что ее что-то расстроило. – Если вы не возражаете, я бы хотела немного пройтись.

ГГ
***
Гермиона поднялась на астрономическую башню. По негласной договоренности они с Северусом никогда не ходили сюда. А теперь Гермиона смотрела на парк сверху, отмечая, что весна уже вступила в свои права. Дети вернутся через две недели. Ей нужно поговорить с Макгонагалл. И с профессором. Но она все откладывала этот разговор, боясь разрушить тот уютный мирок, который они с Северусом создали за эти дни. Возможно, ей удастся убедить директора, что профессору Снейпу следует передать свои знания и написать учебник, который они обсуждали. Тогда, Гермиона могла бы остаться, как его секретарь, и помочь записать рецепты. Обдумывая эту идею, Гермиона шла по коридору. Все уже разошлись, двери классов были закрыты. Часть этих комнат и вовсе больше не использовалась как учебные помещения. Гермионе показалось, что одна из дверей не закрыта, а лишь притворена. Из-под двери пробивался какой-то неяркий свет. Решив выяснить, в чем дело, она потянула дверь на себя, и та с негромким скрипом открылась. Комната была заставлена самыми разными вещами. Столы были сдвинуты к стене. Рядом с ними стояли в ряд тренировочные манекены, несколько метел. На полу стопками пылились старые книги. А в центре комнаты стояло старое зеркало, которое Гермиона сразу узнала по рассказам Гарри. Она замерла у двери, не решаясь подойти ближе. Хотя ей ужасно хотелось узнать, что зеркало покажет ей. Какое желание прочтет в ее сердце? Она сделала шаг внутрь. Осмотрелась, есть ли кто-то еще в комнате кроме нее. Но слой пыли на полу указывал на то, что сюда давно никто не заходил. Еще несколько шагов. Ее внимание привлекла книга, лежащая у зеркала. Гермиона подобрала ее, не веря своим глазам, в ее руках был «Расширенный курс зельеварения» Либациуса Бораго. Надпись на корешке книги гласила, что книга является собственностью Принца-полукровки. Кто перенес ее из Выручай-комнаты сюда? Гермиона пролистала учебник, убедившись, что на страницах есть пометки профессора и что это действительно та самая книга. Подняв голову, она замерла: в зеркале за ее спиной мелькнула чья-то тень. Гермиона обернулась, но в комнате кроме нее по-прежнему никого не было. Она вновь посмотрела в зеркало, пытаясь рассмотреть приближающуюся фигуру. От дверей к ней шел улыбающийся профессор Снейп. Одетый в неизменный застегнутый на все пуговицы сюртук, в черной развевающейся на каждом шагу мантии, он подошел к Гермионе. Замерев, она, не отрываясь смотрела в зеркало, где профессор нежно привлек к себе ее отражение, положив руки на плечи и нежно касаясь щекой ее волос. Гермиона прижала руку к губам, женщина в отражении повторила ее жест, а Снейп тем временем склонился к ее шее, целуя в ямку за ухом, спускаясь ниже, к ключицам.
Зеркало бесстыдно обнажало ее чувства, в которых она не решалась признаться самой себе. Вскрывало их, как созревший нарыв, принося одновременно боль и облегчение. Гермиона была готова уйти, но Северус в зеркале поднял на нее взгляд, и она застыла на месте, не решаясь отвести глаза.

СС
***
Северус беспокоился. Последнее время Гермиона стала ужасно рассеянной. На занятиях она чуть не взорвала котел, добавив один компонент зелья раньше срока, и замешкавшись с другим. Отвечала на его вопросы невпопад, и все время куда-то исчезала после уроков, возвращаясь с искусанными губами и совершенно шальным взглядом. Его портрет теперь все чаще ночевал в гостиной. Что-то происходило с ней, что-то неправильное и пугающее его. Северус пытался расспросить Гермиону, но она отмалчивалась, не выдавая своей тайны. И Северус решился проследить за ней, хотя чувствовал себя при этом ужасно. Он столько лгал и предавал в своей жизни, что в своем вынужденном посмертии старался всячески избегать подобного. Тем более ценным было для него доверии этой женщины, сделавшей его ограниченный рамкой мир намного шире, чем он смел мечтать. Но как он ни боялся разрушить это доверие, ее здоровье и благополучие были важнее. Поминутно извиняясь за вынужденное вторжение, Северус отправился за ней переходя с портрета на портрет, молясь, чтобы там, куда она шла, была хоть одна картина.
На верхнем этаже картины были намного угрюмее, их обитатели неохотно, но все же разрешали ему пройти через их владения. Когда Гермиона, воровато оглянувшись, скрылась за дверью заброшенного класса, он постарался припомнить, есть ли там какой-нибудь портрет или пейзаж. Шагнув наугад, он оказался на морском берегу. Отвернувшись от лижущих каменистый берег волн, он увидел замершую перед зеркалом Гермиону, медленно ведущую по своим плечам ладонями, будто следующую за чьим-то руками в зеркале. Ее глаза были полуприкрыты, нижняя губа закушена. Северус видел ее чуть сбоку, и не мог со своего места заглянуть в зеркало. Но ему и не нужно было этого делать. Он отлично знал этот коварный предмет, сам побывав однажды в его власти. Гермиону следовало немедленно спасать.

***
- Директор Макгонагалл! Это же вы распорядились его перенести? Где оно?! Зачем?! – В глазах Гермионы плескалось отчаяние. Северус еще не видел ее настолько не контролирующей себя.
- Гермиона, дорогая. Вы же умница! Вы же должны осознавать всю опасность Еиналеж. Уверена, Гарри рассказывал вам. – Макгонагалл поджала губы и прищурилась.
- К черту Гарри! Верните его! Верните! - Гермиона раскачивалась на стуле, как безумная. – Я не могу без него! Не могу!
- Сможете, дорогая. Северус успел вовремя. Вы еще сможете сбросить с себе это наваждение.
- Так это ты следил за мной?! – Гермиона подняла взгляд на картину. – Ради Мерлина! Как ты мог?!
- Я беспокоился. И, как оказалось, не беспочвенно. – Северус отлично помнил, как сам орал на старика Дамблдора в подобной ситуации, но стать объектом ее ненависти оказалось неожиданно больно.
- Уйдите, Северус, прошу вас. – Макгонагалл внимательно посмотрела на него своими глазами мудрой старой кошки. – Мне нужно поговорить с Гермионой наедине. Остальных я тоже прошу покинуть свои рамы. Прошу прощения.

ГГ
***
- Милая, я понимаю, что сейчас вы не способны рассуждать здраво. Но все я надеюсь, что вы меня услышите. Успокоительное мадам Помфри скоро начнет действовать. А пока просто слушайте мой голос. – Макгонагалл протянула руку через стол и коснулась руки Гермионы.
- Я все равно найду его! – Гермиона упрямо наклонила голову. – Вы не сможете мне помешать.
- Я не буду. Я уверена, что вы не станете этого делать. Вы же сами понимаете, что это – лишь иллюзия любви. Не сама любовь. А вы никогда не станете растрачивать свою жизнь на иллюзии. Это не в вашем характере. Кроме того, если вы потеряете себя, что будет с Розой и Хьюго?
- У них есть отец. Бабушка. Лаванда уже учит мою дочь краситься. Я ничем не смогла бы ей в этом помочь. – Гермиона шмыгнула носом.
- У них должна быть мать. Как только вы позволите себе быть ею. А однажды вы встретите человека, который напомнит вам, что вы еще и женщина. Все образуется.
- Я не встречу его! Я его уже потеряла! – Гермиона закусила губу, сдерживая слезы. – Его нет!
- Северус прекрасный человек. Но истории любви не должны начинаться со смерти. Они, к сожалению, ею заканчиваются, но обрести счастье после смерти еще никому не удавалось.
- Так вы знаете?!
- Этого трудно не увидеть. И вы ему очень дороги. Но мы не можем спорить со временем. Прошлого не изменить. – Макгонагалл тяжело вздохнула, отвернувшись к окну и сожалея о чем-то своем.

***
Гермиона все время прокручивала в голове слова Макгонагалл. Время не изменить, случившегося не исправить. Но ведь однажды у нее уже получилось спасти две жизни! Значит, в принципе, это возможно. Новая идея поглотила ее с головой. Она часами изучала материалы в библиотеке. Проштудировала личную библиотеку Снейпа. Постаралась как можно аккуратнее расспросить его самого. Все сводилось к тому, для волшебника что единственным способом переместиться назад во времени является хроноворот. Воскрешать мертвых он не в силах, но сделать вероятное реальным может. А значит, если есть вероятность, что профессор мог оправиться от своей раны, если бы ему был вовремя введен антидот и наложены швы, то у нее есть шанс. Гермиона вспомнила, что в случае с Артуром Уизли швы не помогали, пока не была применена сыворотка. Кровь не останавливалась. А еще ему ежечасно нужно было пить крововостанавливавющее зелье. Если дать Северусу противоядие, а потом сразу отправить в маггловскую больницу, то ему там наложат швы, подключат при необходимости к аппарату жизнеобеспечения, проведут переливание крови. Схема вполне реальна. Если не считать того, что ни одного маховика времени более не существует, и она сама присутствовала при их уничтожении в Отделе Тайн. Да и если бы нашелся уцелевший хроноворот, они же ограничены по времени. Безопасным для путешественника считается временной отрезок в пять часов. Дальше идут необратимые изменения. После того, как Элоиз Минтамб состарившись разом на пять столетий, умерла в Мунго, эксперименты с длительными перемещениями были запрещены. Теоретически, ограничитель можно снять. И двадцать лет все-таки не пять столетий. Но где достать рабочий маховик?
Гермиона даже навестила Гарри. Хотя до этого несколько недель отказывалась с кем-либо видеться и не покидала Хогвартс. Увы, Гарри, отводя глаза, подтвердил, что ни один маховик не уцелел. Он лично видел отчет о происшествии.
Гермиона попросила его поставить ментальный блок на некоторые воспоминания. Гарри согласился помочь. Теперь он был в курсе ее приключения с зеркалом, но Гермиона резко прервала его попытку поговорить по душам и вернулась в школу.

***
Уже несколько дней Гермиона общалась с профессором только во время занятий. Оба понимали, что после той вспышки гнева что-то хрупкое сломалось между ними. И не знали, как это исправить. Маленький портрет ночевал в кабинете директора. Северус попытался, наступив на свою гордость, выяснить, кого же она видела в зеркале. Но она так и не решилась признаться ему, что это его руки обнимали ее по ту сторону зеркального стекла. Зачем мучить его несбыточным, довольно ее собственных переживаний по этому поводу.
Гермиона, сидя в кресле, запустила руки в волосы у висков, сжав их в кулаки и чуть потянув. Неужели нет никакой возможности осуществить ее план?! Она больше ни о чем не могла думать. Словно весь ее мир сузился до этой безумной идеи, и она бесконечно перебирала и отбрасывала варианты, как верующий перебирает четки. Ее единственной молитвой было его спасение. Она понимала, что, если бы вдруг кто-нибудь предложил ей сделку, она отдала бы за маховик времени все, что угодно.
Когда из камина вдруг вырвался клуб дыма и языки пламени окрасились зеленым, Гермиона в ужасе подскочила. Она была уверена, что единственный подключенный к сети камин Хогвартса находится в кабинете Макгонагалл. Но, похоже, Драко Малфою это было невдомек. Отряхивая манжеты свободной белой рубашки и шелковый жилет от пепла, он вышел из камина и поприветствовав Гермиону кивком занял кресло Северуса.
- Малфой?
- Грейнджер? – Драко передразнил ее интонацию, но тут же поднял руки в миролюбивом жесте. – Остынь. Я к тебе с предложением.
- Вряд ли у тебя есть что-то, необходимое мне настолько, чтобы я имела дело с тобой!
- О, я совершенно уверен в обратном, Грейнджер. – Почти пропел Драко. – Поттер проболтался, что тебе позарез нужен один маленький, но очень ценный предмет.
- Ты говоришь о…
- Шшш! Не так громко! Не стоит произносить вслух то, что можно обратить против тебя.
- Но ведь их больше нет! Так сказал мне Гарри!
- Не будет же он в Аврорате распространяться о том, что они на днях реквизировали экспериментальную модель у Теодора Нотта.
- Ты выкрал его у Гарри?! Но как тебе удалось?! – У Гермионы сердце почти выпрыгивало из груди.
- За кого ты меня принимаешь? Тео сделал несколько, авроры нашли лишь один. Так что если ты заинтересована…
- Сколько ты хочешь? – Гермиона лихорадочно прикидывала, сколько она может потратить, чтобы оставшегося хватило на больницу, препараты, уход.
- Неверно! Тебе следует спросить: ЧЕГО я хочу. – Голос Малфоя стал приторно-вкрадчивым. – Денег у меня и так достаточно. Могу даже ссудить тебе, если нужно.
- Чего ты хочешь? – Покорно произнесла Гермиона, понимая, что другого шанса у нее не будет.
- Информацию. – Драко свел вместе кончики пальцев, глядя на них, а потом резко поднял глаза и уставился на собеседницу.
- О чем ты? – Гермиона старалась попасть в тон Малфоевской деловитой небрежности, но пляшущие по подлокотнику пальцы выдавали ее с головой.
- Что ты задумала? Хотя нет, не говори. – Драко откинулся в кресле. – Когда сделаешь то, зачем нужен маховик, ты все мне расскажешь!
- Но ведь на это уйдет время. Я могу просто не дожить до этого момента. – Гермиона не хотела кривить душой.
- Фокус в том, что Тео своего рода гений: он доработал экспериментальную модель, которую мой отец присвоил в Отделе Тайн. Теперь это уже не билет в один конец. Перемещаться можно и вперед, но только, если возвращаешься. Подсмотреть результаты матча по квиддичу и сделать выигрышную ставку, увы, не выйдет. Так как? Мне зайти попозже?
- Я согласна. – Гермиона решительно протянула Драко руку. – Я принимаю твое условие.
- А деньги? – Драко выложил на стол мешочек с галеонами, потом еще один, поменьше, многозначительно погладив черную замшу. – Думаю, они будут не лишними. Будь очень осторожна. Я правда хочу его снова увидеть. Кроме того, если примешь мой совет, таким как ты там и тогда стоит быть понезаметней.
После ухода Малфоя Гермиона носилась по комнатам, как подстреленный заяц. В безразмерную сумочку упаковывалось все, что могло бы пригодиться ей. Сова, посланная с запиской к Гарри, принесла небольшой сверток и записку с пожеланием успеха в любых начинаниях. Гермиона чуть не подвернула ногу на лестнице, опрометью возвращаясь из совятни в подземелья. Она написала прощальные письма детям, родителям, Макгонагалл, Северусу, Гарри и Джинни, выстроила их в ряд на каминной полке.
- Куда ты собираешься? Голос профессора был хриплым. Казалось, он готов выскочить из своей рамы, чтобы удержать ее. – Что случилось? Что-то с детьми?
Гермиона лишь покачала головой. Она боялась отвлечься хоть на секунду, чтобы не забыть что-то важное. Профессор, опершись на камень, ждал, когда она соизволит все объяснить. Наконец, все было уложено. Гермиона метнулась в ванную и осторожно наполнила сывороткой тюбики-шприцы из набора экстренной помощи. Когда она, надев на шею маховик, вернулась в гостиную, бережно неся перед собой контейнер с шприцами, Северус все понял.
- Нет! Это опасно! Я не позволю тебе так рисковать!
- Я вернусь. До встречи, Северус. – Оборот, и комната растаяла в дымке.

***
Если бы Гермиона дала себе труд подумать, она бы не стала так рисковать. Оказаться в комнатах Снейпа в прошлом – как она выкрутиться, если будет застигнута здесь? Где была ее голова?!
Дуракам везет. В комнатах никого не было. Спешно накинув мантию-невидимку, Гермиона без приключений покинула Поземелья и добралась до потайного хода в Хогсмид, что начинался за Горбуньей. Пройдя по нему, она выбралась наружу и тихонько пробралась в Визжащую хижину. Осмотревшись, она определила место, где можно будет спрятаться под мантией и дождаться нужного момента. Она выбралась из Хогсмида незамеченной и отойдя на приличное расстояние от деревня аппарировала, не потревожив воющие чары.
Теперь следовало методично воплотить в жизнь составленный ею план. Запас в полгода позволил ей снять и обставить коттедж на побережье, чуть на отшибе от тихой маленькой деревушки. Защищенный всеми известными ей охранными заклятиями, домик ждал прибытия пациента. Применив конфундус и подделав бумаги, она прошла специальные курсы по уходу за лежачими больными, устроилась работать в больницу сиделкой, тщательно изучая возможности, которые могут позволить ей добавить неучтенного пациента к уже имеющимся.
Открыв счет маггловском в банке на имя Гарриэт Джин Годвик, Гермиона положила туда свои собственные сбережения. Галлеоны Драко она пока решила не тратить, стараясь рассчитывать на свои силы. Оставалось дождаться 2 мая, не попавшись никому на глаза. Гермиона отбросила идею с оборотным зельем, рассудив, что ее нынешний облик ничуть не хуже. Никто не ожидает встретить сорокалетнюю Гермиону Грейнджер из 2020 в маггловской части Лондона 1998-го. Обходиться почти без магии ей было поначалу непривычно, но она справлялась. Обе палочки (ее собственная, купленная после войны, и палочка, которую она купила для Северуса на первое время) были спрятаны под половицей в ее маленькой съемной квартире, недалеко от больницы. Безразмерная сумочка, бережно укрытая чарами, хранила спасительную сыворотку. Запасы магических ингредиентов, беззастенчиво одолженных как в личных запасах профессора Снейпа, так и в классе Зельеварения, были спрятаны в коттедже. На выходных она наведывалась туда, обновляя защитные чары и возделывая небольшой огородик с магическими травками, необходимыми, если придется пополнять запас прихваченных с собой готовых зелий. Первый этап гонки со временем был выигран, но самое сложное все еще было впереди.

***
В день битвы Гермиона с трудом могла вспомнить, что делала с утра. Ее охватила паника. Пробраться в Хижину нужно было до того, как туда придет Тот-о-ком-вспоминать-не-хочется, причем затаиться так, чтобы ее никто не почуял. Опасаясь забыть что-то, она написала сама себе пошаговую инструкцию, а потом сожгла ее. Откупорила бутылочку Феликс Фелицис и сделала глоток. Пришло время действовать.
Снадобье подействовало. Гермионе удалось не только проскользнуть в хижину незамеченной, но и не выдать себя во время последующих событий. Помня, что ни под каким видом, не должна видеть саму себя, Гермиона просидела почти все время с плотно зажмуренными глазами. Лишь услышав, что ее молодая версия с друзьями покинули хижину, она бросилась к Снейпу. Теперь счет шел на мгновенья. Тюбик противоядия, адреналиновый укол в сердце, резиновый отсос в рану в попытке откачать хотя бы часть яда, зелья: кровеостанавливающее и заживляющее на основе бадьяна, укрепляющее. Убедившись, что сердце профессора слабо, но бьется, Гермиона поспешно аппарировала на скрытую кустами полянку в парке, в паре кварталов от больницы. Вызвав «Скорую», она криками привлекла внимание прохожих, и они помогли отнести «укушенного большой собакой» неизвестного к выходу из парка, где их встретили медики. Следующие пару дней Гермиона спала урывками. Она умудрялась следить за состоянием Северуса, вводить ему новые дозы противоядия, морочить голову персоналу. Как только состояние больного стабилизировалось, Гермиона сняла все деньги со счета, уволилась из больницы и забрала своего подопечного в коттедж. Здесь гонка на выживание продолжилась. Артуру Уизли повезло. Он пострадал от зубов Нагайны куда меньше, противоядие было свежесваренным, за ним присматривали специалисты. Оставаться в больнице и рисковать нарушить статут о секретности Гермиона не могла. Она и так прошлась по лезвию бритвы. Северус упрямо цеплялся за жизнь. Начал самостоятельно дышать, и Гермиона с облегчением отключила поддерживающую аппаратуру. Она какое-то время держала его на снотворном, меняя маггловские препараты и зелья. Внутривенное питание. Каждодневный массаж, перестилание кровати. Риск пролежней. Скучать не приходилось. Но Гермиона была оглушительно счастлива: он был здесь, живой, теплый. Она могла коснуться его. Помочь. У нее получилось!

***
Дальше держать профессора на зельях было неразумно. Вызванная ею искуственная кома дала возможность заживить разорванную гортань, но могла навредить мозгу. Гермиона с волнением ждала, когда он очнется. Она с трудом представляла, как объяснит ему произошедшее. Она приняла решение за него, и теперь не знала, как он примет тот факт, что ему следует прожить жизнь тихо незаметно и желательно под чужим именем. Шутки со временем плохо заканчиваются, а профессор Зельеварения побольше бабочки будет, и эффект от его воскрешения может быть катастрофическим.
Открыв мутные глаза, профессор попытался сфокусировать их. Похоже, зрение к нему вернется не сразу. Гермиона лихорадочно листала справочник по ядовитым змеям. Временная слепота? Серьезное поражение глаз? Как она могла упустить этот момент!
- Где я? Кто здесь? – Чуть слышный шёпот.
- Молчите! Вам пока нельзя говорить! Швы еще не зажили. – Гермиона для убедительности на миг прижала свой палец к его губам. – Вы живы и в безопасности, пока этого достаточно. Обещаю ответить на все ваши вопросы позже.
Она тут же почувствовала слабую попытку вторжения в ее мозг. Только пришел в себя и уже пытается колдовать, без палочки и невербально, практически наощупь! Поставив блок, она легко отбила эту попытку, прекрасно осознавая, что как только он придет в себя, то сметет ее преграду, как ветер сметает сухую солому. Окклюменция никогда не давалась ей, а он сильный легилимент.
- Вы – маг. – Пробормотал пациент и снова уснул.
- Вот и познакомились. – Вздохнула Гермиона, выходя из комнаты.

запись создана: 03.04.2020 в 21:28

@темы: мои опусы

---

Наперекор судьбе. Часть 3

СС
***
Коттедж был двухэтажным, наверное. Во всяком случае он отчетливо видел ступени, ведущие наверх. Открыв глаза утром, Северус обнаружил себя на кровати в светлой комнате, уставленной какими-то маггловскими приборами явно медицинского назначения. Через открытую дверь ему видна была кухня. Вчерашней незнакомки нигде не было видно, и он предположил, что она заняла спальню на втором этаже. Что ж, спустившись, она обнаружит, что ее пациент не спит. Опираясь на подушку, Снейп, словно в охотник в засаде, ожидал появления своей тюремщицы. Стоило ей неосторожно взглянуть ему в глаза, как на ее мозг тут же обрушилась атака. Взломав ее собственный блок, он быстро просмотрел воспоминания, относящиеся к его спасению, начиная с Визжащей Хижины и до этого момента. Что ж, действовала она грамотно и явно заботилась о его самочувствии. Знать бы еще зачем? И кто она? Но на более ранних воспоминаниях, в которых скрывалась причина ее поступка, стоял блок посерьезнее. Хоть и не настолько хороший, чтобы не взломать и его. Но что-то сразу пошло не так, и женщина, схватившись за голову и оседая на пол, назвала его по имени. Похоже, тот, кто ставил блок, умудрился зацепить его так, что любая попытка взломать преграду силой причиняла носителю боль. Странный способ защиты. Не то, чтобы он не мог переступить через это, но эта женщина, кем бы она ни была, пока ничем не заслужила подобную пытку. Он не Бэлла, чтобы мучить ради удовольствия. Тот, кто ставил блок, надеялся, что легилимента остановит жалость к жертве. Нетипично.
- Сожалею. – Голос был каркающий, незнакомый. – Я не хотел причинить боль.
- Я же просила молчать. – Женщина поднялась, укоризненно глядя на него. – И вовсе не обязательно нападать. Я и так отвечу на ваши вопросы. По крайней мере на некоторые. Вот блокнот и карандаш. Пишите, я буду отвечать.
- А если я буду спрашивать так? – Голос в голове звучал как прежде. Ироничный, глубокий. – Не уверен, что смогу сейчас писать.
- Если будете дожидаться, пока я отвечу словами, а не искать ответы самостоятельно. – Нахмурилась сиделка.
- Как вас зовут. Учтите, я почувствую ложь!
- Джин. Меня зовут Джин. – Карие глаза смеялись.
- А дальше? – Северус нахмурился: она сказала правду, это он понял, но в чем-то и слукавила.
- Для вас – просто Джин. Я могу называть вас Северусом? Или предпочитаете мистер Снейп, профессор?
- Пускай будет Северус. Мы знакомы, я полагаю? – Северус чуть сжал ткань простыни.
- Много лет, но не сказала бы, что хорошо знаем друг друга. – Она встряхнула коротко остриженной «под мальчика» рыжей головой.
Северус подумал, что этот жест был бы более уместен, будь её волосы длиннее. Недавно остриглась и еще не привыкла? Она напоминает ему кого-то. Так могла бы выглядеть мать гриффиндоской девчонки, Грейнджер.
- У вас есть дочь? Она учится в Хогвартсе? – Северус гордился своей догадкой.
- Да, профессор, моя Роззи учится в Хогвартсе, как и ее брат Хьюго.
Собеседница выглядела такой довольной своим ответом, что он начал раздражаться. Она словно дразнила его. Гриффиндорская зазнайка училась одна, насколько ему было известно, братьев у нее не было. И кроме того, она же сказала Роззи, не Гермиона! Значит он ошибся? Но ему нужно было довести дело до конца. Может, родственница?
- Ваша фамилия Грейнджер? – Он уставился на нее в упор, ловя малейший знак.
- Я не буду отвечать на этот вопрос. Задайте другой. – Маленькая складочка между бровями указывала, что он поймал ее.
- Я уже знаю ответ. Но вопрос задам. Как вы провернули это? – Он неопределенно обвел рукой комнату.
- Немного магии, немного медицины. – Пожала она плечами. – Как вы себя чувствуете сегодня? Попробуете встать?
- С вашей помощью, неплохо. Швы болят, но, полагаю, к этому мне придется привыкнуть. Учитывая возможные последствия, я легко отделался. Спасибо. Я не знаю, зачем вы вытащили меня из лап смерти, но я вам благодарен.
- Я сделала это без каких-либо корыстных побуждений. Вы мне ничем не обязаны. – Джин протянула ему руку, побуждая подняться с подушки. – Вам нужно начинать двигаться. Чем раньше, тем лучше. Нужно нагружать мышцы. Обопритесь на меня и попробуйте хотя бы постоять.
- Спасибо, Грейнджер! – Он попал в цель, хрупкое плечо, доверчиво подставленное ему спасительницей, дрогнуло. - Вы не слишком искусны в лжи и недомолвках. Я бы хотел услышать историю целиком, а не вытягивать ее из вас по крупицам.
- Мне кажется, момент не подходящий. – Джин смотрела в пол, избегая его взгляда. – Давайте не будем спешить.
- Информация, которую вы скрываете, может навредить мне? Вам? – Северус чуть сжал ее плечо.
- Я не знаю. – Ответ был искренним и печальным. – Я совершила нечто неслыханное, и теперь боюсь последствий своего решения, хоть и не жалею о нем.
Северус был озадачен ее ответом. Он позволил подвести себя к окну и, опираясь на подоконник, несколько минут смотрел на море, пока его сиделка спешно перестилала простынь. Потом они вместе дошли до санузла, что весьма порадовало их обоих. Поскольку ходячий больной и лежачий требуют совершенно разного ухода.
Уставший Северус откинулся на подушку. Его провожатая вышла на кухню, принесла и вручила ему стакан с какой-то смесью и веселой полосатой соломинкой.
- Это – смузи. Перетертые овощи и фрукты. Пока вам не стоит принимать твердую пищу.
Она возвращалась на кухню, чтобы приготовить себе завтрак, когда он окликнул ее в голос:
- Гермиона. Кем она вам приходится?
И по тому, как она сжалась в комок и затравленно посмотрела на него, внезапно понял, что сорвал джек-пот. Все внезапно стало на свои места. Неоткуда было взяться в хижине родственнице Гермионы Грейнджер. Эта несносная девчонка сама вернулась туда сквозь время, чтобы спасти его, умиравшего на загаженном полу в луже собственной крови.

ГГ
***
- Рассказывайте. Немедленно. – Он умудрялся выглядеть грозно даже находясь на больничной койке.
- Если вы будете волноваться и кричать, швы разойдутся! Перестаньте немедленно. – Гермиона подошла вплотную и свирепо уставилась на непослушного пациента.
- Хорошо. Но я хочу услышать от вас, мисс Грейнджер, неотредактированную версию моего спасения. Потрудитесь объяснить, как вы додумались использовать хроноворот для спасения моей жизни. Если я правильно все понял, то вы оживили мертвеца?! Спустя сколько? Сколько вам сейчас лет? Что станет с вами, когда вы вернетесь в свое время?! – Гневные мысли профессора словно ударялись друг о друга в ее голове.
- Прекратите. Мне больно. – Гермиона потерла виски. – Хорошо, я расскажу. Но вы будете слушать, а не пытаться свести меня с ума!
- Договорились. Но вы не будете больше пытаться меня запутать!
- Вы умерли. – Гермиона на миг замолчала, словно собираясь с мыслями. – Гарри собрал ваши воспоминания, как вы и просили. Он дал Волдеморту себя убить. А потом сразился с ним и победил. В Хогвартсе снова учатся дети. Минерва Макгонагалл стала директором. Гарри добился, чтобы ваш портрет повесили в директорской башне.
- Значит, все-таки умер не зря. И вы решили переписать историю?! Вы хоть понимаете, какими могут быть последствия, если мертвец вернется в мир?!
- Мы уже делали такое с Гарри. Мы спасли Сириуса и Клювика. – Гермиона решительно тряхнула головой. – Все получилось.
- Если мне не изменяет память, Бродяга все равно погиб. Смерть – жадная леди, так просто свою добычу не отдаст. Но тогда вы перемещались на несколько часов. А сейчас? Из какого года вы пришли?
- Из 2020. – Гермиона обессиленно присела на край кровати. – Тео, Теодор Нотт улучшил маховик. Я смогу вернуться.
- Мерлин. Двадцать лет! Вы отдали двадцать своих лет! – Северус с ужасом смотрел на свою бывшую ученицу. – Зачем?!
- Чтобы вы жили. Я вовсе не потеряю эти двадцать лет. Драко сказал, что эта модель позволяет вернуться в отправную точку без потерь.
- Драко? Так к этому приложил руку мой крестник? Как он там?
- Работает вместе с Гарри. У него сын, Скорпиус. Учится на Слизерине. Драко был женат на Астории Гринграсс, но она умерла. Мне жаль.
- Так это Драко – автор этого сумасшедшего плана? Но почему он выбрал для этой цели вас?!
- Нет, сэр. Драко лишь помог мне достать маховик времени. – Гермиона постаралась скрыть обиду. – Мне нужно в деревню. Забрать посылку на почте. Мы поговорим позже.
Подхватив с крючка в кухне плащ, она стремительно покинула коттедж и зашагала по дороге.

***
Ветер освежал раскрасневшееся лицо. Гермиона шла, не разбирая дороги. Ей вовсе не нужно было в деревню, просто оставаться в комнате с человеком, даже не осознающем, что толкнуло ее на этот отчаянный шаг, было ужасно больно. Разумеется, она не ждала, что он лишь придя в себя заключит ее в объятья. Но за всеми этими приготовлениями ей даже не пришла мысль, что она полюбила тень того Северуса Снейпа, что остался в комнате с видом на море. Она полюбила призрак! Заточенный в портрете отголосок беспокоился о ее судьбе, нарушал собственные правила, шел наперекор своим привычкам ради нее. А она убила это существо, вернув к жизни оригинал. Что стало с портретом? Застыл, как обычная картина? Вовсе пропал с холста? А настоящий Северус? Станет ли она когда-нибудь ему другом? На какое место в его жизни может она рассчитывать? Пусть сейчас профессор благодарен ей, но ему гораздо проще поверить, что это Драко Малфой хотел вернуть его, не она.
Иногда люди теряют память, и их близким больно принять тот факт, что они больше ничего не значат в жизни дорогих им людей. Но даже в этом случае есть призрачная надежда, что память вернется. А если возвращаться нечему? Все, что стало смыслом ее жизни, никогда не происходило в этой реальности. Ей нет дороги обратно.


***
Когда она вернулась, профессор спал. Стараясь не разбудить его, она поднялась к себе, и тихо плакала в подушку, пока не уснула. Во сне она видела Розу и Хьюго. Держась за руки какой-то женщины, они шли прочь от нее по песчаному пляжу. А она не могла окликнуть их – пропал голос.
Утром, она встала пораньше и, оставив записку и завтрак профессору, ушла на берег. Ей нужно было решить, что делать дальше. Сон ясно велел ей возвращаться к детям. Но профессору нужно хоть немного окрепнуть, чтобы она могла оставить его одного.
Он ждал ее на пороге, кутаясь в простыню, как в тогу. Гермиона отругала себя за бессердечие. Она не озаботилась достать ему одежду, а он не стал рыться в ее вещах из деликатности.
- Я привезла вашу одежду, сейчас достану. Давайте пообедаем и спустимся к морю. Я возьму шезлонг, и вы сможете отдохнуть на берегу. – Гермиона старалась говорить бодро и деловито.
- Вы поздно вернулись вчера, я беспокоился. – Он покачал головой, пропуская ее в кухню. – Забрали посылку?
- Посылку? Да. – Гермиона закинула резанную морковь в блендер, добавила яблоки.
- Я обидел вас чем-то вчера? – Он стоял прямо за ее спиной, за шумом блендера она не услышала шагов.
- Нет. Нет. Все в порядке. – Гермиона вздрогнула, ярко оранжевая жидкость плеснула мимо.
- Вы нервничаете. – Профессор осторожно отобрал у нее чашу и сам наполнил два стакана. – Тоже решили перейти на мою диету?
- Не жадничайте! Я запасливая, вам фруктов надолго хватит. – Гермиона пригубила жидкость из своего стакана и прикрыла глаза от удовольствия.
- Вы собираетесь обратно? – Северус уловил в ее фразе намек. – Так скоро?
- Я побуду пару дней, хочу убедиться, что вы будете в безопасности. – Гермиона пожала плечами. – Идем к морю?

СС
***
Вечером они сидели на веранде с чаем. Северус, одетый в свой любый халат, перелистывал свой старый учебник с ученическими пометками. Возможно, девчонка права, и теперь у него будет время упорядочить записи. Он все никак не мог понять, что за запах преследует его, пока не заметил волнистый каштановый волос, прилипший к воротнику. Но зачем она надевала его вещи? Вчерашний разговор явно расстроил его спасительницу. Но Северус никак не мог понять, что же он такого сказал.
Гермиона вела себя странно. То задумывалась внезапно, замолкая на полуслове. То роняла что-то, отшатывалась, стоило ему подойти близко или предложить свою помощь. Она мягко и ненавязчиво опекала его. Делала перевязки, проверяла, вовремя ли принимает зелье. Разминала затекшие мышцы. Она, похоже, притащила сюда в своей безразмерной бисерной сумке половину его вещей из Хогвартса. Доставая их понемногу, каждый раз радуя приятным сюрпризом. Сегодня она жестом фокусника извлекла подарок Люциуса – набор волшебных шахмат. Играла она слабо, похоже, ее игра не слишком увлекала, она просто старалась развлечь его.
Северус поймал себя на мысли, что жить с ней в одном доме оказалось неожиданно просто. Словно они давно знают друг друга, а точнее она знает его привычки. Он-то не знал о ней практически ничего. Но тем увлекательнее было наблюдать, как она заваривает чай. Как жмурится от удовольствия, вдыхая запах мяты. Ее волосы пахли знакомо. Бальзам для волос, что он так и не приспособил под свои быстро жирнеющие у корней волосы, похоже прижился у нее. Проведя ревизию в ванной в ее отсутствие, Северус без проблем нашел на полке флакон, надписанный его собственным почерком. Каким образом она попала в его комнаты? Драко провел через камин?

***
Несчастье пришло, откуда не ждали. Гермиона возилась в саду, сегодня она была особенно рассеянна. Накануне они обсуждали, может ли он уже справиться без нее. По всему выходило, что вполне. Ее ждала ее собственная жизнь, дети, и он не смел ее удерживать, хоть и хотел этого. Северус наблюдал с веранды, как она закончила пропалывать любисток и перешла к следующей грядке. Перчатки ее лежали рядом, она позабыла надеть их. Вероятно, она порезалась стеблем, а, может в земле был осколок стекла. Северус не сразу понял, что случилось. Гермиона вернулась в дом, чтобы промыть ранку. Они поболтали несколько минут, и Гермиона пожаловалась на сухость во рту. Он налил ей воды, но ей было больно глотнуть. Женщина что-то пробормотала, он разобрал что-то похожее на «красавица». Стакан выпал у нее из руки и покатился по полу. Пораженный страшной догадкой, Северус усадил ее за стол, а сам метнулся к грядке. Фиолетовые колокольчики беладонны приветливо кивали с мясистых стеблей. Растущий рядом аконит тоже мог вызвать удушье, но ее слова скорее указывали на красавку. Сладких глянцевых ягод, так похожих на вишню, но смертельно опасных, еще не было. Да и не стала бы она их есть, зная про ядовитые свойства. Больше всего токсина в корнях, а не в стеблях растения. Северус присмотрелся – так и есть, она повредила вертикальный корень при прополке. Вот как сок попал в ранку. Мешкать было нельзя, Северус помчался обратно. Удостоверился, что зрачки Гермионы расширены, та слабо отбивалась, прикрывая глаза рукой. Что ж, можно смело добавить к списку симптомов светобоязнь. Отравление атропином!
Северус подхватил женщину на руки и понес в дом. Промывание желудка ей ни к чему, ведь ягоды тут не при чем. Она уже не может глотать, значит, толченый безоар под язык, на слизистую.
У Гермионы быстро поднималась температура, она дрожала и вскрикивала. Теперь главное, не допустить судорог, пока подействует противоядие. Северус стащил с нее платье и завернул в мокрую простынь. Принес лед из холодильника и попытался сделать компресс. Пульс неровный, дыхание затрудненное. Северус прижимал к себе ее тело, а она сражалась с какими-то внутренними демонами. Закатившиеся глаза подергивались.
Сейчас ему не составило никакого труда скользнуть мимо поставленных неумехой Поттером блоков, в бреду она даже не заметила его присутствия. Он старался облегчить ее боль, переключить ее метущийся разум на что-то спокойное. Не дать навредить себе. Он видел все. Ее глазами. Он слышал каждую мысль, проносящуюся в ее сознании. Чувствовал боль потери и разбитых иллюзий. Страстное желание помочь. И тоску по несбывшемуся.
Сейчас они были так сильно сплетены в ее сознании, в ее бреду, что он уже не мог с уверенностью сказать, где чьи мысли и чувства. Ее безумие захватило его. Тело на полу визжащей хижины. Она раз за разом возвращалась сюда в мыслях. Видела, как уходит его жизнь и не могла смириться с собственным бессилием, отметала нереальные способы спасения и выстраивала новые. Почему это так важно для нее? Кто он ей? Северус скользнул еще глубже в воспоминания. Совместные занятия, прогулки, радость узнавания, уважение и любовь… Все смешалось: он ли стоял перед зеркалом, обнимая девушку, которой не существовало в его мире, но без которой он не хотел жить? Она ли в объятиях призрачного любовника? Чье сердце бьется так часто, что вот-вот проломит свою костяную темницу? Её? Его?

ГГ
***
Гермиона очнулась и едва не взвыла от ужаса. Что случилось с ней вчера? Она помнила, что отравилась красавкой, но почему она совершенно нагая спит в его постели, завернутая лишь в мокрую от пота простыню? Профессора рядом не было, за дверью был слышен шум воды. Гермиона, подхватив ткань, осторожно поднялась к себе. Она заигралась в сиделку. Кто она ему теперь? Что произошло между ними и почему? Вчера они все обсудили: ей не место здесь в этом времени. В его новой жизни. Она должна вернуться к детям! Быстро собрав вещи, она написала на листке блокнота «Прости», положила рядом мешочек с галеонами Драко и волшебную палочку, закрыв глаза, повернула маховик.
***
Время было жестоко к старому коттеджу. Гермиона осторожно спустилась по рассохшейся лестнице и перешагивая дыры в полу выбралась из заброшенного здания наружу. Прошлась к морю и долго стояла, глядя на волны и глотая соленые капли. Слезы, а может, просто брызги от волн текли по щекам. Море было неспокойно, как и ее сердце. Аппарировав в Хогсмид, она задержалась ненадолго у Визжащей Хижины и пошла по тропинке к школе. У дверей она столкнулась с невысоким молодым человеком с густыми бакенбардами и намечающейся лысиной. Оказалось, она перепутала срок их возвращения, и профессор Кеттеринг, прибывший вчера из Франции, горячо поблагодарил ее за помощь. Он заверил ее, что её дети здоровы и гостят у бабушки, встретившей их сразу у парома. Гермиона машинально кивала, и, сославшись на головную боль, поспешила в школу. Поднялась на башню. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что портрет бывшего директора Северуса Снейпа – лишь мазки краски на холсте.
- Знаете, он так и не ожил. – Альбус Дамблдор внимательно смотрел на нее поверх стекол-полумесяцев. – Я тешу себя мыслью, что он смог спастись. Тело ведь не нашли. Вы уже познакомились с профессором Кеттерингом?
- Да, директор. Конечно. – Гермиона выскользнула из кабинета, притворив за собой дверь. – Я пойду собирать вещи.
***
Много времени это не заняло. Гермиона старательно скормила пламени конверты, надписанные любимыми именами. Хорошо, что они так и не пригодились. Последним в огонь отправился конверт с именем Северуса Снейпа. Но был пойман на лету тонкими длинными пальцами.
– Мне ужасно любопытно, как ты пояснишь это. – Малфой, в черном сюртуке, с элегантным платком на шее, вышел из пламени, и, не утруждая себя приветствиями, аккуратно вынул из кармана и положил на столик между креслами небольшую карточку, на которой знакомым убористым почерком было выведено:
«Счастливого Рождества! Надеюсь, я угадал с подарком.
П.С. Если ей понадобится маховик времени – одолжи.
Рассчитываю на тебя, крестник.
С.»


- Была в одном из пакетов. Я бы решил, что кто-то меня мистифицирует. Но у нас с крестным была договоренность: если на подобной карточке будет маленькое красное пятнышко на срезе, значит, очень нужна помощь. На этой карточке кровяной след есть, в нужном месте. И почерк – его. Вот только написана она явно не двадцать лет назад, а покойники писать не могут. Кроме того, двадцать лет назад никакого хроноворота у меня не было. И уж что «она» означает «Грейнджер» я бы тоже не догадался, если бы не наш общий шрамоголовый друг.
- Не может быть. – Гермиона бережно коснулась карточки пальцем. – Значит, ты уже тогда знал, что у меня должно получиться!
Малфой театрально развел руками, чуть поклонившись.
- Я забыла твои деньги в прошлом. Но хроноворот цел, возвращаю. – Гермиона сняла с шеи цепочку.
- Так он все-таки жив?
- Надеюсь. С тех пор прошло двадцать лет. Упивающиеся еще долго доставляли неприятности своими рейдами. Кроме того, он должен был вести очень тихую, неприметную жизнь, ни во что не вмешиваться, чтобы не нарушить ход истории. – Гермиона забрала за ухо отросшую каштановую прядь.
- Если бы с ним что-то случилось, портрет бы ожил. - Драко потер переносицу. – Я заказал себе копию с директорского. Так что он определенно жив. Ты хотела бы его увидеть?
- Я даже не знаю, откуда начинать поиски. Я провела в 1998 около месяца, но мы с профессором не договаривались о встрече в будущем. Я даже не знаю, как его зовут теперь. – Гермиона покачала головой. – Кроме того, не думаю, что ему нужно мое общество. Если я начну искать его, он может подумать, что он чем-то обязан мне.
- Но ты действительно спасла его. – Драко внимательно посмотрел на собеседницу.
- А он спас всех нас. Я просто вернула долг. – Гермиона упрямо наклонила голову. – Надеюсь, что со временем верну тебе те галеоны. Правда я даже не знаю, сколько там было.
- Забудь. Это между мной и Снейпом. Ты просто передала их ему. – Драко поправил челку. – Что думаешь делать дальше? Слышал, ты съезжаешь отсюда?
- Да, моя карьера учителя окончена. – Гермиона невесело улыбнулась. – Это был интересный опыт, но преподавание однозначно не мое.
- Не скромничай. Скропиус ужасно сожалеет, что пропустил ваши с крестным уроки. О вас по Хогвартсу легенды ходят!
- Ты шутишь? – Гермиона удивленно раскрыла глаза. – Да и двух слов связать не могла!
- Зато прекрасно ассистировала. Из вас получилась хорошая команда.
- Наверное. – Гермиона отвернулась, чтобы справиться с чувствами. – Но это все в прошлом.
- Так куда ты теперь? – Драко барабанил пальцами по бедру, наверное, разговор затянулся, и он торопился его закончить.
- Сниму комнату в гостинице. Попробую найти какую-нибудь работу. – Гермиона посмотрела с сожалением на полки с книгами, осознавая, насколько ей будет не хватать их со Снейпом вечеров у камина.
- У меня есть идея получше: крестный оставил мне свой дом в Паучьем Тупике. Я так и не придумал, что с ним делать. Там, конечно, не хоромы, но ты можешь жить там, сколько захочешь. И даже переделать все под свой вкус. – Драко пытливо смотрел ей в глаза. – Что скажешь?
- Ты ничего не сказал про арендную плату. Боюсь, я располагаю недостаточно внушительной суммой, чтобы снимать целый дом.
- Устроишься на работу – вернемся к этому вопросу. Пока считай это моей благодарностью. – Драко протянул руку. – Если ты готова, можем отправится туда и ты на месте решишь, подходит ли дом тебе.

***
Они вышли из камина в холле Малфой-мэнора. На секунду Гермионе показалось, что кто-то наблюдает за ними через баллюстраду второго этажа, но Малфой внезапно прижал ее к себе, и они тут же аппарировали.
Дом оказался невелик. Как и в комнатах Снейпа в Хогвартсе, большую часть пространства занимали книжные полки. Магические и маггловские книги стояли вперемешку. Гермиона замерла у полок, ведя пальцами по корешкам и улыбаясь знакомым названиям, как друзьям. Кресла и столик между ними почти такие же, как те, что остались за спиной. В гостиной было темновато, но, если сменить шторы и хорошенько отмыть стекла, в окна будет попадать больше света. Кухня маленькая, заставленная разномастной мебелью. Кухонная утварь тоже «с бору по сосенке», но на первое время ее хватит, а потом можно будет докупить недостающее. Гермиона поймала себя на том, что уже мысленно «обживает» чужой дом. Драко ходил за ней по пятам, комментируя, что где стоит, что нужно починить или доделать. Рассказывал, где ближайшие лавки, парк, автобусная станция. За одним из шкафов с книгами нашлась лестница ведущая из гостиной в мансарду, где были размещены две маленьких спальни и ванная. Несмотря на запустение, ее встретила та же опрятность, что и в постоянном жилище профессора. Она не могла с уверенностью сказать, эта привычка не оставлять после себя беспорядка вросла в его натуру благодаря необходимости постоянно следить за собой или была свойственна ему с детства. Но ей определено импонировала его аккуратность. После смерти родителей он перебрался в их спальню, а в своей комнате, вероятно проводил какие-то эксперименты: в углу пылился котел, на столе стояли различные бутылочки и емкости самых разных форм и размеров. Гермиона поэтому решила занять спальню, а ту комнату оставить как есть: вдруг ему все же когда-нибудь доведется вернуться сюда, и он захочет продолжить свои изыскания.
- Если ты не передумал, я с радостью поселюсь здесь. – Гермиона отряхнула ладони, потом для надежности протерла их о брюки и протянула руку Драко.
- Отлично. Дом сейчас не подключен к каминной сети, но, думаю, это будет несложно уладить. – Драко пожал протянутую руку. – Обживайся. Если буду нужен – пришли сову или патронуса.
- Спасибо тебе!
- Увидимся. – Он развернулся, собираясь аппарировать.
- Северус, постойте! – Гермиона удержала его за руку. – Зачем этот спектакль с оборотным?
- Как ты поняла? – Он все еще стоял к ней спиной.
- Драко терпеть не может шейных платков. И он не стал бы обнимать меня при аппарации.
- Пятнадцать баллов Гриффиндору за сообразительность, Грейнджер. – Заявил настоящий Драко, появляясь из камина и ставя на него изящный ящичек с летучим порохом. – Камин я подключил. Дарственную на этот дом на имя Тобиаса С. Принца пришлю с совой. Кстати, крестный, как обживетесь, жду вас с ответным визитом.
Иронично поклонившись, он шагнул в изумрудное пламя.
Гермиона смотрела на лже-Драко, изнывая от любопытства и пытаясь представить, как же он теперь на самом деле выглядит.
- Действие оборотного скоро кончится, сама увидишь. – Северус прочитал мысли, а может ее просто выдала мимика.
- Я правда могу остаться здесь? Не стесню? – Гермиона мучительно покраснела.
- Я буду счастлив, если ты останешься. Мое предложение в силе.
Чужой облик внезапно стек с него, как вода. Гермиона отметила, что его кожа стала менее бледной. Черные волосы, остриженные до скул, чуть серебрила седина. И только.
- Вы снова старше меня, как и должно быть. – Гермиона обхватила себя за плечи.
- Двадцать лет для волшебника не такой уж большой срок, а между нами - всего девятнадцать. – Он тепло улыбнулся. – Мне казалось, что мы перешли на «ты».
- Это кажется каким-то неправильным. Я привыкла обращаться к вам на «вы», как к учителю. – Гермиона потупилась.
- Кроме отношений «учитель-ученица», мы уже успели побыть коллегами, сиделкой и пациентом, мне, кажется, что, как друзья, мы вполне можем перейти на «ты». – Северус подошел к Гермионе и протянул руку.
- Хорошо. Я постараюсь. – Гермиона приняла протянутую руку. – Для меня очень важна наша дружба.
- Я надеюсь, что со временем мы станем друг для друга чем-то большим. – Северус привлек ее к себе и опустил подбородок на каштановую макушку. – Мы оба доказали, что умеем ждать и действовать, когда приходит время. А сейчас, мне кажется, пришло время учиться быть счастливыми. У меня было двадцать лет, чтобы понять, как много ты значишь в моей жизни. Я полюбил тебя, пока ты была рядом, сам не зная того. А потом ты исчезла, и мой мир вновь стал одиноким и пустым.
- Я должна была вернуться. – Гермиона прижалась к нему. – Но мне ужасно жаль, что я сбежала вот так, ничего не объяснив.
- Ты обещала мне вернуться. Я видел это в твоей памяти. И не только это. – Интонация, с которой он произнес это не оставляла сомнений, что он имел ввиду.
Гермиона чувствовала, что ее щеки горят, она спрятала лицо у него на груди.
- Я бы хотел испытать это наяву. – Северус отстранился и приподнял ее лицо за подбородок. – Ты позволишь?

ДМ
***
Драко запечатал письмо и вручил сове. Если его расчеты верны, то Поттер уже должен был вернуться со службы домой. Если так, то он скоро заявится сюда. Возвращение крестного с того света хотелось отметить с кем-то понимающим, не с домовиками же ему пить, в конце концов. Снейпа и Гермиону сегодня к ужину он вряд ли дождется.

@темы: мои опусы

---

Из почек на деревьях рвется жизнь,
Сорока на пригорке ходит чинно.
От тихой безмятежной красоты
Меня смеяться тянет беспричинно.
Пронизан солнцем рыжий жухлый лист,
С зеленою соседствуя листвою.
И на кустах алеет барбарис -
Напоминание осени живое.
Цветут нарциссы и фиалок тьма!
То тут, то там, глядь, островок лиловый.
Из парка слышна птичья кутерьма:
Синичье зи-зи-тинь - напев не новый.
Гудит пчела, делами занята:
Проснулись ульи, в них кипит работа.
В пушистых "котиках" красуется верба,
Лимонно-желтых. Хороша плутовка!
Не виденное прежде на стене
Граффити чье-то трогает за душу.
Предмет вниманья их не виден мне,
Но я в любовь их верю простодушно.

---

Посланник

И может быть, забывшись в полудреме,
Душой услышав чей-то тихий зов,
Уйду в зарю, чтоб распахнуть на склоне
Свои крыла. И в небо. Вновь и вновь.

***
Проходя мимо школьной спортплощадки, Юлька невольно вздохнула. Конечно, современное поле для мини-футбола с сетчатой трёхметровой оградой и ряд тренажеров возле него смотрелись неплохо и безусловно были полезны детям. Но ей все же было немного жаль старых облупленных брусьев, сидя на которых, они с подружками тусили после школы. Увешанные куртками и рюкзаками, облепленные детьми, чем только эти брусья не были: и королевским троном, и капитанским мостиком пиратского корабля. А ещё больше Юлька сожалела о полосе препятствий из старых автобусных шин, вкопанных ее собственным дедушкой, еще когда старшему брату Мите было восемь...
Маленькой Юльке, первоклашке со смешными бантами на куцых торчащих хвостиках, казалось, что лысые покрышки, нагретые солнцем, похожи на дельфиньи спины, разом вынырнувшие из волн.
Дети постоянно вертелись вокруг них, перепрыгивали, опираясь на ладони, перескакивали поверху с одной на другую. В ряду не хватало одной, предпоследней, покрышки. Видно, развалилась от старости. Поэтому, чтобы закончить трассу и преодолеть этот разрыв, низкорослой Юльке нужна была некоторая лихость и хороший толчок. А ещё на шинах можно было просто сидеть и мечтать, бездумно ведя пальцем по остаткам стертого протектора. И даже закончив школу, университет и став дизайнером, девушка, проходя мимо, тихонько улыбалась им через ограду, чуть кивая, как старым знакомым. Дедушкина память.
Теперь же от старых снарядов на школьной площадке остался один высоченный турник с двумя скатами лестницы: пологим и практически вертикальным. Сваренный из толстых труб, залитых в земле цементом для устойчивости, он последним невзятым бастионом возвышался в самом углу двора. На верхней перекладине, поставив ноги на ступеньки лестницы, сидели двое парней. Наверное, старшеклассники в сумерках покурить забрались. С улицы через забор Юлька видела лишь темные силуэты – словно две нахохлившиеся птицы устроились на жердочке.
Запахнувшись поплотнее в куртку, девушка ускорила шаг. Людей на улице было мало, и она чувствовала себя неуютно, торопясь попасть домой. Бросив напоследок взгляд на турник, она повернула за угол, проволочную сетку сменил каменный покосившийся забор. Через минуту Юлька и думать забыла о сумерничающих мальчишках.

***
- Это что вот сейчас было? Димыч, я тебя спрашиваю! - один из сидящих переставил поудобнее ноги.
- Не понимаю, о чем ты. - названный Димычем даже головы не повернул.
- Не понимает он! - Собеседник возмущённо фыркнул. - Она на тебя пялилась! На нас!
- Тебе показалось. Просто смотрела на свою бывшую школу. На турник...
- Как бы не так! Не на турник, а на нас с тобой! Точно тебе говорю, она нас видела! Зачем ты меня сюда потащил, а? Все приглядываешь?
Димыч вместо ответа неопределенно дёрнул плечом, провожая взглядом зашедшую в калитку старого особняка фигурку.

***
Юлька опять опаздывала на работу. Вечно ей не удается вовремя выйти, когда надо быть как штык к сроку. И не важно, во сколько она при этом встанет - все равно провозится, собираясь, и выйдет впритык. А тут ещё и троллейбус некстати сбежал из-под носа. Юлька теперь разрывалась между двумя возможностями: остановка троллейбуса с одной стороны площади, а рейсового автобуса - с другой. И как знать, что первым приедет? Поэтому она заняла стратегическую позицию на углу, то и дело поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Как назло, ни автобус из центра, ни троллейбус со стороны парка не показывались. Юлька на всякий случай сместилась чуть ближе к автобусной остановке - троллейбус ещё на разворот пойдет, и он медленней едет, можно успеть добежать. Глянув на часы, она, нетерпеливо притопнув ногой, отступила ещё на шаг, под балкон. Потом все случилось очень быстро: от балкона, не выдержав груза лет, влажного климата и людской халатности, откололся внушительный кусок лепнины, из-за поворота показался-таки автобус, направляясь к остановке, Юлька ринулась было к нему, но тут кто-то грубо оттолкнул ее к стене. На миг ей показалось, что она увидела бледное от испуга лицо с бескровными губами и сердитый взгляд из-под косой черной челки. Но в следующий миг рядом с ней никого не было, а на том месте, куда она должна была шагнуть, лежал в крошеве штукатурки кусок песчанника, окружённый осколками поменьше. Юлька в шоке переступила через него и под крики прохожих рванула к автобусу. В офис она таки опоздала, но, по сравнению с прошедшим, это уже не казалось девушке катастрофой.

***
- Димыч, вот скажи на милость, ты меня за дурака держишь? - Высокий рыжеватый парень выжидающе посмотрел на приятеля.
- Нет. - Димыч стоял возле него, опираясь о баллюстраду обзорной площадки.
- Тогда, может, расскажешь, что на тебя нашло?! Ты же засветился, дубина! - Налетевший ветер отнес слова.
- Сам знаю, Михал. Не слепой. - Димыч до боли сжал поручень. - Выхода не было. Она была под ударом.
- Димыч, сердце мое, ты же сводки видел! Ты отстранен! Она больше не твоя забота. - Рыжий взлохматил и без того встрепанные ветром волосы пятерней. - Я тут тебе мальчишку одного отобрал! Чудный мальчик, честно, весь такой тревожно-мятущийся, как ты любишь! Скрипка, стихи опять же пишет. Тонкая натура, присмотреть надо, чтоб не натворил чего от остроты чувств.
- Вот сам бы и присмотрел. У меня уже есть объект. - Димыч упрямо сжал губы.
- Не упорствуй, душа моя. - Михал фамильярно приобнял парня за плечи. - Говорю же, открепили тебя. Ты свой долг выполнил, беду отвёл, но дальше... Чтоб я тебя даже не видел рядом!
- Кто мой сменщик? Кому ее отдали? Ты же знаешь, Михал? Скажи! – Димыч резко развернулся к начальнику.
- Закрытая информация, приятель, извини. Ты слишком зациклился на этой девушке, устал. Допускаешь досадные промахи. А будешь артачиться, я ведь могу подумать, что ты нарочно дал ей себя увидеть. На контакт пошел... Не разочаровывай меня, Дим, Богом прошу.

***
Мальчишка и правда писал недурные стихи. Пафосные немного: луна, любовь, ветер, весь набор. Но что-то берущее за душу в них таки было. Димыч, просматривая новые строчки через плечо Ярика, поймал себя на том, что мечтательно улыбается. Словно, Ярик ненароком угадал какие-то отголоски воспоминаний самого Димыча. Знать бы ещё, что он угадал...
За окном, в палисаднике, вовсю цвел жасмин, сквозь раскрытую дверь балкона заливая комнату сладким запахом. "Жасмина звёзды расцвели, и воздух полнится любовью" старательно выводил на мелованном листке Ярик для своей пассии. Светке его стихи были до лампочки, но целовался парнишка неплохо, а папа-владелец сети аптек придавал его ухаживаниям особую убедительность. Так что открытка ручной работы с новым нетленным шедевром скорее всего будет принята прелестницей благосклонно.
Димка не сразу сообразил, что попросту завидует своему подопечному. Он сам Юльку последний раз осенью видел. Как она там? Внимательно ли смотрит за ней новый хранитель? Юлька та ещё любительница побродить в одиночестве по заброшенным тропинкам с этюдником. Сколько раз ему приходилось старательно корректировать ее маршрут, чтоб на отморозков каких не нарвалась... То под колеса, как курица безголовая, лезет не глядя, мечтательница. Димыч нахмурился. Сгонять бы, хоть глазком посмотреть? Ярик – парнишка обстоятельный, спокойный, рассудительный. Михал явно щадит Димку, даёт отдохнуть после «залета». Присматривать за юным поэтом несложно. Уроки-прогулка-репетитор-домой. Вечером поздно не гуляет, по клубам с компанией не тусуется, что несколько роняет его образ в глазах Светки.
Димыч прикинул расстояние до дома Юльки - должен успеть обернуться, пока его Ромео свой опус допишет-оформит. Неслышно выскользнув на балкон под неодобрительным взглядом кота, Димка одним движением вскочил на перила, оттолкнулся и взмыл в вечернее небо, где уже скоро должны были зажечься ласковые майские звёзды.

***
Юлька упоенно рисовала. Настольная лампа освещала полированную столешницу уютным желтым светом, отбрасывая на стену чуть вытянутый узор плафона. Некстати сломавшийся грифель чиркнул по листу, вызвав раздражённое шипение. Девушка, не отрывая взгляд от рисунка, цапнула точилку и принялся затачивать карандаш. Под рукой лежало еще несколько разной мягкости и кисточки для растушевки. Маленький настольный мусорник охотно принял кружевные, пахнущие срезанным деревом, очистки.
Совершенно обалдевший Димыч смотрел через плечо девушки на незаконченный портрет. С листка смотрел он сам. Длинная челка, чуть приоткрытые губы, словно на них замер предупредительный возглас. Михал, сам того не зная, был прав. Разве не сам Димыч хотел, чтобы она знала о его присутствии?! Чувствовала его заботу. Почему же теперь ему так страшно за нее и за себя? Ведь если сменщик увидит ее художества, наверняка доложит. Димычу вообще повезло, что нового хранителя рядом не оказалось. Ему нужно срочно возвращаться к Ярику, пока не застали ошивающимся рядом с чужим объектом.
Димка поднял глаза от рисунка, и неожиданно встретился взглядом с карими удивлёнными глазищами. Забывшись, он подошёл слишком близко, и она словно почувствовала, что он рядом, обернулась.
- Ты вернулся! - Юля тихонько вздохнула. - Я думала, ты мне тогда почудился.
- Юль, не надо меня рисовать, пожалуйста. - Димыч присел на корточки, чтобы не нависать над сидящей на вертящемся стуле девушкой.
- Почему? Похоже получилось? Я боялась забыть твое лицо. - Юля застенчиво опустила глаза. - Это ведь ты меня спас? А почему убежал? Я даже спасибо сказать не успела…
- Юль, к тебе в комнату зашёл посторонний, а тебя волнует портретное сходство? Ну что ты за человек такой! - Димыч готов был голову оторвать сменщику. Как можно эту романтичную недотепу одну оставлять?!
- Посторонний? Значит, я должна тебя боятся? Мне так не кажется. Ты знаешь мое имя, ты добрый, беспокоишься обо мне. Если бы не ты, та каменюка раскроила бы мне голову. И вообще, мне кажется, что мы на самом деле знакомы! Я все время пытаюсь вспомнить, откуда я тебя знаю. Но даже имени вспомнить не могу. Может, скажешь сам как тебя зовут?
- Юль, тебе нельзя обо мне помнить. А мне нельзя к тебе приходить. - Димыч подобрал листок со стола и сунул за пазуху. - Пожалуйста. Постарайся забыть. Нельзя, чтобы этот рисунок кто-то увидел.
- Ничего не выйдет. И верни рисунок, пожалуйста, я еще не закончила! - Юля покачала головой. - Тайны притягивают меня, как магнитом. Я уверена, что со временем обязательно вспомню.
- Неприятности тебя притягивают! А, может, ты их притягиваешь! Говорю тебе, опасно лезть во все это. Могут вообще опеки лишить, за нарушение секретности.
- И что тогда? Кто сказал, что мне вообще нужна опека?! И чья, позволь спросить? Кто вы вообще такие? Какая-то правительственная организация? Ангелы-хранители? – Юлька сердито сверкнула глазами.
- Я сказал. Ты же постоянно в какие-то истории влипаешь! Ты ужасно рассеянная, и постоянно о чем-то мечтаешь, ищещь что-то в облаках, вместо того, чтоб, как нормальные люди, под ноги смотреть! – Димыч разозлился. – А если там крышка канализационного люка не закреплена как следует, и ты в него ухнешь?!
Небо красивое! А облачные картины постоянно меняются, не насмотришься! И я всего один раз засмотрелась! Так, это ты меня вытащил? – Юля наморщила лоб. – Нет, я же вроде тогда сама по скобам выбралась, правда, ухватиться за них не сразу смогла, пару метров пролетела, но потом повезло затормозить и уцепиться. Мне еще пришлось маме соврать, что я на стройке с ребятами лазила и вымазала куртку. Не рассказывать же ей про такие ужасы.
- Ты и не вспомнишь, что я тебя поймал. Именно так это и работает! Подопечные думают, что справились со всем сами. Без помощи, ведь они ее не запоминают. Совсем. – Димыч грустно улыбнулся. – Так что можешь и дальше считать меня бесполезным.
- Я этого не говорила! – Юля вспыхнула. – Просто так ведь можно любое совпадение объяснить, разве нет? Ты сейчас скажешь, что это из-за тебя я не села в троллейбус, что в дом на повороте у парка Франка въехал?! Я на него всего на минуту опоздала...
- Потому, что не могла найти пропуск от старого офиса, который под стол соскользнул. – Димыч прищурился. – А без него двери не открыть, ты же опять последней засиделась. Все уже ушли.
- Откуда тебе знать, сам же сказал, что я была одна в офисе? – Юлька недоверчиво прищурилась.
- Я не говорил, что ты была одна. Я сказал, что остальные ушли. – Димке надоело сидеть на корточках, и он поднялся, разминая ноги. – Я все время был рядом.
- Так ты можешь быть невидимым? Докажи! – Юлька поднялась, но это не слишком помогло – незваному гостю она была едва по плечо, он все равно будет смотреть на нее свысока.
- Скорее, незаметным. И, боюсь, с тобой этот фокус больше не работает. – Димыч развел руками. – Ты уж извини, доказать не смогу.
- Но, если раньше ты за мной подглядывал, оставаясь незаметным… - Юлька густо покраснела. – Это же вторжение в личное пространство! Сталкер несчастный!
- Ты не так поняла! – Димыч увернулся от брошенного в него мусорника, и тот покатился по паркету, оставляя след из опилок, как раненый зверь. – Я не подсматривал за тобой! Я присматривал, хранил!
- Я. Тебя. Не просила! – Юлька задыхалась от возмущения. – И почему я?! За что такая честь?
- Ну, вообще-то к каждому человеку после крещения приставляется хранитель, если верить Писанию. А особенно к тем, кто может творить: рисовать, писать музыку, стихи, ваять…
- Тогда вас должно быть так же много, как нас, людей, и вы постоянно сталкиваетесь друг с другом?!
- Не знаю… - Димыч подошел к двери балкона и посмотрел на закатное небо. – Я пока кроме Михала никого не видел, вообще-то. Знаю только, что нам приходят сверху списки подопечных. И мы не выбираем, кого хранить. Меня вот от тебя открепили. За проступок. Я позволил тебе догадаться, что существую. А это запрещено. Вы должны верить, а не знать наверняка.
- А что плохого в знании? – Юлька тряхнула темными кудряшками. – Ну буду я точно знать, что у меня есть свой личный ангел. И что?
- Вы станете беспечны и самонадеяны, полагаясь на нас. Так Михал говорит…
- А кто такой твой Михал? Серафим, херувим или, может, архангел какой? Какие там еще бывают? С чего это он решает за всех?
- Он не решает за всех. Архангел Михаил направляет души людские и помогает делать верный выбор. Наставляет. И людей, и нас.
- А если я не слишком верю во все это? Знаешь, в современном мире проще поверить в ловкий трюк или супергероя с особыми силами, чем в явление ангела. – Юля виновато пожала плечами. – Ты не исчезнешь, если я не буду в тебя верить? Как фея Динь-Динь?
- Ну ты сравнила. – Димыч рассмеялся. – Выдумщица. Разве я похож на фею?
- Ну ты, положим, и на ангела не слишком похож. Что-то я про черные рубашки, джинсы и ботинки нигде не читала. Ты бы еще, как Ято, в трениках заявился и с банданой на шее. И крылья где? А ну признавайся, как ты на второй этаж забрался? По дикому винограду и через балкон! Разыграть меня решил?
- Юль, мне правда пора уходить. Закат догорает. У меня там Ярик неприсмотренный. Отвернись, и я исчезну. А ты со временем забудешь.
- Вот еще! – Юлька скрестила руки на груди. – Мало того, что так ничего и не рассказал толком, так еще и сбегаешь от серьезного разговора к какому-то Ярику. Не отпущу, пока все про тебя не узнаю, так и знай!
Дурачась, она попыталась поймать строптивца за рукав, но пальцы неожиданно сомкнулись в пустоте. Юлька, обалдев, попыталась коснуться замершего гостя пальцем. Но тот, не встретив никакого препятствия прошел сквозь руку, будто ее и не было. Девушка прижала отдернутые пальцы к губам.
- Убедилась? – Голос парня был печален. – Ты не можешь меня коснуться. Увы. Для тебя я бестелесен. Лишь принимаю облик человеческий.
- Но ты же меня тогда оттолкнул! Я даже в стену влетела! Как же так?! – Юльке стало по-детски обидно.
- Я могу при необходимости вмешиваться на телесном уровне. Но это лишь в крайнем случае, и тогда Михал сразу узнает, что я был здесь. – Димыч подошел к нахохлившейся девушке. – Готова рискнуть?
- У тебя будут неприятности? – Юлька обхватила себя руками. – Тогда не нужно.
- Не шевелись. – Димыч обошел девушку со спины и осторожно обнял за плечи, склонившись к ее щеке.
Юлька послушно замерла, прислушиваясь к чувству удивительного покоя и защищенности. Словно все тревоги и обиды вдруг отступили, сменившись тихой радостью и ощущением безусловной любви и поддержки. А еще она поняла, что уже чувствовала эти невесомые объятия раньше. Ощущение было очень знакомым. Она определенно уже испытывала эти эмоции. Юлька на мгновение прикрыла глаза, вспоминая.
Ветренный день. Кайзервальд в осеннем уборе. Она стоит на гребне холма и смотрит вниз, на озеро. Обрывистый склон покрыт жухлой травой. Позади валяется забытый этюдник и рассыпавшиеся по листьям карандаши. Сегодня не пишется. Юлька смотрит на размазанные в ярко-синем высоком небе косматые белые полосы, словно кто-то макнул засохшую кисть в белую краску и наугад мазнул как мазнулось. А потом еще и еще. Это значит, что наверху ветер еще сильнее, так дедушка говорил. Воздух холодный и свежий, чуть пахнет грибами. А может, ей это чудится. Надо помириться с отцом и опять поехать за грибами за город. Бродить, высматривая яркие шляпки сыроежек во мху и коричневые матовые польских в осиновом опаде. Но больше всего ей нравятся блестящие головенки маслят, что растут меж молоденьких сосенок. Нарядные и трогательно наивные, заметные на травяных островках, как на ладони. Мама не любит чистить «сопливцев», поэтому они с отцом обычно очищают грибы еще в лесу, пока ждут обратную электричку. Задумавшись, она невольно подается немного вперед, но замирает, не завершив шага, поддавшись ощущению покоя и умиротворенности. Потом где-то за спиной белка, а, может, сойка, роняет шишку, и волшебство заканчивается.
Когда Юлька открывает глаза, на них наворачиваются предательские слезы. Это он так попрощался?! Комната пуста, ветер играет тюлем на распахнутой двери. Девушка опрометью выскакивает на балкон, высматривая крылатый силуэт. Но горящее закатными красками небо пусто. Непослушные капли стекают по щекам, Юлька смаргивает их, замечая темное перо на перилах. Голубь обронил? Ангел?
- Андел мой. – Шепчут губы, пробуя на вкус слышанное от бабушки в детстве «неправильное» слово.

***
Димыч, паря над городом и высматривая с высоты на узких кривых улочках Ярика, злился на себя. Остолоп, заболтался, перья распушил! Впечатление на девушку произвести захотел, тоже еще хахаль нашелся! Если попадется Михалу на новом проступке – даже думать не хочется. «Малах, закон преступивший, да изгнан из мира будет! Ибо сказано Бог ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком на суд Великого дня». Эх, сместят его в аггелы за такие дела! Но рисунок, скрытый за пазухой, необъяснимо грел душу, словно, уверяя, что риск оправдан.
Куда же понесло этого мальчишку? Дома его не оказалось. Кот укоризненно посмотрел на проштрафившегося хранителя и осуждающе скрылся под диваном. Родителей еще не было. Ярик с ними на премьеру не пошел, у него были свои планы на этот вечер. Но у Светки его тоже не было. Как и самой Светки. Димыч промчался по пустой квартире девицы, пытаясь понять, куда эта парочка могла отправиться на ночь глядя. В коридоре на тумбочке валялись тени, подсыхала плохо закрытая тушь.
В ванной резко пахло ацетоном. Кто-то явно наводил марафет, прежде чем уйти. Может, отправились побродить по вечерним улицам? Но тогда он бы с легкостью разглядел их сверху… Но если они в клубе, среди множества других людей… Тогда ему придется отправиться за ними внутрь.
В зарослях мирта у подъезда белели какие-то клочки. Повинуясь наитию, Димыч задержался и вытащил несколько обрывков. Почерком Ярика написанные строчки:
«…И ливня хлесткая струя
Сшивает нитью землю с небом,
Стирая грани бытия,
Сливая вместе быль и небыль…»
А вот еще:
«…Струятся облака
В небесной голубой дали -
Им дела нет до нас…»
Разорваны, скомканы. Чьей рукой? Его? Её? Поссорились? Что здесь случилось?! Спросить бы у кого...
Димыч выскочил за калитку. Как угадать, в какой клуб или кафешку направился Ярик за своенравной девицей?!.. В городе их немало. Но, зная Светку, она наверняка там, где сегодня кипишу побольше. Может, «Малевич»? Вроде там концерт какой-то рок-дивы намечался. Светка еще губы надула, что Ярик с ней не идет. Несовершеннолетним алкоголь нельзя, поэтому и вход в клуб вроде как заказан, но, если дать охраннику «на лапу», можно паспорт и не показывать. Ярик взяток принципиально не давал, хоть денег было достаточно. Кроме того, певица ему не настолько нравилась, чтоб из-за этого скандалить с родителями, так он заявил на днях подружке. Может, после ссоры передумал?
Димыч подлетел к «Малевичу» вовремя, чтобы застать некрасивую разборку у бокового входа. Поникший Ярик отговаривал Светку, а та с ноткой презрения в голосе отмахивалась от его увещеваний. У входа за их перепалкой с циничными комментариями наблюдали парни и девчонки, с которыми Светка пришла на концерт. Оттолкнув Ярика, Светка скрылась внутри клуба, бросив на прощание: «Слабак!»
Тот собрался было за ней. Но Димыч, мягко нашептывая парнишке утешительные мысли о его недооцененном малолетней пустой нахалкой таланте и высоких душевных качествах, увел несостоявшегося героя со сцены под ехидные реплики курящей массовки. Было бы кому что доказывать. Некоторые битвы и начинать не стоит, если подумать хорошенько.
Вечером вернувшиеся из театра родители радостно встретили решение чада поступать-таки на журналистику в Киевский национальный университет культуры и искусств. Раньше Ярик отказывался ехать на учебу в столицу из-за Светки, но раз он ей «ни разу не нужен», то никаких препятствий для поступления больше нет. У Димыча кольнуло сердце. Это не в одном городе туда-сюда метнуться. Если он вслед за подопечным отправится покорять столицу, то Юлька останется тут одна. Хранитель ей явно негодящий попался. Визит Димыча он точно проморгал!

***
В Киеве Ярик довольно быстро прижился. Нашлись друзья-приятели. Студенческая жизнь завертелась. Из тихого домашнего мальчика внезапно прорезался в меру серьезный парень, с четким кругом интересов и своим мнением. Осуждаемая Светкиными дружками начитанность пришлась ко двору в группе однокашников. Некоторые даже на спор играли в игру «спроси-Ярика-о-чем-угодно». Особо борзым Ярик уже начал отвечать вопросом на вопрос, мол не забанили ли любознательного коллегу в Гугле, раз он Ярика с поисковиком путает. Димыч был доволен своим подопечным, хоть опасностей по сравнению с родным городом вокруг стало больше. Только на сердце было неспокойно за Юльку: как она там, справляется ли его сменщик со своими обязанностями хранителя? Может, поэтому Димка то и дело принимал за нее каких-то девушек в толпе. Каждый раз замирая, а потом коря себя за мнительность. Откуда ей тут взяться?!

***
Юлька маялась. От групповой экскурсии по Подолу она отказалась, решив обойти любимые места в своем темпе. Побродила по Пейзажной аллее, забив память телефона забавными скульптурами из «Алисы». Насладилась панорамой вечернего Киева, полюбовалась на горящие на солнце купола Михайловского Златоверхого. Посидела на лавочке возле Прони Прокоповны и Голохвастова, давая отдых усталым ногам и рассматривая незамеченные прежде детали, вроде ножниц у ступни незадачливого жениха. Многие части памятника уже до блеска отшлифовали туристы – жук на фраке так просто сиял, как новенькая монета. Булыжная мостовая нагрелась под лучами июльского солнца и теперь щедро делилась теплом..
До вечернего поезда оставалась еще уйма времени. Спустившись по Андреевскому, она уже, наверное, в третий раз обошла по кругу Контрактовую площадь. Постояла у памятника Григорию Сковороде, вспоминая про себя строчки «Сада божественных песен», невольно запнувшись на «Всякому сердцу своя есть любовь». Эту тему она старалась обходить даже в мыслях, чтобы не чувствовать пустоты в душе. Просмотрела сувениры на раскладке уличного рынка. Ничего не глянулось. После богатств Андреевского Спуска тут и смотреть-то толком не на что.
Восстановленный в конце двадцатого столетия по архивным фотографиям барочный фонтан-колодец Самсон Юльку тоже не слишком впечатлил. Ей больше пришелся по душе памятник коту Пантелеймону, что у Золотых Ворот. Она даже специально скаталась к нему с площади на метро, чтобы погладить и украдкой подержаться за хвост. Встреченные у кота знакомые киевляне со смехом подначивали, что в таком случае загаданное ею желание обязательно сбудется! Распрощавшись с ними у метро, Юлька опять вернулась на Контрактовую. Какое-то тянущее чувство не давало ей уехать с площади. С ней такое иногда случалось. Когда Он хранил ее. Обычно, если она слушалась внутреннего голоса и шла выбранной им дорогой, то неожиданно встречала человека, о котором думала недавно, или просто видела что-то красивое, вроде радуги в струях фонтана или пронизанной солнцем стеклянной шишки пинии на верхушке Глынянской башни. Вот она и наматывала круги: Киево-Могилянка, розовые стены Храма Успения Богородицы Пирогощи, опять Самсон, Гостинный двор, сквер. Недалеко раздался трамвайный звонок. Ноги сами понесли Юльку в том направлении.
Свернув с Константиновской на Спасскую, полупустой вагон устало расставался с последними пассажирами на конечной. Еще издали Юлька поняла, что на остановке какая-то заварушка. Группка парней сцепилась с двумя выходящими из трамвая. Водитель, несмотря на кучу малу, спокойно закрыл двери и уехал. Юлька сама не понимала, с чего вдруг ее потянуло заорать. Но услышав слово «полиция», нападавшие кинулись врассыпную, как тараканы. А на освободившемся пятачке, как ракушки в песке при отливе, остались двое пострадавших. Юлька и еще несколько прохожих, привлеченных ее криком, поспешили на помощь. Обступив сидевшего на земле парня с большим рюкзаком, они принялись расспрашивать его о самочувствии, необъяснимо проигнорировав ее друга, что стоял, опустив голову и пошатываясь, как будто собирался упасть. Юлька, рассудив, что второму и так есть кому помочь, подошла к стоящему. Черные волосы скрывали лицо, на светлую рубашку капала алая кровь, наверное, из разбитого носа. Юлька успела как раз вовремя, чтобы подставить плечо. Пострадавший в драке тяжело оперся на нее.
- Юль, не надо. Я сам. Справлюсь. Если мы так постоим еще минутку, меня все увидят. И Ярик тоже. Пусти. – Димыч шептал бессвязно, а сам вопреки сказанному, жадно прижимал ее к себе, пачкая кровью волосы и желтый сарафан. – Ярик, мне надо к нему. Он не в порядке, я чувствую, что-то случилось. Слишком много вероятностей, я не справился…
- Дайте я посмотрю, я курсы первой помощи заканчивала! – Юлька решительно растолкала сочувствующих.
На самом деле были те курсы давно, и медикаментов у нее с собой никаких не было. Она ведь на семинар ездила, а не в поход собиралась. Но уверенность в голосе творит чудеса – ей дали пройти.
- Да я вроде, цел. – Русый парень поднял на Юльку серые глаза. – Сейчас отдышусь немного. Пара синяков. И ребра ноют.
- У него кговь. – Девочка лет пяти, цеплявшаяся за руку мамы, ткнула пальчиком. – Вот тут!
По руке парня к ладони тянулась тонкая кровавая дорожка, и на боку серой майки тоже была темная неширокая полоска, начинавшаяся под мышкой.
- У кого-нибудь есть лекарства? – Юлька обвела взглядом прохожих. - Может, автомобильная аптечка? И «Скорую» вызовите, пожалуйста. Я еще ни разу не вызывала экстренные службы с мобильного, там нужно код города вводить или просто 103?
К приезду машины у Ярика в подмышке уже был марлевый тампон, пропитанный перекисью. Шепнув «спасибо», ее бывший Хранитель собрался было нырнуть за подопечным в «Скорую». Юля, глядя на него в упор, задала мучившие ее все это время вопросы:
- Как тебя зовут? Мы еще увидимся?
Пунцовый пострадавший, приподнявшись на кушетке, назвался:
- Ярослав. Друзья меня Яриком зовут.
Грузная фельдшерица хохотнула:
- Каков Ромео, весь в грязи и крови, а от девушек отбоя нет. Свидания требуют! Поехали, Вася!
Димыч развернулся к ней, и едва коснувшись пальцами щеки, прощаясь, выдохнул:
- Дима.

***
Яркое солнце слепит глаза. Затихая, вращаются спицы. Юлька лежит на асфальте под велосипедом, на чем свет стоит, костеря горе-наездника. А он, заливисто хохоча и поминутно извиняясь, помогает ей подняться, отряхнуть платье, собрать рассыпавшиеся по газону и дорожке красно-желтые яблоки обратно в пакет.
- Извини, у меня звонок не работает, я с горки разогнался, а ты так внезапно из калитки выскочила, что я и затормозить не успел. Почему не смотришь, вдруг едет кто! – Попенял ей мальчишка, поднимая своего двухколесного друга.
- Потому, что я была на тротуаре, балда! Тебе тут не велодорожка! – рассвирепевшая Юлька наступает на нахала. Любимое платье в красный горох испорчено, еще и колено разбила. - Нет тебе прощения!
- Ого, какая ты грозная! А если поклянусь, что отныне буду всегда-всегда тебя хранить? Простишь? – мальчишка умилительно заглядывает в глаза. – Хочешь, покатаю на раме?
- Я с незнакомцами никуда не езжу! – Девчонка непримиримо задирает нос, но в глазах уже горят огоньки предвкушения.
- Так давай познакомимся! Я – Димка! – Наглец протягивает сбитую об асфальт ладонь.
- Юля. – Пожимать грязную руку не тянет, и она поудобнее перехватывает пакет с яблоками. – Хочешь?
- Спасибо! – Димка с хрустом откусывает яблоко. – Классное. Ставь пакет в корзину, тяжелый же. Ты куда шла, к бабушке? Пошли, Красный горошек, я тебя провожу.

***
- Ярослав Дмитриевич! Ваш отец очнулся. Опасности для жизни нет. Да, жду в палате. Приезжайте. – Трубка выскальзывает из дрогнувших пальцев на пол, экран идет трещинами. Толстый сибирский кот, пушистой подушкой вальяжно разлегшийся на диване, осуждающе смотрит вслед. Вечно эти люди носятся, как на пожар.

***
Ставшие привычными за эти месяцы ступени, третья раздроблена, четвертый этаж, кафельный пол, информационные бюллетени на стенах. Ярослав проносится мимо, на ходу натягивая голубую флизелиновую накидку поверх бежевого свитера. Едва не сбивая с ног медсестру с раздаточной тележкой, сворачивает за угол. Дверь палаты с треснувшей наискось филенкой. И отец, исхудавший, слабо улыбающийся ему с подушки.
- Ну-ну, будет. Ревешь, как маленький. Смотри, подловят папарацци, и будет на всех полосах «известный скрипач плачет у постели вышедшего из комы отца». Оно нам надо? – Отец пробует шутить, но глаза выдают тревогу. – Как мама? Без изменений?
- Пришла в себя неделю назад. Сейчас почти в порядке! Вопреки прогнозу специалистов, даже память не пострадала после того, как ей на голову упал тот кусок балкона! Как узнала, что ты разбился на черном льду, когда ехал навестить ее, рвется к тебе и причитает «Андел мой!» Врачи пока не пускают, говорят, окрепнуть надо. Черепно-мозговая не шутки, и столько времени пролежать без движения. Ну, ты сам теперь в теме, знаешь. Но вот связь я вам сейчас обеспечу, подожди.

Трещинки ничуть не портят любимое лицо в рамке отросших темных с проседью кудряшек. Карие глазищи распахиваются на пол лица:
- Димка, андел мой! – Шепчет жена, прикрывая рот ладошкой.
- Жди, любимая. Я скоро!
И кажется, что в палате пахнет спелыми до хруста яблоками и августом.

Примечания.
Ангел (греческое «ἄγγελος») - «вестник, посланник». Перевод еврейского слова מלאך «малах» - «вестник, посланник», происходит от древнееврейского корня, который означает глагол «посылать».
Андел (Андели) над тобой – устар. сибирское - Как можно, зачем? При выражении желания предотвратить какую-нибудь опасность, беду.)
Серафимы — ближайшие к Богу; первые участники божественного блаженства, первые осиявают светом велелепной божественной славы. Они воспринимают, ощущают Бога именно как Любовь.
Для Херувимов Бог —Премудрость. Херувимы непрестанно углубляются в божественный разум, восхваляют, воспевают его в песнях своих, созерцают тайны божественные, с трепетом проникают в них.
Архангел Михаил (др.-евр. מיכאל, Михаэ́ль — «Кто как Бог»; греч. Αρχάγγελος Μιχαήλ — главный архангел, являющийся одним из самых почитаемых библейских персонажей. В православии архангел Михаил именуется архистратиг (греч. Αρχιστρατηγός — главнокомандующий) и выступает главой святого воинства ангелов, стоящих на страже Божьего закона, В этом образе Михаил почитается как покровитель и соратник «воинствующей Церкви», то есть всех верных Богу, выступающих против сил зла[. Михаил, исходя из приписываемой ему роли на Страшном суде, стал почитаться как защитник душ умерших. Ему были вверены Богом души Авраама и Богородицы при перенесении их на небо. К архангелу Михаилу также обращаются с молитвами об исцелении. Это связано с указанным выше почитанием Михаила Архангела как победителя злых духов, которые в христианстве считались источником болезней.
Аггел – для обозначения злых ангелов в церковнославянском языке был введён грамматически искусственный термин «аггелы». При заимствовании слова «ангел» из греческого языка был сохранен диграф γγ (гамма-гамма), читающийся как «нг», слово помещалось под волнистую линию (~) — «титло» в сокращенном варианте «а́гглъ». Знак титло придавал особое уважение к понятию, стоящему под ним. Когда в тексте речь шла о падших ангелах, это слово писалось без титла полностью «а́ггелъ» и, соответственно, читалось как «аггел» вместо «ангел».
Апостол Иуда (1:6): «Бог ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком на суд Великого дня»
Ято (夜ト, Yato) — один из главных героев манги «Noragami» или «Бездомный Бог». Он Бог, который неизвестен людям. Средний рост - 174 см, темные волосы, пронзительно-голубые глаза. Он постоянно носит спортивный костюм со значком короны и бирюзовую косынку на шее.

@темы: мои опусы

---

Прошлым летом)

Спасибо, Clair Argentis

---

Он в подвиге своем смешон.
Зачем переть-то на рожон,
Когда твердят со всех сторон:
Того не стоит?!

Зачем он встал?! Куда он шел?
Его ведь срок не подошёл!
Искал бы повод, так нашел -
Уйти от боя!

Инстинкт твердит мне все сильней:
Прочь от опасности, скорей!
Пусть знаю - совести моей
Нести то бремя.

И ладно, если бы приказ,
Но вот так просто? Ради нас?
Он стольких своей жизнью спас -
Он выиграл время.

Он в подвиге своем смешон?
Пускай твердят со всех сторон,
Что сам беду накликал он,
Что был для этого рождён...
Но я не верю.

11.03.2020

@темы: мои опусы

---

Лычаковcкое кладбище

Схоронившись за кустом калины,
Ангел держит каменную лиру.
День за днём бегут неторопливо
За стеной, отгородясь от мира.
Старятся, ветшают обелиски.
Гипноса давно потушен факел.
Плакальщиц печальных вереница:
Жил, любил, ушел, оставил плакать.
Воду льют, а, может, пьют химеры.
Шлем Ареса, дуб, венец из лавра.
Тут врачи, художники, поэты,
Павшим воинам - навеки слава.
Смежив веки, спит на ложе дева.
Купол обрушается часовни.
Еле различима надпись стеллы.
Да осталось ли кому их помнить?
Заполняют слезы лакримарий,
Плющ скрывает камни, время - лица.
На людские судьбы не взирая,
Правит вечный Хронос колесницей.
10.03.2020

@темы: мои опусы

---

8 марта

Хочется тепла и света,
Чтоб будили нас с букетом,
С долгим-долгим поцелуем.
Предлагали: "Потанцуем?
Хочешь завтракать? Лениться?
За окном проснулись птицы,
На диване рядом - я.
Здравствуй, сонная моя!"
И не важно: в Риме, в Ницце,
Дома или за границей,
В замке, в номере отеля,
В смятой и родной постели
Вы проснулись на заре -
Просто радуйтесь весне!
Пусть согреет души светом,
Прочь зима, навстречу - лето.
В мире столько красоты,
Если рядом я и ты.
08.03.2020

@темы: мои опусы

---

Архив Парацельса

Сила врача в его сердце,
работа его должна руководствоваться Богом
и освещаться естественным светом и опытностью,
величайшая основа лекарства - любовь.
Парацельс

- Тельма! Иди скорее сюда! Я нашёл записи! - юноша с растрепанной рыжей косицей, выдававшей его принадлежность к Гильдии магов, повернулся к дверям.
Как оказалось, его спутница неслышно приблизилась, застав его врасплох. Обнаружив ее практически у себя за спиной, он с радостным возгласом попытался обнять ее, но она, отступив на шаг, ускользнула.
- Тельма! Все получилось! Ты была права, записи все время были здесь, в тайнике! Он оставил их перед тем, как покинуть Базель в 1528. Сколько исследователей до нас шли по его следам после изгнания: вели поиски в Эльзасе, Баварии, Швейцарии, Пруссии, Польше, Литве. Многие полагали, что архив следует искать в Зальцбурге, на постоялом дворе «Белая лошадь», где он умер. Обыскивали гостиницу, обыскивали родовой замок Гогенгейм под Штутгартом, полагая, что он мог отправить бумаги перед смертью. Никто, кроме нас, не додумался искать его ранние записи здесь! Пусть это не полное наследие, но мы наверняка найдем какие-то описания свойств растений, из которых он предполагал готовить вытяжки и эликсиры. Дозировки, методы… «Все есть яд, и ничто не лишено ядовитости; одна лишь доза делает яд незаметным»! – юноша поднял вверх палец, цитируя. - Уверен, практическое значение нашей находки превосходит знаменитый папирус Базилиуса Амербаха! Тем более, что эти предполагаемые записи Галена все еще не разгаданы, а, может, и не будут ясны никогда. А здесь латынь и немецкий! Вот, смотри – тут указан список четырех entia, порождающих болезни: ens astrale, ens naturale, кои следует разделять на ens veneni и ens seminis , далее - ens spirituale и ens Deale. Вот здесь, на этом листе, описание баланса tria prima – ртути, серы и соли, составляющих тела живые. Все сходится, это, несомненно, его заметки! Только представь, мы стоим сейчас у истоков его «De Gradibus et Compositionibus Receptorum et Naturalium», изданной здесь, в Базеле, а, может, и «Большой хирургии», что была издана позже в Ульме!
- Очень хорошо. Для меня. - Тельма поправила выбившуюся из прически темную прядь. – Согласно купчей, дом доктора фон Гогенгайма в Базеле принадлежит теперь мне и моему брату, барону фон Тиссен. И все, что в нем!
- Но, Тельма...
- Твоя помощь мне больше не нужна. Уходи.
- Так ты просто использовала меня?! Все, что ты говорила... – он осекся, боясь поверить.
- Альберт, ты слишком наивен! Неужели ты думаешь, что в моей жизни может быть место для такого как ты? Смешно! - красавица снисходительно улыбнулась. – Убирайся!
- Тельма! Пусть ты не любишь меня, но прошу тебя! Позволь мне хотя бы просмотреть эти записи. Мой отец умирает, архив доктора Парацельса - его последний шанс! Кроме него у меня никого не осталось! Ты не можешь быть настолько жестокой! - побелевшие пальцы юноши сжали край столешницы в паре дюймов от заветных бумаг.
- Забыла сказать тебе. Утром пришло письмо от брата из Вены. Твоему отцу больше не нужен тот рецепт. Его больше нет с нами.
- Нет! - юноша опускается на колени, словно ее слова разом выдернули поддерживавший его стержень. Все, чем горел он последние месяцы, все поиски в книгохранилище Университета в Базеле, где медикус Парацельс возглавлял кафедру медицины, расчеты, выкладки, бессонные ночи - все оказалось напрасным. Он потерял все: отец мертв, из Академии он отчислен за пропуски, магом ему не стать, а предмет его изысканий, как и надежда, благодаря знаниям, в нем заключенным, стать кем-то, с кем будут считаться, теперь еще более недоступен ему, чем прежде. Баронесса Тельма фон Тиссен никогда не станет его избранницей, ведь лишь притворялась, что любит бедного студента. Она лгала ему все это время, нуждаясь в его знаниях, не более. Повинуясь вспыхнувшему отчаянию, маг-недоучка нащупал ритуальный клинок у пояса. Острое ощущение собственной никчемности пронзило все его существо, направленный в сердце костяной нож рассек мантию, а за ней и плоть.
- Финире! Терминаре! - ворвавшись в комнату, пронзительно кричит девушка, точная копия стоящей над магом Тельмы. Заклинание, направленное ее рукой, заставляет исчезнуть морок. – Альберт, нет!!! Альберт!!!
Тельма бережно прижимает к себе безвольное тело волшебника. Это все, что она может. Ее Альберта больше нет. Потрясенная, она застывает в этой позе. Никому более не нужные записи Теофраста Парацельса, урожденного Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейм, перелистывает сквозняк.

***
- Как она? – Мужчина с пышными русыми бакенбардами поднялся из кресла навстречу лекарю.
- Без изменений. Мы можем поддерживать ее какое-то время в этом состоянии, но облегчить страдания не в силах. В душе она переживает какую-то утрату вновь и вновь. Боюсь, это видение полностью захватило ее разум. Она более не осознает реальность – ее мозг не слышит, не видит нас, хоть органы чувств функционируют в пределах нормы. Зрачки сужаются от яркого света, коленный рефлекс присутствует. Но сознательно она не реагирует на наши прикосновения. Вы все еще не выяснили, чем вызвано такое удивительное состояние пациентки? Если оно продлится, опасаюсь, повреждение ее мозга станет необратимым.
- Мы работаем над версиями произошедшего, доктор. – Вошедший в комнату подтянутый черноволосый мужчина в мундире Полиции безопасности Sicherheitswache небрежно кивнул доктору и протянул ладонь другу. – Сожалею, Ульрик, пока ничего нового. Все, что найдено жандармами в комнате Тельмы, безобидно, за исключением того коричневого пузырька. Его сейчас изучают мои специалисты. Как только будут готовы результаты, мне сообщат. Могу я пройти к сестре?
- Разумеется, полковник. Но не думаю, что она вас узнает. – Доктор печально покачал головой. – Я буду у себя. Как только будете знать, с чем мы столкнулись, сообщите. Господин фон Фейербах, оберст фон Тиссен, мое почтение.
- Непременно, доктор, непременно. Пойдем, Ульрик. – Генрих фон Тиссен не привык сдаваться. Кроме того, должен же хоть кто-то сохранять ясную голову, если его зять совершенно расклеился.

Измученный вид сестры поразил полковника. За неполные сутки эта красивая молодая женщина словно сгорела изнутри. Бледная кожа болезненно обтянула острые скулы, обведенные темными кругами глаза все время беспокойно двигались. Губы шевелились, но разобрать, что именно пытается сказать больная, не получалось – голос она сорвала еще вчера вечером, когда ее привезли в лечебницу.
- Привет, сестренка! – Генрих старался, чтобы голос его звучал как обычно. – Видишь, мы с Ульриком зашли тебя проведать! Как ты сегодня?
Глаза Тельмы продолжали свое хаотичное движение, она никак не отреагировала на голос брата. Ульрик присел на кровать, взял жену за руку, прижал ее ладонь к своей щеке и застыл.
Генрих переводил взгляд с сестры на зятя и обратно. Это зрелище ужасно угнетало его. Ульрик фон Фейербах был его другом еще со школьной скамьи. О лучшем муже для Тельмы и мечтать нельзя. Что за беда с ней вчера приключилась? Что видит бедняжка вместо этой палаты и двух любящих ее мужчин?

***
- Вы уверены, фройлен Майер? – Генрих фон Тиссен разглядывал на просвет маленький пузырек из темного стекла.
- Вы сомневаетесь в моем профессионализме? – Эмма тряхнула короткими пепельными кудряшками. – Абсолютно уверена. По своему составу зелье безвредно. В нем использованы вытяжки из трав: мелиссы лекарственной, валерианы и лаванды, экстракт корня сатириона, также именуемого ятрышником. Еще там добавлены сельдерей, петрушка, свекла, вербена, порошок семян аниса. Основа спиртовая, соотношение примерно 1 к 10, то есть один грамм растительного сырья на 10 мл спирта. Оно должно стимулировать память, немного поднять уровень эндорфинов, в частности серотонина, вызвать влечение. Но есть еще магическая составляющая. Увы, ее действие и формулу я расшифровать не могу, не мой уровень. Нужно спрашивать создателя этого афродизиака.
- Ульрик нигде не нашел этикетки. Вероятно, Тельма сорвала и выбросила ее сознательно, еще до того, как принесла емкость домой. Если бы точно знать, где сестра побывала вчера! Хотя она могла купить снадобье и ранее, не в тот день, когда приняла его... Знать бы ещё зачем?!
- Тут помочь ничем не могу. А насчет причин. Вы, кажется, упоминали, что она посещала лекаря в тот день? Может, это он ей что-то прописал? – Эмма искренне хотела помочь, ведь обаятельный Генрих фон Тиссен всегда был вежлив и приветлив с ней, хоть занимал более высокое положение в ведомстве.
- Нет. Он заверил меня, что совершенно точно ничего ей не прописывал. Проблема, с которой обращалась к нему моя сестра, носит не совсем медицинский характер, как оказалось. Сестра была абсолютно здорова. Еще вчера. – Он глухо выдохнул, но быстро овладел собой. – Спасибо за помощь, фройлен Майер. Буду продолжать поиски. К сожалению, пузырек стандартный, множество аптекарей пользуются такими. Как найти среди них…
- Ищите того, кто пользуется магией. Если, конечно, зелье изготовил и продал один и тот же человек, что, увы, необязательно. Боюсь, пока это все, что я могу сказать. – Эмма покинула кабинет, оставив за собой еле уловимый шлейф каких-то химикатов.
- Пользуется магией. Сколько таких в столице? Если круг подозреваемых это и сужает, то ненамного. Не все, обнаружив в себе дар, идут развивать его. Выпускники Академии работают в самых разных областях, тесно сотрудничая с обычными людьми. Где искать неизвестного умельца-зельевара Генрих пока себе не представлял.

***
Прогнозы доктора, тщательно изучившего результаты исследований Эммы, не утешали. Тельма угасала слишком быстро. Причин этому доктор не знал. Состав снадобья, увы, ничего не прояснил. Ничто из его растительных компонентов не могло дать такого эффекта ни по отдельности, ни в смеси. Подавленный горем Ульрик сидел возле жены неотлучно. Генрих сменял его всего на пару часов, чтобы несчастный мог элементарно поспать и хоть как-то привести себя в порядок. Посадив друга в карету и отправив домой, Генрих вернулся в палату. Молоденькая сиделка, переставлявшая букеты в вазах, тут же, смутившись, вспыхнула как маков цвет. В других обстоятельствах Генрих непременно заинтересовался бы ею – малышка была весьма недурна собой. Сейчас он лишь с глухим раздражением ждал, когда она закончит возиться с абсолютно никому не нужными розами. Оценить их красоту Тельма явно не в состоянии. Сегодня она была особенно беспокойна – руки шарили по одеялу, она тяжело дышала, словно там, во сне наяву, бежала куда-то.
- Альберт! – с губ больной внезапно сорвалось имя, неприятно кольнувшее брата.
Генрих поверить не мог. Неужели в этом никчемном человечишке причина ее внезапного помешательства?! И это его видят ее лихорадочно блестящие глаза? Доктор говорил, что она вновь переживает утрату. Неужели все дело в том, что он заставил этого нищего студента отказаться от Тельмы? Быть не может! Она была счастлива с Ульриком! Муж любит ее без памяти, пылинки сдувает. Он сделал отличную карьеру, дослужившись до личного ассистента вице-канцлера. Богат, респектабелен. А что детей нет… Ну так мало ли пар, которым нужно чуть больше времени? Невозможно!
- Все время его зовет. – Сиделка подошла к кровати, поправила сбившуюся простынь, одеяло. – Да так, что сердце останавливается.
Девичья рука коснулась груди, скрытой накрахмаленной форменной блузкой, привлекая внимание. Увы, на Генриха этот маневр не произвел должного впечатления. Сидя в кресле у постели сестры, полковник задумчиво перекатывал в пальцах злополучный пузырек.
- Вы меня позовите, если будет нужно что. – Девушка обошла кровать и, проходя мимо, лукаво подмигнула.
Генрих поморщился от такой вольности, пузырек внезапно выскользнул из пальцев и покатился по ковру. Досадуя на себя за оплошность – еще не хватало по неосторожности разбить единственную улику – Генрих поднялся, но сиделка оказалась проворнее и уже протягивала ему бутылочку.
- Господин использует Редитус? – с улыбкой поинтересовалась она. – Разве господин женат?
- О чем это вы, милочка? – Генрих почувствовал то необъяснимое опьянение, что накатывало на него всякий раз, когда клубок фактов, догадок и домыслов, казалось, безнадежно запутанный, начинал поддаваться, выпуская нить расследования на свободу. – Как догадались?
- Так запах знакомый. – просто улыбнулась девушка, становясь все более симпатичной. – У сестры моей муж гулять начал, так я ей такой же купила. Теперь Франц опять ее на руках носит, как после свадьбы! Господин Лаббе просто кудесник!
- Лаббе? – Генрих не мог поверить в такое совпадение. – Где же его найти?
- А вы разве не у него брали? - сиделка была явно озадачена. – Не связывайтесь с перекупщиками! Мало ли, сколько у них зелье простояло. Лучше идите в аптеку на Винной. Свежее лекарство всегда лучше действует. У нас все девчонки только к нему бегают.

***
Массивная дверь аптеки с фигурной латунной ручкой, отполированной касаниями покупателей, открылась с мелодичным звоном. Господин Лаббе и правда пользовался магией – никаких колокольчиков над дверью не было. Хозяин за стойкой сам обслуживал клиентов. Генрих с неудовольствием отметил, что прошедшие с последней встречи годы пошли мерзавцу на пользу. Плечи стали шире, в движениях появилась спокойная уверенность. Разительный контраст с суетливым подростком, не знающим куда усадить важного гостя в своей жалкой лачуге. Генрих тогда еле высидел нужное для разговора время в затхлой комнатке. Альберт поминутно извинялся за беспорядок, надсадно кашляющего за стеной отца, отсутствие приличного – да хоть какого-нибудь -вина. Генриху даже на миг стало жалко этого парня. Но перспектива стать родственниками была абсолютно неприемлема. Сестра, с ее положением в обществе, внешностью, магическим даром могла рассчитывать на куда лучшую партию. К счастью, у глупышки есть старший брат, способный отвести от нее подобный удар судьбы и не дать оступиться. Когда пройдет наваждение первой любви, сама поймет, что к чему.
Судя по тому, что любезную улыбку сменила настороженность, Альберт узнал несостоявшегося шурина. Обслужив последнего клиента, господин аптекарь проводил того до двери, и закрыв ее на щеколду, хмуро поинтересовался:
- Чем обязан, господин фон Тиссен?
Генриху хотелось сжать лацканы сюртука этого мерзавца и встряхнуть так, чтоб дух вылетел. Но, похоже, с повзрослевшим Альбертом так поступить не получится. Сдерживая гнев, он заставил себя спокойно опустить руку в карман шинели и поставить хрупкую вещицу на прилавок.
- Узнаешь?
Аптекарь неспеша подошел, взял пустой пузырек в руку и осторожно осмотрел, принюхался.
- Да, я продаю такие. – Альберт поставил пузырек обратно на стойку. – Растительный конфертатив на основе выкладок Парацельса, дополненный моими собственными изысканиями. Часто берут супружеские пары, чтобы… освежить чувства. Все законно, средство запатентовано на мое имя и разрешено к продаже. Как и весь мой товар, к слову. Все мои экстракты, тинктуры и эликсиры проходят обязательную проверку гильдии.
- Вот, значит, как. А что насчет побочных эффектов? – Генрих сжал кулак в кармане, надеясь, что боль от вонзившихся в кожу ногтей немного прояснит голову.
- Ничего опасного я не продаю, хотя, конечно, если дозировка превышена, гарантировать ничего не могу. Возможна индивидуальная непереносимость каких-то компонентов. Все это указано на этикете. Альберт снял с полки запечатанный пузырек и поставил рядом с пустым. Все травы из списка разрешены к использованию, собраны и высушены мной лично, пропорции соответствуют рецепту. Если угодно посмотреть документацию, я бы хотел видеть оформленное постановление о досмотре. И знать, в чем меня обвиняют.
- Чувствуешь вину за собой? – Генрих покрутил пузырек, витиевато оформленная этикетка мало о чем говорила ему. Дозировка, названия на латыни.
- Нет. – Голос Альберта был холоден, страха в нем не было. – Но вы предупреждали, что выдвинуть обвинение против такого, как я, не составит труда, если у вас будет такая необходимость. Думаю, что с тех пор ваши возможности только увеличились.
- Я предупреждал тебя, чтобы ты держался подальше от моей сестры! – Генрих сделал шаг к аптекарю.
- Я не видел Тельму с тех пор, как мы были студентами. Я сдержал данное вам слово, хоть и не горжусь этим. – Остриженные рыжие волосы Альберта закрывали скулы, но Генриху мерещилась дурацкая косица, которую теребил тщедушный мальчишка, смевший перечить ему.
- Врешь! Она купила это у тебя! – Генрих стукнул по прилавку кулаком так, что оба пузырька подскочили и опрокинулись. Альберт, не глядя, остановил их падение и вернул на прилавок.
- Люди, приходящие сюда, часто прячут лица: поднятый воротник, вуаль, маска, надвинутый капюшон. Магическая смена облика используется не так часто, но тоже не редкость. Мои бывшие коллеги, сведущие в других областях искусства, неохотно идут за помощью к недоучке. Если Тельма и была здесь, она покинула это место неузнанной. Сожалею.
О чем именно сожалеет отравитель, Генрих выяснять не стал – бросился на обидчика сестры. Гнев стучал в висках, туманил взгляд. Когда спустя пару мгновений в голове прояснилось, оказалось, что он стоит снаружи лавки, а редкие прохожие недоуменно пялятся на него, возникшего посреди улицы. Полковник бросился к двери и замолотил в нее кулаками, давая выход гневу. У него ничего нет на негодяя. Даже если пузырек был куплен у него, Генрих чуял, что Эмма не найдет ничего опасного в разжигающем былую страсть эликсире. Смогут ли она и доктор выяснить почему на Тельму он подействовал как яд? Сколько у нее осталось времени? Опустившись на крыльцо аптеки ненавистного Лаббе, Генрих, не в силах сдерживать себя, прижался лбом к запертой двери и разрыдался. Глухая истерика сотрясала его плечи, руки заслонили лицо, в попытках сохранить хоть кусочек приватности.

***
- Вам следовало сразу все рассказать, а не бросаться нелепыми обвинениями. – Альберт смотрел в спину извозчика. – Как давно Тельма приняла снадобье? Что еще ела или пила? Важно все, а вы бездарно потратили ее и мое время.
- Мы не знаем. Ульрик, ее муж, нашел ее вечером, придя со службы. Это было три дня назад.
- Три дня в агонии, о, Господи! – Альберт сжал губы. – Неужели вы не могли пересилить свою гордость?!
- Я не знал куда и кому идти! Этикетки не было, свидетелей не было. Только сегодня случайно выяснилось, что это за пузырек, и я помчался по следу! – Генрих почти рычал, его кивер остался в аптеке, и черные волосы трепал ветер.
- Простите. – Альберт повернул голову к собеседнику, первый раз осторожно взглянув в глаза. – Моими устами говорит давняя обида. Поверьте, Тельма – последний человек, которому я хотел бы навредить. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти ее. Расскажите мне все о ней! Чем лучше я буду знать свою пациентку, тем больше у нас шансов. Мои знания о ней, боюсь, безнадежно устарели.
Когда Генрих закончил рассказ, аптекарь некоторое время молчал. Словно пытался наложить сумбурное описание брата, на то, что помнил сам. Потом негромко уточнил:
- Вы не могли ослышаться? Вы уверены, что она назвала мое имя, не своего мужа?
- Абсолютно. Поэтому ушам не поверил, когда сиделка спустя несколько минут упомянула и вашу фамилию. Невероятное совпадение. – Фон Тиссен поправил шейный платок, чувствуя неловкость. – Я ничего не сказал Ульрику. Надеюсь на вашу порядочность. Ни к чему ему знать, что связывало вас и Тельму в молодости. Он очень любит ее.
- Приму к сведению. – Альберт сухо кивнул и вновь уставился вперед.

***
- Ульрик, дружище! Кажется, я все-таки нашел специалиста, что сможет помочь нашей Тельме. – Генрих вошел, сразу заполнив собой небольшую прихожую перед палатой. Прошу, знакомься, мой давний знакомый – Альберт Лаббе. Лаббе недурно разбирается в травах и зельях. Позволь ему осмотреть ее, Ульрик.
- Рад приветствовать. - в голосе разуверившегося во всевозможных лекарях и специалистах фон Фейербаха особой радости не было, но он все же пожал Альберту руку и посторонился, пропуская к двери.
- У меня будет просьба. - Альберт, задержавшись у порога палаты, обратился к следующему за ним Генриху. - Вы останетесь в коридоре. И не войдёте, что бы ни услышали. Пока я сам не впущу вас.
- Генрих, это немыслимо! - Ульрик повернулся к шурину. - Я должен присутствовать! Она моя жена. Я не могу оставить ее наедине с человеком, которого впервые вижу. Пусть даже ты его знаешь. Она совершенно беспомощна! Я нужен ей!
- Ульрик, - Генрих положил руку на плечо зятю, увещевая и увлекая к выходу. - Мы сделали все, что могли. Теперь позволь Альберту помочь ей. Ее время слишком драгоценно, не трать его на пустые пререкания.
Когда мужчины вышли, Лаббе закрыл за ними дверь в коридор и подошёл ко входу в палату. Они не виделись так давно. Точнее, он не видел ее. Почему оказалась она в его аптеке? Охладела к мужу и пыталась спасти остатки чувств при помощи зелья? Какая насмешка судьбы: отдав ее сопернику, неудачник Лаббе должен ещё и помочь тому обрести любовь. Но почему зелье сработало так странно? Почему в своем бреду она звала его, Альберта, а не мужа?
Толкнув двери, мужчина замер на пороге. Даже изможденная болезнью, заострившей ее черты, Тельма фон Тиссен была все также хороша. Густые черные локоны без намека на седину оттеняли мраморную белизну кожи. Блестящие темные глаза притягивали его взгляд, словно магниты. Приблизившись, он приступил к осмотру. Проверив пульс, сжал тонкие пальцы в своей ладони, согревая их. По словам ее мужа, утомленная недавним припадком, Тельма ненадолго забылась тревожным сном. Теперь же глаза ее были открыты. Как ни хотелось ему оттянуть этот момент, блеснувшую ещё в карете догадку следовало проверить. Сжав ее ладонь чуть сильнее, он негромко сказал:
- Тельма! Любимая, ты звала меня? Я пришел, посмотри на меня! Слышишь? Я здесь, с тобой!
Ресницы женщины затрепетали, словно она силилась сбросить с себя колдовское наваждение. И не могла.
- Очнись, любимая. Прошу тебя! Ты слишком долго грезишь! Вернись ко мне!
Повинуясь наитию, он склонился к ее лицу и нежно коснулся губ.
У каждого зелья, созданного им, своя специфика. Редитус аффектус не создавал влечение, как приворотное зелье, но позволял людям раздуть затухающие угли былой страсти. Очистить от нанесенного годами сора обид, недомолвок, измен, быть может, то чистое и светлое, что заставило их когда-то шагнуть навстречу друг другу. Пары принимали его снадобье вместе и порознь, осознанно и не подозревая того. И если чувства были искренними - чудо единения происходило. Бывали и осечки: если любви как таковой и раньше не было - откуда же ей взяться.
И если Генрих ничего не напутал, то Тельма пронесла сквозь все эти годы свою любовь к нему. Это чувство, многократно усиленное зельем вкупе с невозможностью быть вместе с тем, кого так желало ее сердце, и породило такую губительную жажду, что иссушала больную изнутри. А, значит, единственное, что могло излечить ее - его, Альберта, ответное чувство, равное по силе.
Не мешкая более, он отпил глоток из загодя припасенного флакончика, и вновь склонился к ее губам. Этот поцелуй не имел ничего общего с тем целомудренным касанием, что он несмело подарил ей несколько мгновений назад. Альберт вложил в него все выстраданное за эти годы чувство, всю боль утраты и отчаянную надежду, радость встречи и муки совести предавшего свою любовь человека.
На этот раз магия сочла его достойным. Тельма, приходя в себя, с недоумением оглядела палату и уставилась на стоящего против окна мужчину, которого тут никак не могло быть.
- Альберт?! Это действительно ты? – несмело позвала она.
- Здравствуй, Тельма. Рад, что тебе лучше. Я позову Генриха, твой муж тоже здесь. Они ждут за дверью. – Альберт направился было к выходу.
- Нет!!!! - она почти выкрикнула это слово, но смогла взять себя в руки, опасаясь, что на ее голос прибегут те, кого она видеть сейчас не желала. - Сначала мы поговорим. Хорошо?
- Тельма, ты же всегда была умницей. Если я задержусь здесь дольше необходимого, последствия будут неприятны нам обоим. Твой муж...
- Я хочу понять, что из случившегося со мной, с нами… Что правда, а что нет. Я ужасно запуталась. - голос девушки звучал умоляюще. - Ты действительно жив? Или это – очередное видение, что, исчезнет, лишив меня всякой надежды?
- Тельма, уверяю тебя, что я жив и в полном здравии. Надеюсь, что и ты окончательно придёшь в себя через пару дней. - Альберт из последних сил боролся со своими желаниями - бегущее в его крови зелье требовало заключить любимую в объятия и не выпускать.
- Так, значит, ты не убил себя в том доме? Когда мы нашли архив? - Тельма настороженно смотрела на него с кровати.
- Нет, ты же сама прогнала морок-страж! Неужели забыла? Я смог продлить жизнь отца, а ты заняла место в Коллегии благодаря расшифровке этих записей.
- И ты не погиб от ядовитого тумана?..
- То были лишь видения. Они более не властны над тобой. - Альберт чуть отвернулся к окну, чтобы она не могла прочитать его лицо. – Все забудется.
- А твой голос, что звал меня вернуться. - Тельма безотчетно сжала край одеяла. - Тоже часть видений? Твои слова я тоже должна забыть?
- Не заставляй меня. - Альберт опустил голову. - Я не должен отвечать. Я не хочу лгать тебе, но и правда не сделает счастливым никого из нас. Единственное, что нам осталось - забыть случившееся и жить дальше. Мы уже расстались однажды. Сможем и вновь.
- Ты оставил меня без каких-либо объяснений тогда! Я не позволю тебе сделать это вновь! - откуда взялась эта сила и уверенность в той, что ещё полчаса назад тихо угасала – Тельма подалась вперёд, на ее щеках играл румянец.
- Твой брат убедил меня, что я лишь испорчу твою жизнь. Со мной ты никогда не заняла бы того места, что принадлежит тебе по праву. Твоя жизнь сложилась - любимая работа, муж, будут дети...
- Не будет! - Тельма горько всхлипнула, и через секунду Альберт уже прижимал ее к себе утешая. - Доктор Курц передал мне записку с просьбой прийти на следующий прием без мужа. Он сказал, что причина во мне. Я сама, мое нежелание, подкрепленное магическим даром, лишает нас... Я не позволяю своему телу зачать от него!
- Тельма! Ну что ты? Какой- то шарлатан наговорил тебе глупостей! Ну подумай сама, ну что за магическая контрацепция? Ты же дипломированный маг, в отличие от меня! - Альберт гладил любимую по волосам, по худым дрожащим плечам.
- Он говорил так убеждённо. - Тельма всхлипнула. - Что не хотел обсуждать это при муже. Что я должна разобраться в себе, принять свою женскую суть. Я вышла от доктора совершенно разбитой. А его ассистент решила, что меня муж бросил. Раз я в этот раз одна и плачу. И посоветовала сходить в аптеку на Винной. Мне было так стыдно, что кто-то может узнать... Я сменила облик. Я так боялась, что какой-то незнакомый аптекарь начнет задавать мне вопросы о личном. Но я не того боялась. В аптеке был ты. Так глупо - приняв чужой облик, я негодовала, что ты не узнал меня тогда. Как будто должен был почувствовать, что это я стою перед тобой. Но так бывает лишь в сентиментальных книгах. Я принесла домой пузырек, весь вечер думала, что же мне делать. Этикетка, от которой я поспешила избавиться, обещала вернуть былое, оживить то, что спит в душе. Я решилась и выпила твое зелье. И «тлеющие в душе уголья» вспыхнули и сожгли мое сердце. Я теряла тебя, находила и снова теряла, спасала и убивала. И каждый мой сон был так реален, что я теперь не знаю, чему верить. И если в настоящем мире я вновь теряю тебя, зачем ты вернул меня с грани?! Почему не позволил уйти?! Зачем все это?!
- Шшшш, не кричи, родная. Зелье, созданное мной, должно давать людям шанс всё исправить, а не отнимать жизнь и рассудок. Я никогда бы не простил себя, если бы ты погибла по моей вине. Я любил тебя тогда, и пусть нам довелось расстаться, чувство осталось. И ты вернулась ко мне, но как я могу просить тебя уйти со мной, если мне нечего тебе предложить? Я лишь скромный аптекарь. Твой муж и брат в любой момент могут в одночасье лишить меня того немногого, что у меня есть, лишить свободы, даже жизни. Они не отпустят тебя! Я видел твоего мужа, он искренне горевал и боялся тебя потерять. С ним, не со мной, ты жила эти годы. Делила радостные и ненастные дни. Сможешь ли ты забыть их и уйти? А твоя работа в Коллегии? Скандал заставит их отвернуться от тебя. Стоит ли терять все это ради старого чувства, которое без подпитки магией зелья может и не выдержать испытания реальностью? – Альберт невесомо поцеловал ее волосы.
- Альберт, мне кажется, или мой брат Генрих приводит свои доводы твоими устами? Ты повторяешь то, что слышал от него? Он этим угрожал тебе? - Тельма отстранилась, испытующе вглядываясь в глаза любимого.
- Он заставил меня выбирать между тобой и отцом. Отца мучала чахотка, я был нужен ему. Попав за решетку, я не смог бы заботиться о нем. Прости. - Альберт опустил глаза.
- А как он сейчас?
- Он покинул меня пять лет назад в санатории в Герберсдорфе. Рецепт тинктуры на основе исландского мха и сальвии из найденного нами архива позволил отсрочить неизбежное, но даровать бессмертие не в его власти. - так что угрожать мне теперь сложно, семьей я так и не обзавелся. Так никого и не встретил.
- Мне жаль твоего отца. - Тельма погладила Альберта по руке. - Он был добр ко мне.
- Он любил тебя, как дочь. И часто пенял мне, что я не достоин такой девушки. Боюсь, он был прав.
- Это мне решать! - Тельма сердито откинулась на подушку. - Я задам тебе один вопрос. Ты хочешь, чтобы мы были вместе?! Любишь ли ты меня? Веришь ли мне? Что думает мой брат, я услышу от него самого.
- Дорогая, это вовсе не один вопрос, но ответом на каждый из них будет "Да!". Подобно Парацельсу, мне довелось пройти долгий путь, от жалкого студента до уважаемого зельевара, чтобы вновь встретить обожаемую мной женщину.
- Тогда я должна набраться смелости и поговорить с Генрихом и Ульриком. Если двое из трёх могут быть счастливы, это следует обсудить.

***
- Не сожалеешь о своем выборе? - Генрих в парадном мундире предложил сестре руку, на которую та с готовностью оперлась. Растущий живот с каждым днём отнимал у нее все больше сил и свободы. Даже пройтись по парку в одиночку - недостижимо. Про сон в любимой позе тоже пришлось забыть.
- Я лишь надеюсь, что он когда-нибудь простит меня. Я не хотела причинять боль ни одному из них. Оба дороги моему сердцу, но не могла же я сохранить любовь их обоих. Подобный брак, боюсь, был бы слишком шокирующим для общества.
- Да уж, чего тут мелочиться: где один муж, там и два. Султаны в детских сказках гарем на сто жен содержат. - хохотнул Генрих под осуждающим взглядом сестры. Но стоило ей увидеть на другом конце аллеи Альберта, как лицо ее просияло, и она невольно ускорила шаг. На миг стайка спешащих по своим делам студентов заслонила его. А когда юноши прошли чуть дальше, освободив обзор, на дорожке никого было. Тельма в растерянности оглянулась на Генриха, руку которого отпустила мгновение назад, но за ее спиной аллея была пуста. Женщина в ужасе закричала.

***
- Оставь их! - соткавшийся из воздуха медикус обернулся к химере, жадно обмахивающей клюв длинным малиновым языком. - Эти дети не несут в себе зла. Ни в одном их видении не было жажды наживы или власти, лишь желание защитить друг друга и помочь людям. Пусть найдут мои записи. Знание, для которого мы предназначены, не ограничено пределами нашей собственной страны и не станет бегать за нами, но ждет, пока мы не отправимся на поиски его. Никто не сможет овладеть практическим опытом, не выходя из дома, равно как не найдет учителя тайн природы в углу своей комнаты. Они следуют моему завету.
Химера, приволакивая задние львиные лапы и стегая себя по бокам кончиком раздвоенного змеиного хвоста, обошла застывшую посреди зала парочку. Худой нескладный юноша с рыжей тощей косицей, у ворота потрепанной мантии которого была вышита небольшая белая змейка, чуть заслонив собой спутницу, замер, не завершив шага. Девушка, чью ладонь он сжимал в своей, была миниатюрной брюнеткой в ученическом платье Гильдии Рун.
Химера, раздраженно щёлкнув хвостом по полу, одним прыжком преодолела расстояние до двери и исчезла в темноте коридора. Поднятый ее стремительным бегством сквозняк шевелил желтоватые листки, забытые на каменном столе среди запыленных колб и реторт.

Примечания

entia (лат.) - нечто существующее, сущность, бытие, существование

ens astrale (лат.) - влияние космическое
ens naturale (лат.) - природа человеческая
ens veneni (лат.) - яды (в питье и пище)
ens seminis (лат.) - семя (наследственные факторы)
ens spirituale (лат.) - душевные недуги
ens Deale (лат.) - провидение (промысел Божий)
tria prima (лат.) - "три первых" - три первичных вещества (основных символа в алхимии)

finire (лат.) - закончить, завершить, окончить, выполнять
terminare (лат.) - закончить, завершить, заканчивать
reditus (лат.) - возможность (право) возвращения, возврат
affectus (лат.) - переживания, чувства, привязанность
salvia (лат.) - шалфей

@темы: мои опусы

---

Я призван из небытия,
Чтоб вызволить свой край.
Тиран повержен. Ухожу.
Любимая, прощай!
Бесплотной тенью стану вновь,
Нас разделят века,
Ведь я из прошлого пришел.
Струятся облака
В небесной голубой дали -
Им дела нет до нас.
В печальные глаза твои
Взгляну в последний раз
И покорюсь своей судьбе -
Земной окончен путь.
Я буду помнить о тебе.
А ты, молю, забудь.
24.02.2020

@темы: мои опусы

---

Так солнце городу к лицу,
Что глаз не оторвать!
Смотрю на эту красоту,
Пытаясь угадать,
Где уже видела такой
Орнамент на стене?
И кажется, что каждый дом
Улыбку дарит мне.
Вот притаился маскарон,
Как дух лесной, в плюще.
И распускаются цветы
На хрупком изразце.
Кариатида, подбочась,
Атланту взгляд свой шлёт.
Меандр змеится по стенам
И лавра вязь течет.
А вот Египет - сокол Гор
Простер свои крыла.
Как солнце вешнее горит
На стеклах витража!
Через весь город не спеша
Везёт меня трамвай,
А я любуюсь, чуть дыша,
Булыжной мостовой,
Что речкой золотой бежит,
Спускаясь вниз с холма.
А возле замка лев лежит,
На страже его сна.
21.02.2020

@темы: мои опусы

---

Разными дорогами

Разными дорогами - быстрые шаги,
Инеем не трогала седина виски.
И забрызган плащ его. Ржавый кровосток.
Он по-настоящему одинок.
Он по-настоящему одинок.

Кубки недопитые. Струны под рукой.
Звонкими копытами за ночной рекой.
Песни не исправлены, дни не сочтены.
Перепутье травами свило сны.
Перепутье травами свило сны.

Синей птицы - перьями щерится стрела.
Песнями измерена ненависть была.
Кровью непролитою - брошенный клинок.
Только не пройти тебе всех дорог.
Только не пройти тебе всех дорог.

Странствовал в молчании, пленник немоты.
Стон во сне - нечаянный, робкие следы -
Пыль их заметала ли, прорастала рожь,
Только нераскаянным не умрешь.
Пыль их заметала ли, прорастала рожь,
Только нераскаянным не умрешь.

Ольга Константинова aka Леголаська

- Уходить пану надо. – Забеганная Агнешка поставила на стол глиняный кухоль с квасом и миску тертого гороха с салом, оставшегося со вчерашней забавы. – Как бы беды не было. Глянулся им струмент ваш, так и надо было отдать. Деньги хорошие ведь давали! А теперь как бы совсем вам не пропасть! Збышек гоноровых не любит.
Она по-быстрому смахнула передником со стола крошки, и, не дожидаясь ответа, отправилась к другим столам.
Менестрель проводил взглядом ее ладную фигурку, одетую в вильняк с яркой пышной юбкой и корсеткой темного сукна, из-за чего талия казалась еще тоньше – пальцами обхватить можно, вздохнул и приступил к трапезе. Вечером будет не до капризов желудка. В одном сердобольная Агнешка права – засиделся он в «Трех рыбках», пора дальше тракт мерить. Лопоухого Збышека он помнил еще прыщавым мальцом и не боялся. Бывало, он и не таких уделывал. Распустил войт сыночка: все-то ему с рук сходит, и девки порченые, и гулянки с мордобоем. Но уходить придется не из-за каприза не знающего отказа недоросля - дорога зовет. Вот отыграет вечер, соберет гроши, чтоб было чему бренчать в кошеле, и айда.
Корчма под вечер набилась народом. Хорошо, что с хозяином заранее про четвертую часть с выручки за условились, не то пройдоха пытался бы сейчас доказывать, что никакой заслуги пана музыканта в том нет – сами по себе люди собрались, пива выпить. А он так, сбоку. Народ пил, ел, искоса поглядывая на столик, за которым устроился немолодой коротко остриженый мужчина в добротной, хоть и немного пообносившейся одежде из шерсти и хлопка, неспешно приканчивающий свою порцию. Поди разбери, музыки ждут, или кулачного развлечения, что наверняка устроит Збышек, что, протрезвев после вчерашнего, притащится за добавкой.
- А что пан сегодня играть будут? – Подвыпивший посетитель оперся на стол и смачно рыгнул, утирая усы. - Богородицу альбо мазурку? Жиччя Станислава Свентого? А, может, про Владислава Варненчика споешь?

- Оставь его, Томаш. Немой он. Только струнами бренчать горазд. - приятель за полу жупана оттащил выпивоху от стола. – Язык небось турки под Варной урезали, собаки некрещеные.
Мариуш чуть заметно улыбнулся про себя. Люди всегда сами себе все объяснят. Даже лучше, пусть так. Он не мешал людскому воображению, и его жизнь понемногу обрастала паутиной слухов и домыслов. Кому какое дело до его настоящей истории, если придуманная острей и солёней? Да и под Варной он и правда был. Живым вернулся – и на том спасибо. А мог не только языка там лишиться, а и самой жизни. В пору Богу свечку ставить, что цел.

Доев, он отставил миску. Вытер ложку остатками лепешки и убрал в чехол за пояс. Не торопясь, поднялся, отряхнул крошки с рукавов контуша, ладно сшитый из темного фалендыша, тот хоть и поизносился, но все еще выглядел прилично. Коричневый жупан английского сукна с рядом мелких серебряных пуговиц на груди и крючками на рукавах, что виден был из-под контуша, тоже знавал лучшие времена. Пора за работу браться, корчмарь уже не в первый раз кидал на рассевшегося за столом менестреля неодобрительные взгляды. Подрядился играть – так играй. Есть потом будешь. Перебравшись ближе к камину на специально поставленную для него небольшую лавку, музыкант расчехлил свою верную подругу и принялся неспеша подкручивать колки, проверяя тон. Посетители оживились, подтягиваясь ближе. Старожилы презрительно усмехались – знали, что он долгонько так «строить» может. Да и после того пан музыкант примется в перерывах между песнями отпускать-поджимать струны. Что делать, долго его «струмент» строй не держит. Да и чудной какой – в отличие от привычных людям цитолей, у этого широкая, но короткая «шея» резко изгибалась назад, как будто сломана была. И держал его музыкант иным хватом.
Удостоверившись, что сидит не слишком близко к огню – шесть струн из скрученных втрое овечьих кишок, вымоченных в красном вине, а затем терпеливо просушенных мастером, не терпели избытка ни влаги, ни жары – Мариуш надел на палец резной костяной плектр и извлек на пробу первый звук. Терпимо. И начал играть.
Репертуар его был достаточно велик и разнообразен, чтобы играть весь вечер, не повторяясь без нужды, выбирая, что публике больше хочется в даный момент. Героические песни сменялись любовными рыцарскими балладами, композиции Николы Радомского – собственными сочинениями Мариуша. А что менестрель сам не поет – невелика беда. Всегда находились те, кому хватало духу затянуть знакомую песню, а остальные подхватывали, если слова знали, а то и вовсе горланили кто во что горазд. У Агнешки был приятный тоненький голосок, неплохого тембра, хоть и слабоват. Прошлый раз она несмело, краснея и комкая вшитую в пояс запаску спела Кредо и Богородицу. И гости стали улещивать корчмаря, чтоб отпустил ее спеть и сегодня.
- А кто вместо нее еду и выпивку носить станет? Я? И так не справляется! – ворчал старый Павел. – Но видно, что был польщен. Агнешка приходилась ему внучкой. Мать ее, Малгожата, стряпала на кухне, но на голос дочки тоже вышла в зал послушать.
На последнем куплете дверь отворилась и в корчму, громко смеясь, ввалились Збышек с приятелями. Кто-то из гостей было шикнул на них, но разглядев вошедших поспешно сник.
Збышек согнал тех, кто посмел занять его любимый столик, и потребовал лучшего вина, пива и снеди. Корчмарь, кланяясь начал таскать наедки, выставил на стол кубки для важного гостя и его друзей. Збышек и его люди, с богато украшенным оружием, в шапках с перьями, в остроносых сапогах с длинными и узкими голенищами или щегольских сапожках чуть повыше щиколоток, в цветных жупанах, венгерского кроя копеньяках на одно плечо, богатых ментиках из дорогого меха, подбитых шелком, яркие и шумные, как заморские птицы, привлекали к себе внимание толпы. Агнешка при виде новых посетителей тут же нахохлилась и, оборвав песню, бросилась помогать деду. Мариуш хмыкнул про себя и через проигрыш перешел к следующей мелодии.
Гости понемногу осоловели. Кто-то уже начал клевать носом и сполз с лавки. Кто-то наоборот - только вошел в раж и топотал ногами под быстрый краковяк с перебором. Соревнуясь, танцоры крутились, выделывая кшесаны друг перед другом, всячески стараясь показать себя. От голубцов с притопом дрожали доски пола и подскакивала посуда на столах. Танцоры крякали приседая, вскрикивали, ляпали себя руками по бедрам. Мариуш играл, то ускоряя, то замедляя темп, плектр порхал то вверх, то вниз по струнам. Наконец, совсем загнав танцоров, музыкант резко оборвал мелодию. Заботливо спрятав костяную пластинку в кошель – не потерять бы, а то придется опять пером гусиным мучиться - отпил воды из принесенного заботливой Агнешкой кухля, встал, покачавшись с пятки на носок, разминая затекшие ноги. Надо бы выйти на двор по нужде, да оставлять инструмент в зале нельзя. Закинув лютню в чехле на спину, Мариуш неспеша пошел к дальней двери, ведущей во внутренний дворик. Рядом с ней была лестница, ведущая на второй этаж, где в одной из каморок лежали его вещи. Завтра из села пойдет дальше торговый обоз, Мариуш приметил купца и его помощника в зале. Можно будет сговориться с ними.
- Эй, пан, еще играй! – кричали не желавшие униматься гости. – Еще!
Доходчиво показав, куда и зачем идет, Мариуш под дружный гогот вышел из корчмы на задний двор.

Уже свечерело. На небе мигали редкие пока звезды. В хлеву мычала скотина. Куры, днем постоянно толкущиеся под ногами, уже сидели на насесте, спрятав под крыло головы. В загородке гоготали гуси. Крадучись, пересек двор серый кот, и скрылся в тени за сарайчиком. Было еще тепло. Мариуш побрел мимо колоды, из которой поили скотину. Скоро потянутся на юг журавли, придет и ему пора перебраться в какой-нибудь город или к богатому пану зимовать. Было время, когда паны за него спорили между собой. А теперь если в дом пустят – на том и спасибо. Мариуш мельком глянул на свое отражение – вроде не старый еще. Виски черные, не седые. И спина прямая. Чем не жених. Ухмыльнулся невесело и разбил свое отражение рукой. Эта дорога ему заказана, что уж теперь.
- Пан музыкант! – Агнешка догнала его, когда он уже возвращался обратно на двор, завязывая шнурок на гульфике. – Пан музыкант, не ходите туда! Збышек лютует ох как! Он уже пьяный как чип! Дед в потай послал меня ваши вещи принесть. Все в сумках уже. И деньги вот. Вот, возьмите.
Наверняка корчмарь себя не обидел. Да и не в деньгах тут дело. Сроду Мариуш Каминский ни от кого не бегал и сейчас не станет! Но лицо доброй Агнешки белее мела, и губы прыгают. А грудь под тонкой полотняной сорочкой, густо украшенной на плечах мережкой, вздымается так часто, что норовит из расшитой цветами корсетки выскочить. Рука девушки теребит висящий на тоненькой шейке образок Ченстоховской Богоматери, что сам он привез когда-то из монастыря паулинов, что на Ясной Горе, да девчонке-несмышленышу отдал. Дануте своей он образок тот вез, да не сложилось.
Узелок с монетками в ее дрожащей руке чуть слышно звякает, монетки стучат, как зубы труса.
- Христом Богом заклинаю, уезжайте пан. Уезжайте. Убьет ведь он вас. Он бедовый - делает, что хочет. – Агнешка уж метнулась под навес, где хозяину в лицо ласково фыркает заждавшийся Явтух. Старый мерин косит глазом, словно спрашивает, неужто собрался наконец в дорогу? Долго же ты!
Мариуш осмотрел сумки. Ай да Агнешка – ничего не забыла. И сверток с лепешками в дорогу сунула. И мех с водой полон. Дождался, девица тебя из дому выпроваживает, ворота придерживает. Хорошо, пинка не дала, чтоб веселей бежалось. Мариуш вздохнул. Старому лису бой в его корчме не нужен, вот и выпроваживает занозу. А Збышек, коль захочет, пусть догоняет. На просторе разговаривать на клинках сподручней.
Погладив перепуганныю Агнешку по щеке, Мариуш накинул на плечи отороченный лисицей плащ и вывел под уздцы Явтуха со двора, прыгнул в седло и шагом двинулся прочь по улице. Лошади у коновязи перед корчмой прядали ушами, но не ржали. И на том спасибо.



***
Близилась полночь - миг, когда завтра, теряя свою эфемерность, стремительно становится полновесным, рассудительным сегодня. Чтобы в свою очередь откружиться, отплакать-отсмеяться и превратиться в паутинно-ажурное, невесомое вчера. Ни вернуться, ни исправить. Было - да и точка. Смирись, живи дальше, помни. Сколько таких вчера проводил он – не сосчитать. У походных костров, в лазарете, в поле, в лесу, в замках и корчмах. Один и в компании. Воя от тоски и смеясь за кухлем пива. К чему ворошить? Пролитого не подымешь.
Прикрыв на миг глаза, он представил, как через ржаное поле, на краю которого он спешился и разложил свой костерок, к нему бежит его Дануся. Чернокосая, черноокая. Певунья и хохотушка. Как он подхватит ее на руки, закружит над собой, а косы ее, с вплетенными лентами и монетками будут лететь по ветру. А потом они счастливые и утомленные ласками будут лежать под его плащом, слушая как шумит рожь, качаются-перекликаются колоски: «Любишь? Любишь? Любишь?». Он сорвет теплый колос и будет щекотать ее, а она примется в шутку отбиваться от него, а потом, осмелев, сама поцелует в губы, а потом, испугавшись собственной смелости, спрячет лицо за своими густыми волосами. Кольнуло сердце – не будет ничего этого. Давно уже его Данута замуж вышла, дитё другому родила и в огне немилосердном вместе с ним сгинула. Нет ее больше, и не будет уж никогда. Одному век в молчании коротать, как сам себе положил. Хорошо лютня есть – прокормит. Не понять неразумной Агнешке, что нельзя свой кусок хлеба, свой кусок сердца отдать. Сколько бы не сулили.
Разве знает Збышек, отродясь ни одной песни не сыгравший, как сладить с чудным инструментом? Как капризна ее природа, как следует беречь ее от тепла и холода, словно любимую женщину. Полировать теплом ладоней…
Носатый испанец Педро, которого невесть какими судьбами занесло под стены Варны, ласково называл свою подругу «тестудо». И рассказывал о странных зверях, со спиной из кости, что выходят из волн морских. Мол, из кости той мастера режут гребни для модниц. Перед самой битвой Мариуш выиграл ту лютню у азартного друга в кости. Педро сквернословил и грозился отыграться. Увы, войска султана Мурада II разбили их войско под стенами города. Педро так и не суждено было вернулся домой. Каким непостижимым образом его лютня уцелела? Мариуш привычно отогнал мысль, что из всех его товарищей по оружию, выбраться живым тем осенним днем повезло лишь ему.
А ведь ходили слухи, что кардинал Чезарини предлагал построить вокруг лагеря вагенбург, чтобы в окружении стен из повозок дождаться прибытия кораблей. Его б послушать, однако опытный воевода Трансильвании Янош Хуньяди, убедил всех, что прятаться за телегами недостойно армии, которая стремится к победе; это может быть только последним укрытием уже побежденной армии. Увы, реальность опровергла его слова. Они были наголову разбиты. Не пытайся король Владислав III Ягеллон лично убить бывшего султана Мурада, отрекшегося в пользу своего сына Мехмеда, может, иначе бы все повернулось, но король-рыцарь ринулся в безрассудную погоню и погиб в бою. Герой пал, обезглавленный подлым янычаром, пронзившим перед тем брюхо королевского скакуна, а прохвост Хуньяди, чтоб ему, с остатками армии бежал в Венгрию.
Мариуш ясно помнил тот день: битва была страшной. Гремели трубы, щелкали отпускаемые ловкими пальцами тетивы луков, словно сердитые аисты щелками своими клювами над полем. Стрелы и копья пронзали воздух. Одна из тяжелых турецких стрел, сверкающая синими перьями какой-то крупной птицы, досталась ему, пробив кожаный кафтан. Последнее, что видел раненый Мариуш прежде, чем потерял сознание – крест красный, на белом фоне. Флаг крестоносцев еще развевался по ветру над полем битвы. А когда пришел в себя, лишь безгласные людские тела устилали землю.
Паломники, что побывали в турецких землях, рассказывали по корчмах, что спустя годы после той битвы султан Мурад ІІ хранил голову поверженного Владислава в стеклянном сосуде с медом, признавая тем поступком отвагу короля. Правда ли это? Или правы те, что утверждали, что раз тело его так и не было найдено на поле боя, значит выжил он в тот день и бежал в Святую землю. А поселился позже с разрешения самого короля Португалии Альфонсо V на острове Мадейра. Говорили еще, что посольство, предложившее ему занять трон польский, вернулось ни с чем. Как знать? Может и так.
Костер прогорел. Звезды смотрели с небесного свода на перепутье. Обочины дорог заросли густой травой с длинными жесткими метелками. Ветер колышет ее, словно воды далекого моря, а чуть дальше уже ржаные волны бегут под его мерным дыханием за край неба. Благодатная тишина сентября, стрекочут кузнечики, поют цикады. Век бы слушал. Мариуш приподнялся на локте. За рекой, в ночной тиши явственно слышался пока еще далекий звонкий цокот подков. Всадники. Крестьянских лошадей никто таким аллюром гнать не станет, да и звук другой. Уже слышно, как бряцает оружие, задевая стремя. Похоже, за ним, голубчики, едут. Пора и его клинку свет увидеть. Затоптав остатки костра, Мариуш проверил, хорошо ли привязан Явтух. Конь пасся вокруг тонкой осинки, невесть откуда выросшей среди поля. Видать ветром семечко занесло. Что ж – самое время ему встречать ночных гостей.

***
Их было четверо. Пятый, видимо, захмелев больше остальных, остался в корчме. Мариуш смотрел на подезжающих снизу вверх. Клинок ждал своего часа у пояса, замшевая рукоять просилась в ладонь.
С немым что разговаривать – все равно не ответит. Поэтому молодчики куражились, заставляя лошадей описывать круги, пугая жертву, перебрасывались шуточками, подбадривая и накручивая друг друга. Словно самого Мариуша тут и нет. Словно он вещь, навроде вожделенной лютни, схороненной им от греха подальше в сторонке в густой ржи. Как бы не пострадала от неосторожных рук.
- Ну что, пан музыкант? Отдашь свою игрушку? – Збышек наконец обратился к добыче. – Поторопись, пока я не передумал платить за нее!
Мариуш покачал головой. Не этому юнцу заставить его нарушить обет. Да и о чем с ними говорить? Единственный понятный им язык – тумаки. Но как воевать пешему с конными без копья? Повторять подлый прием янычара менестрель не собирался – лошадок было жалко. В чем их вина?
- А давай так, пан музыкант: сойдемся в честном бою, - подельники хором заржали. – Чей верх, того и музыка! Тебе меч одолжить или свой найдется?
Мариуш, словно размышляя, переводил взгляд с одного противника на другого. Потом медленно откинул полу плаща, показав пристегнутые к поясу ножны, и кивнул, мол согласен.
Парни спешились, держа в поводу коней. Соперники обнажили клинки, отсалютовали друг другу. Опытный воин не начинает драку первым. Выжидает, давая новичку показать знакомые тому приемы. Кто первый начал атаку – выдохнется быстрее. Хоть и не всегда. Войт любил своего сына. Збышек явно брал уроки у хорошего учителя. Многие его атаки были очень неплохи. Пока они кружили по перекрестку, нанося удары и отбивая выпады противника. Месяц и звезды освещали место поединка, лошади и люди отбрасывали причудливые тени, угли, оставшиеся от костра, казались таинственными красными глазами затаившихся зверей. Потревоженные цикады молчат, зато пыхтит грузный Збышек, тяжело переводит дух отвыкший от таких развлечений жилистый Мариуш. Звон столкнувшихся в рубке клинков, вот лошадь переступила с ноги на ногу, резко взмахнула хвостом, отгоняя слепня. Негромко переговариваются трое зрителей, чтобы не мешать поединщикам. К этим звукам внезапно добавляется стук копыт одинокой лошади. Кто-то скачет во весь опор. Верно, захмелевший товарищ нагоняет своих подельников.
Мариуш наносит удар снизу вверх, целя в локоть вошедшего в раж Збышека, выбитый из руки парня клинок серебристой полоской отлетает в примятую траву. Поединок окончен. Мариуш легко ткнув острием в ямку между ключиц Збышека, обвел взглядом противников. Все довольны?
Из-за поворота вылетел четвертый молодчик из свиты войтова сынка. Поперек его седла кулем висело женское тело. С головы пленницы слетел чепец и растрепанные светлые косы чертили кончиками дорожки в пыли.
- Упредить его хотела! Стерва! – наездник спрыгнул сам и стянул перепуганную Агнешку с седла. – А после людей подбивала тебя, Збышек, вязать.
- Не троньте ее! – Слова даются трудно. Гортань и язык отвыкли от человеческой речи. Шесть лет – срок немалый.
- Тю! Да он и не увечный вовсе! – Один из приятелей Збышека, высокий и голенастый, словно петух, сплюнул себе под ноги. – Людям головы дурит, чтоб гроши охотней кидали! А сам не хуже нашего гуторит!
- Бросай оружие. – Збышек дышит тяжко. – Не то порешим девку! Ну!
Лицо Агнешки белее сметаны, один из мерзавцев держит у ее шеи турецкий кинжал. Мариуш медленно разжимает пальцы, и верный клинок мягко падает в высокую траву у ног хозяина.
- Теперь тащи сюда свою бряцалку. Живо!
Мариуш идет по кромке поля. Рожь высокая, сверток с лютней в ней не виден. Не жить им с Агнешкой. Збышеку свидетели его молодецкой удали не нужны. Ведь не упустят своего подонки – потешатся с девкой напоследок, покуражатся. Мариуш кусает губы от бессильной злости. Что стоят все его навыки, опыт, храбрость, если он не смог с юнцами справится?! Пожалел шашку марать. Теперь непролитая им кровь обернется против него же. Проучить хотел, не убивать зазря. Занесся, думал, что его мастерства мечника с лихвой хватит на сельских парней. Теперь за его гонор Агнешке своим девичеством платить. Нелюди!
Мариуш несет лютню бережно, как младенца. Последний раз пальцы оглаживают грушевидный палисандровый корпус, невесомо скользят от порожка вверх по ладам, касаются искусно прорезанного в середине деки цветка. Больше ему не играть на ней. Да и непутевый Збышек вряд ли долго будет тешиться новой игрушкой – лютня капризна, долго строй не держит, чтобы играть на ней следует запастись терпением. Как бы в сердцах не разбил.
- Иииии! – державший Агнешку подельник опрометчиво убрал лезвие от ее горла и вознамерился смачно поцеловать жертву в губы. Извернувшаяся девушка, как лисичка, тяпнула его за руку и кинулась в рожь. Наивная девочка, некуда ей бежать – в поле она, как на ладони, а если и схоронится в густой ржи, со Збышека станется запалить делянку. Потом отбрешется, что сухая молонья шибанула. Что ему чужое горе.
Увлеченные своим нечестивым занятием молодые бездельники, были застигнуты врасплох выехавшим из-за поворота войтом со свитой. Рядом с широкоплечим массивным войтом, похожим на кряжистого медведя, зачем-то вставшего на задние лапы, на муле ехал сухонький невысокий старичок в скромной суконной одежде и с походным набором для письма. Он, забавно жестикулируя, пытался что-то втолковать войту, но тот лишь отмахивался.
- Вы что, вражьи сыны, творите? – Вопрос ответа не требовал: к шее стоящего перед Збышеком на коленях Мариуша был приставлен клинок, двое молодчиков волокли по полю к дороге расхристанную простоволосую Агнешку в порванной сорочке.
- Отец! – Збышек наморщил лоб, соображая, что же сказать дальше.
- Молчи! Позор твой, да на меня тенью ложится. Слишком долго я ждал, пока ты в ум придешь. Видно, уж не дождусь. – Войт по-медвежьи рыкнул на сына и дал знак страже. – Взять их!

***
Мариушу пришлось вернуться с войтом и писарем в «Три рыбки». Переодетая и причесанная Агнешка в лучшем чепце, в котором только в церковь ходила, хлопотала над его шеей, споласкивая чистое полотно в розовой от крови воде. Дед ее, выставив из корчмы посетителей, а на стол лучшую посуду и яства, вернулся за стойку. В корчме вкусно пахло тестом – мать Агнешки ставила пироги в печь.
- Вы уж простите, милсдарь Мариуш, что все так обернулось. Один он у меня. Мать баловала нещадно, да и я, каюсь потворствовал. Впредь уж не стану. И он, и дружки его беспутные перед сельчанами за каждую вину ответ держать будут. Мое слово крепко. Да кабы я знал, что вы у нас проездом, сам бы зашел вашу лютню послушать.
Соблюдать нарушенный обет далее было не с руки – войт таких шуток может и не понять. Тем более, когда старик последний раз встречал Мариуша Каминского, тот во весь голос пел для ясновельможного пана Бржезинского с супругой. Мариуш заверил войта, что раз лютня его цела, так и он зла не держит. Получивший откупного за Агнешку корчмарь тоже помалкивал.

***
Явтух, вновь привязанный под навесом на дворе корчмы, в свое удовольствие хрупал овес из торбы. Мариуш проведал его, потрепал по шеи и угостил яблоком. Тугая повязка натирала шею, ну и пес с ней. Заживет, как на собаке. У него и так вся шкура на спине полосатая от турецких шашек да батога, шрамом больше, шрамом меньше. Размяв плечи, Мариуш поплелся в свою каморку. Обоз отправлялся на рассвете. Надо бы поспать хоть немного перед дорогой.
Данута, прижимая к себе темноволосого малыша печально смотрела на него сквозь огонь, а он все никак не мог добежать. Вот уж пламя совсем заступило ее. Глаза слезятся, нечем дышать. Стены родного замка рушатся, обломанными черными запеченными зубами смотрят в небо. Не избыть ему вины.
- Матка Боска Ченстоховска! Защити и помилуй! – Робкие шлепки босых ног по полу. – Что же пану музыканту сниться, что он так стонет?! Пан музыкант!
Мариуш резко садится на измученной сбитой постели. Данута?! Нет. Агнешка, это со сна показалось, что косы черные. Тоненькая фигурка в белой сорочке с платком на плечах светится в лунной полоске из окна.
- Пан музыкант стонал так страшно! Может, воды принести?
Мариуш кивает, горло опять саднит. С непривычки, наверное. Он сегодня никак свой голос узнать не мог. Странный какой-то, чужой.
Вода холодная. И пальцы Агнешки, что держат глиняную запотевшую кружку тоже влажные и прохладные. Пока он жадно пьет, девушка решается и осторожно кладет прохладную ладошку ему на лоб. Становится легче.
- Ты совсем замерзла. Ступай к себе. Спасибо, что разбудила, пташка. – Мариуш утирает рот тыльной стороной ладони, возвращает пустую кружку.
Агнешка кивает и тихонько идет-плывет в лунном свете к дверям. Поставив кружку рядом с кувшином на полку, она оборачивается и робко спрашивает, словно не знает, можно ли:
- Пан музыкант все какую-то Данусю звали. А кто она?
- Невестой мне была, пташка. Давно. Нет ее более. Умерла. – слова даются с трудом, словно кто горло в кулаке сжал.
- Болела? – в голосе девушки участие и тихая печаль. – У меня сестра была, той зимой грудная хворь забрала.
- Нет, пташка. Мою Дануту пожар забрал. И сына. Михала. – Мариуш комкает в кулаке ткань.
- Пан скучает по семье? – босые ноги шлепают обратно. – Потому пан молчал так долго?
- Скучаю. – признается Мариуш. – Виноват я перед ними, пташка. Обет молчать во искупление дал.
- Что же пан сделал, что так казнит себя? – Агнешка смотрит серьезными серыми глазами, словно в сердце его читает.
Понемногу Мариуш выкладывает ей все, что болит внутри, горит, гложет сердце и туманит мысли. Он вернулся из-под Варны, тощий, что тот кот мартовский. Без денег, без славы, больной. И узнал от людей, что его Данута вышла за Дариуша. Младший брат забрал ее в замок. Уже и сын есть, наследник. Мариуша как водой окатили. Некуда ему возвращаться. Да и незачем. Так он и пошел с лютней по дорогам бродить. Песни сам сочинять стал. Хорошие песни, душевные, разбитым сердцем выстраданные. Подхватили их люди, понесли. Про войну, разлуку, да про невесту, что рыцаря своего не стала дожидаться, а за другого замуж пошла. Как-то на ярмарке довелось с братом столкнуться. Мариуш сделал вид, что не признал его, скрылся в толпе. Ушел дальше бродить по Речи Посполитой. Когда поостыл да вернулся в родные края, узнал черную весть. Нет больше замка, нет брата, и жены его с сыном тоже. А есть письмо на его имя, у стряпчего хранящееся. А в письме том весточка от брата покойного, чтобы если свидеться не доведется, знал бы Мариуш, что, когда отправился он в поход во славу Божию, оставил дома Дануту в ожидании. И чтобы не чесали люди языками, Дариуш взял ее в жены и сына своим признал.
Тонкая девичья сорочка промокла от слез. Агнешка гладит темные волосы Мариуша и что-то тихо причитает по женскому обычаю, а тот, уткнувшись в нее, как ребенок в материнское лоно, глухо всхлипывает.
- Так то, пташка. Не исправить мне тех песен. Поют их люди, помнят. А это не Данутка моя меня не дождалась, а я свое обещание вернуться нарушил. Моя вина. Мой грех. – Мариуш отстраняется. Встав, идет к окну, глядит в ночное небо.
- А ты новую песню напиши. – Агнешка подходит неслышно, доверчиво обхватывает за пояс, утыкается лбом в спину. – Пусть и ее поют.


***
Мариуш собрался затемно. Агнешка проводить на двор не вышла. Наверное, спит еще горлинка.
У колодца набирала воду Малгожата. Мариуш спешился, помог вытянуть ведро. Плеснул немного в колоду для Явтуха, застоявшийся конь нетерпеливо прядал ушами.
- Пан музыкант теперь нескоро вернется? – Малгожата спрятала руки под запаску, робко переступая босыми ступнями. – Где теперь играть станет?
- Как дорога ляжет. – Мариуш пожал плечами, выводя коня со двора.
- Ой, прошу пана о милости. – Женщина осеклась было, но затем продолжила. – Увез бы пан мою Агнешку от греха. Отыграется на ней Збышек, а не он – так приятели его. Крепко пан им в печенках сидит. Не забудут! А заступиться некому. У меня сестра в Каменце. Может к ней? Век Бога молить стану!
- Да поедет ли со мной Агнешка? И что люди скажут? Не родственник я ей, не муж законный. Ославят девицу ведь.
- Слова людские ветер пусть носит. А тут ей остаться - беда. – Малгожата с надеждой смотрела на Мариуша.
- Быть по сему. Собирай ее в дорогу. Только быстро – обоз ждать не станет. А в одиночку нам с ней ехать опасно.

***
Не успел Мариуш вернуться на двор, ведя в поводу Явтуха, как из дома вылетела встревоженная Агнешка, увидала Мариуша и кинулась к нему на шею.
- Ой, пан. Думала – уехали вы. А я так вам спасибо и не сказала. Может, пан бы еще с нами остался? – Агнешка закусывает губу, смотрит жалобно.
- Не поймешь тебя, пташка. – Мариуш усмехается лукаво. – То с двора гонишь, то ехать не пускаешь. А что, со мной людям песни петь поехала бы?
- Ой пан, поехала бы! С превеликой радостью! – Агнешка прижимает руки к груди. – А то пан так шутит? Или правда можно?
- Коли родные пустят, так взял бы. – Мариуш поправляет пояс. – На два голоса песни петь лучше.

***
Явтух размеренно шел за повозкой. Мариуш искоса поглядывал на разомлевшую на солнышке Агнешку. Лучи золотили легкий пушок на девичьих щеках, подсвечивали янтарные прядки у лица, сухие травинки. Девушка наморщила курносый конопатый носик и тоненько чихнув, проснулась. Огляделась спросонья, увидела Мариуша и счастливо улыбнулась, яркий румянец окрасил ее щеки и лоб.
А, может, и не так уж я и стар для нее? Время покажет. Мариуш блаженно прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу. Колеса повозки оставляли неровные колеи в дорожной пыли. Ржаные колоски шептались о чем-то с ветром, словно вновь несмело спрашивали: «Любишь?!»

@темы: мои опусы

---

Экспекто Патронум!

Гермиона обвела глазами Большой зал. Ученики, учителя, приглашенные гости собрались, чтобы отметить годовщину так дорого доставшейся всем победы над Темным лордом. Гарри и Рон уже прибыли. На стуле справа от Гарри лежал его потрепанный гриффиндорский шарф, словно резервируя место для нее. Гермиона невольно улыбнулась этому проявлению дружеской заботы и продолжила осматриваться, но ее подопечного нигде не было видно. Опять опаздывает! Что на этот раз его задержало? Гарри и Рон, заметив ее в дверях, махали руками. Гермиона помахала в ответ, но вместо того, чтобы идти к ним в очередной раз методично обшарила зал взглядом. Его здесь нет, однозначно.
Повернувшись на каблуках, девушка быстро вышла из зала, недоумевая, куда же ей отправится на поиски. Пройдя несколько шагов, она разминулась с встрепанными спешащими мальчишками-шестикурсниками из Гриффиндора, они влетели в зал, на ходу обмениваясь приветствиями с однокашниками. Похоже, они с кем-то опять повздорили, судя по донесшейся фразе «больше не сунется». Взвинченная Гермиона подошла к окну, всматриваясь в сумеречный пейзаж. Под деревом у озера никого не видно. Квиддичное поле закрыто на реставрацию, там ему делать нечего. Гермиона подумала было проверить комнату, но практически сразу отмела эту идею и отправилась к лестницам.

***
Путь на восьмой этаж был достаточно долгим, чтобы Гермиона успела как следует разозлиться. Мало того, что теперь никак не успеть в зал до начала торжественной части, а пробраться на ее почетное место за столом учителей незамеченной нечего и мечтать, а ведь ей еще и речь произносить придется. Кошмар! А все из-за него! Нашел время внимания к своей персоне добиваться! Если бы не тот факт, что она обязана постоянно держать его под надзором, Гермиона бы давно плюнула на все и отправилась бы к друзьям. Но директор сразу заметит, его отсутствие. Не может же она ответить, что понятия не имеет, куда девался ее подопечный.
- Малфой! – Ну разумеется он был здесь. Как и все предыдущие разы, этот несносный слизеринец опять сидел, прислонясь к стене в одном из самых опасных мест Хогвартса на данный момент. Мерцающие синими сполохами Сдерживающие чары не давали пострадавшим от Бомбарды Максима каменным сводам рухнуть на голову учащимся, но проход через этот коридор все равно был закрыт. Именно это и привлекало сюда этого безголового любителя уединения. Завалы из щебня и каменных блоков, частично расчищенные, кое-где совсем перекрывали проход, магические факелы на стенах не горели. Единственным источником света была принесенная самим Малфоем свеча, в неверном свете которой Гермиона старалась теперь пересечь коридор, не подвернув лодыжку и не испачкав парадную мантию.
Сидящего прямо на куче битого щебня и каких-то обломков Малфоя целость и чистота его мантии, похоже, вовсе не волновали. Он сгорбился, уткнувшись лбом в колени, и никак не отреагировал на сердитое пыхтение девушки, стоящей рядом, как и на ее зов ранее.
- Малфой! Я к тебе обращаюсь! – Гермиона пнула небольшой камешек, и он, стукнув по лакированной туфле парня, отскочил обратно. – Что ты здесь забыл?! Все уже в зале!
- Отлично. – позу паршивец не сменил, поэтому его голос звучал издевательски-неразборчиво. – Думаю, тебе следует поспешить к ним, а то все удивятся, что тебя с ними нет в такой торжественный момент.
- Я была там! Но поскольку ты не соизволил явиться – мне пришлось тебя искать. Идем!
- Зря потратила время. Я никуда не собираюсь идти. – Малфой выпрямил спину и обхватил колени сцепленными в замок руками. – Мне и тут неплохо.
- Ты издеваешься?! – Гермиона смахнула с рукава каменную крошку. – Ты должен быть в зале, со всеми!
- Кому должен? Неужели ты думаешь, что хоть кому-то в этот светлый день будет дело до того, в зале я или нет? – Малфой повернул голову к ней, и пламя свечи высветило ссадину на его скуле, лопнувшую губу и подбитый глаз. – Уверяю тебя, мне доходчиво объяснили сегодня, что мое появление там не приветствуется.
- Ого! Так ты из-за этого тут спрятался? Чтобы не появляться в зале в потрепанном виде? – Гермиона досадливо поморщилась. – Это же все элементарно в порядок приводится. Сказал бы сразу, давай я косметические чары наложу, никто и не увидит.
- Обойдусь! Не трогай меня! – Малфой слишком резко взмахнул рукавом отстраняясь, и свеча тут же погасла.
В навалившейся на плечи темноте два возгласа раздались почти одновременно:
- Люмос!
- Не смей!
Магический свет - одно из первых заклинаний, что учат маленькие волшебники. Им нельзя обжечься, он считается одним из самых безопасных вариантов, когда нужно осветить дорогу, осмотреться. И первой реакцией волшебника на темноту скорее всего окажется Люмос. Увы, проход через восьмой этаж был закрыт не просто так - сдерживающие раздробленные камни чары, к сожалению, нестабильны и не предназначены для длительного использования. Разумеется, их постоянно подпитывали и обновляли, но стоило добавиться даже такому незначительному выбросу магической энергии, как сеть заклинания пришла в движение, синеватые нити начали лопаться, и каменные глыбы обманчиво медленно, словно нехотя, начали откалываться от свода и падать. Один из блоков впечатался в пол, отрезая выход к лестнице.
- Бежим! – вскочивший на ноги слизеринец клещом вцепился в руку ошарашенной Гермионе и потащил ее за собой вглубь коридора, уворачиваясь от каменного дождя.
Получив увесистым обломком по запястью, Гермиона вскрикнула и выпустила из пальцев палочку. Драко петлял как полоумный заяц, девушка, как привязанная, мчалась за ним, невольно поскуливая от ужаса. Внезапно молодой человек выпустил ее руку и метнулся вдоль стены в одну в другую сторону несколько раз, словно не мог решить, куда же бежать. К изумлению запыхавшейся Гермионы, на стене все-таки проступил контур небольшой двери, в которую Малфой тут же и втолкнул ее. Они упали на пол, а за закрывшейся дверью Выручай-комнаты с жутким грохотом рухнули наземь остатки каменного свода.

***
Воздух в комнате слабо светился, позволяя видеть друг друга, хотя никаких ламп, светильников или факелов не было.
- Ооооо! Мое плечо! Похоже я его выбил, когда дверь открывал или когда падал. – Драко сел, распустил здоровой рукой завязки мантии и принялся осторожно ощупывать пострадавшее место. – Ты как, Грейнджер, цела?
- Рука только болит. Пальцы, вроде, слушаются. Ушиб. – Гермиона подвигала пальцами и скривилась. – Немного больно, но ничего серьезного. И палочка там осталась.
- Легко отделались, в общем. – Драко, поморщась от боли в плече, встал и подал здоровую левую руку Гермионе.
- Ты знал, что Выручай-комната на месте?! Я думала, она сгорела дотла…
- Надеялся. Та каменюка перекрыла нам выход, а пробежать весь коридор мы в любом случае не успевали. – Драко привычно пожал плечами и со свистом втянул воздух. – Вправить сможешь?
Гермиона с сомнением посмотрела на него. Действовать нужно было быстро, это она помнила. Потом мышечный спазм не даст сдвинуть сустав. Плечо быстро опухало, это видно было даже через рубашку. Возможно, плечо не просто вывихнуто, но и сломано. Тогда трогать его нельзя, но увы, в человеческой клинике без рентгена этого не определить, а каким заклинанием вместо рентгена пользуются в Мунго она не знала. Малфой выжидающе смотрел на нее. Придется пробовать вправить сустав на месте, иначе правая рука слизеринца не будет действовать, а если они тут надолго застрянут, вообще могут понадобится серьезные меры, чтобы спасти ему рабочую руку.
Гермиона зашла Малфою за спину, рукой чуть нажав на лопатку, чтобы он наклонился вперед. Правая рука парня висела плетью. Подсунув свою левую руку под нее, и придерживая за грудь своего невольного пациента, Гермиона осторожно развернула травмированную руку за запястье ладонью вперед, затем потянула ее вниз от себя. Продолжая тянуть травмированную руку от себя, девушка постаралась приподнять ее при этом снизу вверх и вперед, остро сожалея о том, что не вышла ростом. Бледный до синевы Малфой шипел при этом сквозь зубы что-то нецензурное. То, что сустав все-таки встал на место обоим казалось чистым везением. На всякий случай Гермиона стащила с шеи свой шарф и скатав валиком сунула под мышку пострадавшему. А из его шарфа сделала нетугую фиксирующую повязку, чтобы дать плечу восстановиться. Проверив пульс на обоих руках под недоумевающим взглядом Малфоя, она успокоила его, что пульс примерно одинаковый, значит, угрозы потери конечности из-за пережатых сосудов нет. Тот скептически фыркнул, и издевательски поинтересовался, нет ли у целительницы Грейнджер рекомендаций для него.
- Воздержаться от занятий спортом. – Гермиона свела брови к переносице. – Еще можешь прикладывать к плечу теплый влажный компресс, чтобы расслабить затвердевшие и воспаленные мышцы. Также можно приложить разогретые травяные пакетики. Но только для этого нужно выбраться отсюда...
- А я -то как раз собирался поймать пару снитчей! – закатил глаза слизеринец. – Надо осмотреться, в коридоре вроде уже тихо, больше ничего не падает.
- Стой! – Гермиона схватила его за руку, к счастью, за левую. – Там же сейчас дышать нечем! Пыль в воздухе наверняка еще держится.
- Не подумал. Что ж, придется подождать, пока осядет. – Малфой развернулся и пошел по периметру осматривая небольшую комнату. Увы, она была пуста. Им повезло, что она вообще сработала на отчаянную просьбу слизеринца про укрытие. Неровные стены чуть заметно подрагивали, будто комнате сложно было поддерживать заданную форму.
- Знаешь, Грейнджер, на твоем месте я бы не стал тут колдовать. – Малфой повернулся к Гермионе. – Боюсь, комната и так в любой момент может схлопнуться. Надо бы придумать, как поскорее выбраться отсюда.
- Я и не собиралась! – Гермиона вспыхнула до кончиков ушей. – Я же случайно! Свет погас, и я машинально сказала Люмос… Знаешь, я когда с родителями жила, у нас электричество как-то отключили - обрыв проводов на линии. Неважно! Света целый день не было, а я все равно выключатель в ванной, заходя, поворачивала, даже зная, что ничего не включится. Просто по привычке.
- Лучше подумай, что нам теперь делать. Ты же у нас самая умная ведьма столетия! – Малфой с удовольствием бы скрестил руки на груди в любимой позе, но пока плечо не позволяло.
- Думаю, нам нужно как-то послать весточку наружу, что мы живы. Чтобы нас вытащили отсюда. Не уверена, что мы сможем выбраться сами. Но сначала нужно дождаться пока пыль осядет и осмотреть коридор. Если нас не завалило совсем, и есть проход через коридор– мы сможем позвать на помощь из окна. Наверняка нас уже ищут! Ты не заметил, напротив какого по счету окна мы были, когда открылась дверь?
- Знаешь, как-то не считал. Не до того было. – Малфой снисходительно усмехнулся.
- Жалко, что все окна с одинаковым орнаментом, было бы легче определиться, если мы не увидим другие окна из-за нагромождения камней. Но, думаю, я смогу высчитать. Окон в этом переходе должно быть одиннадцать. До середины коридора мы не добрались. Так что от лестницы это окно было третье или четвертое. Наверное.
- И что нам это дает? Ты летать умеешь? Или покричим? – Драко не решился опереться на чуть подрагивающую стену и вернулся к центру комнаты. Стараясь не тревожить плечо, он сел, неловко согнув длинные ноги.
- Если бы у меня был зачарованный галеон, можно было бы написать Гарри и Рону… - Гермиона подошла и села рядом, слегка подпирая его слева. Малфой чуть заметно скривился, но отстраняться не стал – так сидеть было гораздо удобнее.
- Но у тебя его нет.
- У меня вообще ничего нет. – хмыкнула Гермиона. – Ремешок сумочки лопнул, и она валяется где-то под камнями, как и моя палочка. А без нее…
- Есть еще и беспалочковая магия, если ты не в курсе. – Малфой чуть толкнул ее плечом. – Может, попробуешь, раз такой случай выпал.
- Я в ней не сильна. Извини, что разочаровала. Но ведь у нас есть твоя палочка! Как я могла забыть?! Мы же можем вызвать Патронуса! Для этого даже дверь открывать не надо.
- Зато надо колдовать в магически нестабильном объекте.
- Рано или поздно нам нужно попытаться. Без магии нам не выбраться. – Гермиона повернулась к собеседнику. – Давай рискнем, вдруг не получится открыть дверь.
- Вперед. – Малфой подцепил здоровой рукой петлю, вытащил из правого рукава свою палочку из боярышника и протянул собеседнице. – Дерзай. Надеюсь, ты сможешь вызвать его чужой палочкой.
- Ты предлагаешь мне свою палочку?! – Гермиона опешила. – Ты уверен?
- Я не смогу его вызвать. Значит, остаешься ты. – Драко невесело усмехнулся. – Пользовался же Поттер ею, значит и ты сможешь.
Увы, палочка была иного мнения. Слабое свечение на ее конце так и не стало телесным Патронусом, а комнатка, казалось, стала меньше.
- Не выходит! – Гермиона вернула бесполезную в ее руках палочку Малфою. – Может, дело в том, что Гарри тебя разоружил? А я ей не хозяйка…
- Хочешь, чтобы я тебе ее после упорного сопротивления отдал? – Малфой приподнял бровь, скопировав любимый прием Снейпа. – Только не покалечь меня еще больше!
- Может, ты все-таки сам попробуешь? Когда рука пройдет? – Гермиона подтянула сползшую с плеча мантию, еще пару минут назад нарядную и украшенную теперь разводами грязи и прорехами. Вечернее платье под ней тоже выглядело довольно жалко, пострадав в неравной борьбе с камнями.
- Я не смогу вызвать Патронуса. – Малфой вызывающе вскинул побородок. – Можешь смеяться, но видимо, я непроходимый тупица в этом вопросе. Даже таких искр, как у тебя, не выходит.
- Может, ты что-то не так делаешь? – Гермиона не собиралась так просто сдаваться. – Давай попробуем разобраться, почему у тебя не получается!
- Мерлин! Я был Пожирателем, Грейнджер! Что-то я не слышал, чтобы таким, как я, была доступна светлая магия Патронуса! – Малфой сорвался на крик.
- Гарри говорил, что у Снейпа был Патронус. – Гермиона осторожно положила руку на предплечье слизеринца, ее голос был тихим, но твердым. – Значит, нет ничего невозможного. Просто тебе нужно найти правильное воспоминание, и все получится.
- Знаешь, у меня как-то не очень с хорошими воспоминаниями. – Малфой высвободил руку и потер висок. – Может, ты все-таки попробуешь вырвать у меня палочку и вызовешь сама?

***
Собравшиеся в Большом зале негромко переговаривались, создавалось впечатление, что под его сводами гудел улей деловитых пчел. Гарри с Роном недоуменно посматривали на двери - место Гермионы рядом с ними все еще пустовало.
- Куда ее понесло? – Рон в очередной раз шмыгнул носом: подхваченная пару дней назад простуда все еще давала о себе знать. – Помахала, развернулась и исчезла. Да что это с ней?!
- Думаю, все дело в Малфое. Она явно кого-то искала. – Гарри поправил очки. – Макгонагалл и Министерство допустили его на седьмой курс только при условии постоянной опеки.
- Велика радость, быть опекуном Хорька! Зачем она согласилась? Могла же отказаться!
- Ты же знаешь Гермиону. Она всегда готова помочь ближнему с учебой, даже если он Малфой.
- Да уж. Сколько ее приходилось уламывать, чтобы списать дала! Помнишь?
- Она хотела, чтобы мы шевелили своими мозгами. – Гарри пожал плечами. – И была права.
- Могла бы хоть поздороваться с друзьями как следует! Мы ее с Рождества не видели! - Рон вытянул затекшие ноги. – А она за Малфоем по замку бегает. Скоро Макгонагалл речь толкать будет, а ее все еще нет. Я, между прочим, соскучился!
- Ну так вернулся бы в Хогвартс доучиваться, а не шел в Аврорат. Видел бы Гермиону чаще. Но ты прав, что-то долго ее нет. Может, случилось что – словно подтверждая слова Гарри, замок сотрясся как от удара. Волшебники вскочили со своих мест, поднялась суматоха. Кто из младших заплакал.
Директор Макгонагалл, применив Сонорус и наведя какое-то подобие порядка, отрядила часть преподавателей выяснить, что случилось. Портреты с верхних этажей наперебой докладывали о клубах пыли и каменной крошке на лестнице, но сказать точно, что произошло, они не могли – все картины, что висели в запретном коридоре, были временно перемещены в более безопасные места. Гарри и Рон поднялись на восьмой этаж вместе с учителями. Картина разгрома была впечатляющей – потолок обрушился, погребя под собой все труды по восстановлению помещения. Когда совместными усилиями под руководством профессора Флитвика удалось немного расчистить проход и убрать в сторону здоровенную глыбу, перегородившую выход на лестницы, Гарри тут же прошел немного вперед и послал вглубь коридора Хоменум Ревелио. Заклинание не дало результата.
- Хвала Мерлину, - выдохнула директор Макгонагалл. - Никто из учеников не попал в эту ужасную западню!
- Гарри, - на резко побледневшем лице Рона, кое-где вымазанном пылью, яркими точками выделялась россыпь рыжих веснушек. – Смотри!
Гарри тихо охнул – в руках друга была знакомая бисерная сумочка с разорванным ремешком. Та самая, с которой их Гермиона не расставалась во время поисков крестражей.
- Ты же не думаешь, что она тут давно лежит? – Рон переминался с ноги на ногу.
- Сумочка была на ее плече сегодня, я еще подумал, что ее привычки нисколько не изменились. – покачал головой Гарри.
- Смотрите, Минерва, тут чья-то палочка. Я точно видел ее раньше, но никак не могу вспомнить в чьих руках! – встревоженный профессор Флитвик, балансируя на груде щебня осторожно спустился и протянул свою находку.
- Гермионы! – разом сказали Гарри и Рон. – Это точно ее палочка.
- Мерлин! Но что ей делать здесь, когда мы все ждали ее в Большом зале?! – Минерва Макгонагалл смотрела на молодых авроров так, словно они все еще были ее учениками, учинившими очередную шалость. – Мистер Поттер? Мистер Уизли?!
- Думаю, она искала Малфоя, Драко Малфоя, мэм. – Гарри осторожно коснулся руки директора школы. Он старался подобрать слова так, словно от этого зависела жизнь их подруги. – И полагаю, что они оба где-то здесь.
- Вы хотите сказать, что, если заклинание поиска не сработало?! – Директор зажала рот ладонью, словно запрещая себе закончить фразу.
- Минерва, дорогая! Не надо отчаиваться! – Флитвик взял коллегу за вторую руку и легонько сжал, возвращая к реальности. – Радиус заклинания невелик. Тут много помех, возможно, оно просто отразилось от преграды, за которой дети скрыты от нас. Мы расчистим завал и попробуем еще. Возможно, они лежат в беспамятстве, и заклинание их не распознает. Мы непременно их отыщем! Будем работать посменно, Гарри, Рон, организуйте команды! За дело!

***
Драко не знал, сколько они уже сидят вот так. Временных ориентиров – никаких. Сколько прошло с момента обвала? Час? Два? Три? За это время он несколько раз пробовал осторожно взмахнуть палочкой и вызвать Патронуса. Тщетно. Рука слушалась плохо. Он в очередной раз пожалел, что не амбидекстер. Увы, левой нужное движение не выходило вообще. А может, все дело было в том, что никак не удавалось подобрать заклинание-ключ, достаточно светлое и радостное, чтобы заклинание сработало.
- Сделаем паузу. – Гермиона видела, что Малфой отчаялся. – От того, что ты злишься на себя, лучше не станет.
- Прекрати меня жалеть! – слизеринец взвился на ноги как ужаленный. – Я не нуждаюсь в жалости … такой как ты!
- Ты хотел сказать «грязнокровки»? – Гермиона размяла затекшую спину, передвинула поудобнее ноги, осторожно повращала ушибленным запястьем.
- Извини. – Малфой стоял к ней спиной, можно было с легкостью решить, что ей почудилось это слово. – Ничего не выйдет. Попробуй сама.
- Уже пробовала. Палочка упрямится не хуже тебя. – Гермиона поправила растрепавшиеся волосы, потом просто распустила их. Что смысла в прическе, если на бал ей уже не попасть? Так хоть голове легче будет.
Малфой дошел до двери и осторожно попытался открыть ее. Дверь не поддалась. Вероятно, ее привалило чем-то тяжелым снаружи.
- Бесполезно. – парень стукнул по двери кулаком. – Без бомбарды завал не прошибешь. И неизвестно еще, что там за дверью. Может, там и вовсе не пройти.
- Патронусу стены не помеха. – Гермиона приглашающе похлопала ладонью по полу. – Если хочешь выбраться, тебе придется его освоить. И лучше начать сейчас.
- Ты ведь не отстанешь? – Малфой поправил тугой воротник парадной рубашки и неохотно присоединился к девушке.
- Движения у тебя правильные. И произносишь заклинание ты верно. – Гермиона задумчиво провела пальцем по трещине в дощатом полу. – Значит, все-таки проблема в том, о чем ты при этом думаешь. Не поделишься?
- С какой стати? Ты сама, например, всем рассказываешь с какой мыслью его вызываешь? – Малфой выжидающе уставился на Гермиону.
- Ну, это немного личное, конечно. Но если тебе будет легче, я расскажу. Я вспоминаю, как мы с родителями приехали в первый раз на Диагон-аллею и попали в книжный «Флориш и Блотс».
- То есть, книги делают тебя настолько счастливой? – Малфой был поражен.
- Не сами книги, а то, что мы были там все вместе! Понимаешь? Родители были так же счастливы попасть в магический Лондон, как и я! Тогда мне казалось, что этот мир такой яркий, необычный, волшебный. И я стану его частью!
- Детские воспоминания я уже пробовал. Не помогло. Ни первая метла, ни мороженое у Фортескью, ни прогулки с отцом.
- Странно. Я читала, что у большинства именно детские воспоминания лучше всего работают. – Гермиона задумалась. – Может школа? Квиддич? Ну был же ты особенно счастлив по какому-нибудь поводу? Вспомни!
- Думаю, если и был, то последующие события убили эту радость. Ну, знаешь, пытки, убийства, разрушения. – Малфой поежился. – Наверное, я никогда не прощу отцу, что он втянул меня и маму во все это. Он практически отдал все, что у него было, Темному лорду. Дом, деньги, нас, вообще все. Он был просто одержим им вначале, а потом боялся до истерики.
- Отдал? Разве у тебя самого не было выбора? – Гермиона нахмурилась. – Тебе же не пять лет было, когда ты принял метку!
- Мою мать и отца держал в заложниках психопат, с легкостью распоряжающийся чужими жизнями и не сомневающийся в своем праве карать непокорных. По-твоему, это похоже на выбор?! – Малфой грустно усмехнулся и закатал рукав, обнажая метку. – Поверь, если бы я мог что-то изменить, я бы отдал что угодно, чтобы на моей руке не было этого уродливого пятна. Но оно здесь, и этого уже не исправить. И плевать, что я никого не убил. Достаточно того, что убивали и калечили при мне, а я даже глаз отвести не смел, чтобы не стать следующим. Гермиона, говорю тебе, это безнадежная затея. Нет во мне света. Патронус не для таких, как я. Если бы не показания Поттера, я был бы в Азкабане сейчас. Многие думают, что мне там самое место. Я и сам иногда так думаю, может, так всем было бы легче.
- Глупости. Азкабан жуткое место, и ты уж точно не заслужил такого. Гарри ведь сказал правду на заседании – ты не выдал его, хоть и узнал. Я тоже это видела.
- Но не помешал тетке мучить тебя Круциатосом. Прости. – Малфой опустил голову, и светлые пряди скрыли его лицо. – Я много раз проигрывал в голове то, что случилось, но так и не нашел приемлемого выхода.
- Как видишь, я пережила это. Хотя не могу сказать, что вспоминаю этот визит твой дом с удовольствием. – Гермиона машинально потерла старые шрамы на руке. – Но мы отвлеклись. Отец не вызывает у тебя хороших эмоций. А мама? Может, что-то связанное с ней?
- Знаешь, это глупо и недостойно, но где-то в душе, я не могу простить, что она не остановила все это. Что позволила отцу зайти так далеко в своей гордыне. Она пишет мне из Франции. Но я так и не смог заставить себя прочитать ее письма. Они с отцом уехали, а я остался в Англии как заложник Бруствера. Практически под домашним арестом. Даже чтобы просто вернуться в школу мне пришлось подписать кучу бумаг и ходатайств. И согласиться на постоянный надзор. Я даже жить вместе с остальными слизеринцами не могу. И ни с кем не поговоришь. Как прокаженный – меня сторонятся все.
- Мне казалось, ты сам избегаешь других. – Гермиона выглядела удивленной. – Стараешься не задерживаться в Большом зале. Садишься отдельно на занятиях. Словно все тебя недостойны.
- А ты предлагаешь мне навязывать свое общество? Кому же? Поинтересоваться в общей гостиной, не хочет ли кто сыграть партию в шахматы с бывшим Пожирателем Смерти? Если бы ты не таскала меня на эти дурацкие собрания старост после уроков, я бы с удовольствием вообще не покидал своей комнаты!
- А мне казалось, что тебе нравилось подсказывать нам решения наших проблем! Да еще и так изящно! Словно просто уточняешь у меня свойства растений для эссе или учишь даты гоблинских восстаний. – Гермиона хихикнула. – Кстати, Макмиллан до сих пор бесится, что ты придумал, как ускорить расчистку поля для Квиддича раньше него, да еще и запустил в него комком бумаги с готовой схемой конструкции. И попал.
- Да, вышло забавно. Он уже собирался швырнуть ту бумажку в огонь, когда заметил, что там нарисовано. – Малфой невольно улыбнулся.
- Вот и тренируйся! – Гермиона толкнула его локтем. – Может, что-то из этого подойдет.
Малфой честно пытался. Увы, сноп легких искр был его максимальным достижением. Патронус ему по-прежнему не давался. Гермиона подбадривала его как могла, но было видно с какой опаской после каждой неудачной попытки она осматривается вокруг. Выручай-комната неумолимо уменьшалась. Повреждения, вызванные адским пламенем, были слишком серьезны, и безопасное убежище, призванное отчаянной мольбой слизеринца, увы, получилось недолговечным. Казалось, каждый раз, когда парень использовал магию вызова, дестабилизировалась магия самой комнаты: свечение воздуха становилось все слабее, но даже в нем можно было различить, что стены комнатки все плотнее обступают пленников.
- О чем ты подумал?! – Гермиона с надеждой смотрела на неясное облачко серебристого тумана, вырвавшееся из палочки.
- Это… личное. – Малфой отвел взгляд. – Ну ладно, я подумал о девушке, которая мне нравится. Довольна?!
- У нас осталось совсем немного времени! Нужно что-то более счастливое! Драко, попробуй усилить его! Добавь еще воспоминания о ней!
- У меня больше ничего нет. Только это. И вряд ли будет что-то еще.
- Малфой, если ты немедленно не скажешь, что это было за воспоминание, я тебя задушу! Нам нужно придумать, как добиться телесного Патронуса!
- Вечер в гостиной старост. В сочельник.
- Ты же не праздновал - сразу ушел к себе! Мы ведь в дверях столкнулись! Что такого особенного было тем вечером?! – Гермиона непонимающе уставилась на собеседника.
- Мы столкнулись под омелой. – Драко старательно не смотрел на собеседницу, рассматривая свои ногти. – Макмиллан крикнул, ты подняла глаза на веточку, прикрепленную к притолоке, а потом пожелала мне Счастливого Рождества. На тебе был дурацкий красный колпак с белым помпоном, и ты пахла яблоками и корицей. И смеялась.
- Так твое счастливое воспоминание обо мне? – Гермиона осторожно коснулась его руки. – Ты же терпеть меня не можешь?! Ты же сбегаешь от меня при первой же возможности! Только чтобы досадить мне и заставить искать до самого отбоя!
- Чтобы убедиться, что ты пойдешь меня искать. Что хоть кого-то интересует, где я и что со мной. Пусть хотя бы для отчета Кингсли и Макгонагалл. – Малфой устало выдохнул. – Я все время старался привлечь внимание. Твое, Гарри. И каждый раз – провал. Один раз даже по морде получил.
- Ты был совершенно несносен! – Гермиона была возмущена. – Я вообще удивляюсь, как не врезала тебе раньше! Ты был таким противным, маленьким…
- Хорьком? – слизеринец понимающе усмехнулся. – Пожалуй. Но ты тоже та еще заноза! Вечно с поднятой рукой. Мис-Всезнайка! Как же меня бесило, что ты вечно везде лезешь! Отец мне все уши прожужжал, как это я могу проиграть какой-то…
- Ну, продолжай, мы оба знаем это слово! – раскрасневшаяся Гермиона уязвленно закусила губу. – Так тебя бесило, как это я посмела тебя превзойти, Слизеринский Принц?! Со всей твоей чистой кровью, замком и галереей портретов высокородных предков впридачу!
- Мне всю жизнь внушали, что я на голову выше всех. А ты с такой легкостью впитывала любые знания, как будто была создана для магии. Это казалось таким несправедливым! – Малфой стащил с правого плеча распустившийся шарф, вытащил валик. – Все равно только мешает.
- Мне просто было интересно! Читать, учиться, узнавать новое. Что в этом плохого?! Почему это должно кого-то раздражать? У тебя было куда больше возможностей изучать магию – библиотека Малфой-мэнора, родовые заклинания. Разве нет? Давай я твое плечо осмотрю, мне кажется, отек немного спал.
- Что это?! – Гермиона неверяще уставилась на белесые линии шрамов, что покрывали плечо, особенно четко выделявшиеся на фоне свежего кровоподтека, она стянула рубашку чуть ниже, оголяя кусок изувеченной кожи на спине.
- Отец и тетушка Бэлла были очень недовольны, когда вы сбежали. – Парень чуть отстранился. – Когда прибыл Лорд, я валялся в горячке на соломе, как последний раб. ОН был так щедр, что счел мое наказание достаточным.
Гермиона, словно зачарованная, осторожно провела пальцем по линии шрама, в уголке глаза набухла капля и стекла вниз по щеке.
- Драко, это ужасно. Твой собственный отец… – Ее голос пресекся.
- Знаешь, если считать это платой за то, что ты назвала мое имя без презрения, то я считаю ее приемлемой. – Малфой осторожно стер пальцем мокрую дорожку на ее щеке. – Как видишь, я все еще здесь. Не о чем плакать, все давно зажило.
- Драко, мне страшно. – Гермиона уткнулась лбом в его плечо. – Пройти всю войну, и вот так по-дурацки… Это просто нечестно...
- Шшш, мы выберемся! Даже не смей так думать. – Малфой развернулся и прижал к себе девушку. – Я так просто не сдамся.
- Знаешь, хорошо, что мы поговорили. – Гермиона вытерла глаза и смущенно улыбнулась. – Жаль только, что так поздно. Думаю, нам было бы очень интересно общаться, если бы все сложилось иначе. Ты столько всего мог бы рассказать мне о магическом мире, а я тебе о том, что ты не знаешь о моем.
- Да, жаль, что я был таким болваном все это время. Извини, но я даже рад, что застрял здесь с тобой. Похоже, судьба решила, что это - единственный шанс заставить нас услышать и понять друг друга. – Драко подмигнул, надеясь заставить Гермиону улыбнуться еще раз. – Только представь, я мог бы оказаться здесь, например, с Уизли, вот ужас!
- Да, вы бы подрались сразу же! Вы же друг друга не выносите. Он чуть от злости не лопнул, когда узнал, что я стану твоим куратором! – Гермиона поправила упавшую на глаза прядь.
- Кстати, а почему ты согласилась? – Драко почему-то раньше не решался задать этот вопрос.
- Макгонагалл попросила. Ей нужен был кто-то, кому Министерство доверяло бы. А Гарри и Рон не собирались возвращаться в школу. Я чувствовала себя не в своей тарелке без них. Я ведь на самом деле плохо схожусь с людьми. Даже с Джинни мы не особо близкие подруги. Я подумала, что будет хорошо, если у меня будет занятие. А почему для тебя было так важно вернуться сюда?
- Дома было невыносимо. Все дом словно пропах ненавистью и безумием последних лет. Я там буквально задыхался. – Драко нервно сглотнул.
- Поэтому и на каникулы не уезжал? – Гермиона осторожно поправила его рубашку на плечах и стала застегивать пуговицы, старательно глядя на них, чтобы не смотреть в лицо.
- Да. А ты почему не уехала к своим родителям? Тебя не было всего день, когда навещала друзей в Лондоне. Я думал, ты рванешь за океан. Слышал они все еще в Австралии.
- Они меня не помнят. – Гермиона судорожно вдохнула воздух. – Ты зря считаешь, что мне все хорошо удается. Вернуть им память после наложенного мной Обливиэйта в Мунго не смогли. Я просто стерла себя из их жизни. Насовсем.
- Мне жаль. – Драко чувствовал себя виноватым. – Я совсем не хотел тебя расстраивать. Просто я почти ничего о тебе не знаю.
- Можешь спрашивать, если хочешь. Боюсь, кроме разговоров нам больше нечем тут заняться. Как думаешь, сколько у них уйдет времени, чтобы расчистить завал?
- Не знаю. Но они не смогут нас найти, если не будут знать, что Выручай-комната еще работает.
- Если вообще будут искать нас здесь. Я же не сказала мальчикам, куда иду. – Гермиона потупилась. – Я так злилась, что просто помахала им и убежала. Рон наверняка обиделся.
- Слышал, вы помолвлены. – Драко постарался произнести это максимально небрежно.
- Боюсь, мы с ним поспешили. – Гермиона тяжело вздохнула. – Я собиралась ему сказать на каникулах. Но была такая кутерьма, что нам совершенно не удалось поговорить наедине.
- Ты не хочешь за него замуж?
- Мы слишком разные. Сейчас, когда нет этой безумной гонки и опасности, я это ясно вижу. Думаю, и Рон это чувствует, но пока не осознает. Нам даже говорить друг с другом сложно, нет общих тем. Если с нами нет Гарри, Рон просто лезет целоваться и все.
- Он так плохо целуется? – Малфой постарался вложить все свое ехидство в эту фразу.
- Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. – нахмурилась девушка.
- А тот болгарин? Крам? Все были в шоке, когда ты открывала с ним бал. Никто не ожидал…
- Что он обратит внимание на заучку-Грейнджер? – Гермиона сложила руки на груди, защищаясь.
- Что ты можешь быть такой красивой. – тихо договорил Драко.
- Спасибо. – не ожидавшая от него подобного комплимента гриффиндорка смутилась.
- Ты выглядела такой счастливой рядом с ним. Я танцевал рядом, а ты даже не заметила меня, все смотрела на него.
- Мы дружим до сих пор. Он пишет мне, зовет в гости. – Гермиона улыбнулась своим воспоминаниям.
- А я… Как ты думаешь. Мы с тобой могли бы со временем стать друзьями? – Драко смотрел ей в глаза с такой отчаянной надеждой, что Гермионе даже стало неловко. – Сможешь ли ты простить меня?
- Мне кажется, что да. Мы… можем попробовать общаться как друзья. – Гермиона накрутила прядь волос на палец. – Ты очень изменился. Прежний Драко не стал бы спасать меня. Тем более, что я сама виновата, что свод обрушился.
- Оба виноваты. Свечу загасил я, пусть и случайно. Без меня ты вообще не оказалась бы здесь, а спокойно сидела бы сейчас за столом с друзьями. – Драко осторожно размял руку. – Вот только прическа никуда не годится. У ворон гнезда и то аккуратнее. Позволишь?
Замершая Гермиона была совершенно поражена нелепости ситуации – холеные пальцы Малфоя, стоявшего на коленях позади нее, неспешно перебирали пряди ее волос, переплетая и протягивая их. Он наклонился совсем близко и шею щекотали не только завитки волос, но и его дыхание. Это было странно.
- Знаешь, я давно мечтал сделать что-то с этой копной, чтобы она выглядела прилично. Жаль, что зеркала нет. Тебе очень идет. Правда. – В его голосе было столько самодовольства и что-то еще, неуловимо приятное.
Гермиона резко повернула к нему голову и уставилась в потемневшие серые глаза. Она собиралась сказать ему что-то язвительное и обидное. Но застыла, завороженная его взглядом, как кролик перед удавом. Хотя ему бы скорее подошел бы образ какой-нибудь гадюки, изящной и смертоносной. Змея атакует стремительно, Драко тоже не стал дожидаться, пока девушка опомнится. Его выпад был быстрым – губы впились в губы, словно ужалили. И лишь он один знал, сколько решимости и сомнений ему стоило это движение. Даже если они благополучно выберутся из ловушки, вряд ли он еще когда-нибудь окажется так близко, чтобы она позволила ему поцеловать себя. У него есть только эта тающая на глазах комната и этот миг, пока она, словно загипнотизированная смотрит в его глаза. Как будто видит его впервые. Таким, какой он есть. Без шелухи предрассудков, привычек, обязательств, условностей, фальши. Живым.
Оторвавшись на миг от ее губ, Драко резко взмахивает кистью, не обращая внимания на боль, и резко с присвистом выталкивает из себя: «Экспекто Патронум!»
Крохотную каморку заливает ослепительный свет. Серебристый зверь, шевеля усами, внимательно слушает сообщение, и, с легкостью пронзив стену, исчезает, оставив создателя и его подругу в полной темноте.


***
- Хвала Мерлину! Скорее, возьмите метлы! Нужно вытащить их. – Макгонагалл распоряжалась с удвоенной силой. Она словно помолодела, когда, прервав их с Гарри разговор, в кабинет влетела серебристая выдра и голосом Драко Малфоя церемонно выдала:
- Поттер, приветствую. Надеюсь, что не отвлекаю ни от чего по-настоящему важного. Из-за обрушения коридора на восьмом этаже мы с Грейнджер оказались заперты в Выручай-комнате. Гермиона не пострадала, но наше убежище разрушается. Я был бы крайне признателен, если бы ты вспомнил свои навыки полета и вытащил нас. Четвертое окно - ближайшее ко входу в комнату. Но чтобы мы могли открыть дверь комнаты, придется расчистить завал перед ней. Надеюсь, ты сообразишь прихватить метлу и для меня.

***
- Гарри, я ничего не понял. Почему Патронус Гермионы заговорил вдруг голосом Хорька?! – Рон, крепко придерживая одной рукой Профессора Флитвика, ищущего удобное положение на метле, догонял несущегося к школе Гарри.
- Если мне не изменило зрение, молодой человек. – Профессор пытался перекричать свист ветра. – Судя по некоторым анатомическим особенностям, этот Патронус не принадлежит вашей подруге. Это самец, смею заметить. Он говорил голосом своего хозяина.
- Вы правы, Профессор. – Гарри заложил вираж, остановившись у нужного окна и разбил стекло. Осколки, жалобно хрупнув, обреченно посыпались в пропасть. – Нам сюда!
Не считая крупного обломка у самой стены, коридор в этом месте почти не пострадал. Отодвинув его совместными усилиями, они расчистили выход для невольных пленников Выручай-комнаты. Гарри отправил своего Патронуса за стену, сообщить, что путь свободен, и почти сразу на ней проявился контур двери. Малфой, щурясь от яркого света и боли, вынес на руках Гермиону. Глаза девушки были закрыты, голова доверчиво лежала на плече парня.
- Ты же сказал, что она не пострадала! – взвился Гарри.
- Обморок, перенервничала. – Невозмутимо парировал Драко. – Перехвати ее, пока я не уронил, рука совсем не слушается.
- Убери от нее руки, Малфой! – Разъяренный Рон подлетел к обидчику невесты. – Что ты здесь устроил?! Решил школу разрушить?
- Отвали, Уизли. Ты несешь бред. – Малфой, освобожденный от ноши, внезапно посерел и привалился здоровым плечом к пустой стене.
- Вам нужно в лазарет, молодой человек! И немедленно! Со всем остальным мы можем разобраться и позже. – маленький, но храбрый Флитвик вклинился между взъерошенными оппонентами.
- Как скажете Профессор. Просто мечтаю прилечь и вытянуть ноги, там было тесновато последнее время.
- Ты на метле-то удержишься, Малфой? – Гарри с сомнением посмотрел на бывшего соученика.
- Если подстрахуешь, было бы неплохо. – Драко с сожалением отлепился от стены. – Но, думаю, справлюсь.
Рон, прижимающий к себе вновь обретенную невесту, летел первым. За ним бок о бок медленно спускались Гарри с Флитвиком и упрямо держащийся за древко бледный до синевы Малфой. Упрямец дошел до лазарета на своих двоих, и лишь смесь снотворного с обезболивающим свалила его.



***
- Ты себе не представляешь, как все переволновались! – Джинни сидела на краешке кровати Гермионы и с удовольствием поедала один из принесенных ею же тыквенных котелков. – Мама тоже собиралась тебя проведать, но я ее отговорила! Гарри передает привет, обещал заскочить, как только вернется с задания. Рон тоже.
- Спасибо. Мне и так многовато внимания. Все время кто-то заходит. – Гермиона села поудобнее, обхватив колени. – Я в порядке, ничего такого страшного не случилось.
- Скажешь! Малфой пытался взорвать Хогвартс, а когда у него не получилось, взял тебя в заложники! – Джинни забавно округлила глаза и откусила еще кусочек. – Что он там с тобой делал?
- Откуда ты взяла эту чушь?! Впрочем, сама догадаюсь – у твоего брата воображение разыгралось! Не было ничего подобного! – Гермиона раздраженно фыркнула.
- Визенгамоту лучше знать. Обвинения против него выдвинуты, а Малфой отказался предъявить свои воспоминания! Темнит! С чего бы это, если ни в чем не виноват? – Рыжая была абсолютно непоколебима в своей уверенности.
- Когда назначено заседание? Если не ошибаюсь, у меня никто показаний не брал, а я точно знаю, что и почему случилось! И буду свидетельствовать в его пользу! Ничего они ему не сделают! – Гермиона тряхнула гривой непокорных волос и уставилась на Джинни.
- Сегодня, кажется. Рон сказал, что вернется сюда, как только даст показания. Как твой представитель, вы же помолвлены. Что ты еще не оправилась и не можешь сама присутствовать…
- Вот только меня о такой мелочи предупредить забыл! – Гермиона разъяренным вихрем прошлась по комнате, собираясь. – Я - к Макгонагалл, будешь уходить, запри дверь, пожалуйста!

***
- Господин судья! Остановитесь! – Запыхавшаяся Гермиона кометой влетела в зал. За ней неслась, отставая на пару шагов, Джинни. Макгонагалл, без возражений открывшая им камин прямо в кабинет Министерства Магии, остановилась отдышаться в дверях. Она была уже не столь проворна, но ее решимость защитить ученика придавала сил.
- Эффектное появление Грейнджер! – Малфой поднялся со скамьи подсудимых, приветствуя ее.
- Господин судья, я должна сделать заявление. Драко Люциус Малфой не виноват в случившемся! Это я случайно разрушила ограждающие чары! Вот мои воспоминания, заверенные директором Макгонагалл. Прошу рассмотреть их и приложить к делу. – Гермиона поставила на конторку клерка фигурный пузырек с узким горлышком.
- Гермиона, не надо! – Драко поднял руку в запрещающем жесте. – Я уже признал вину. Сейчас приговор вынесут, и можно по домам.
- И соврал! «Люмос», разрушивший чары, по неосторожности сказала я! А ты спас мне жизнь, а не пытался убить! – Гермиона, с красными от гнева щеками, повернулась к нему.
- Принесите думосбор, пожалуйста. Всем молчать. – Судья постучал по трибуне перед ним. – Мы рассмотрим новые доказательства. Минерва, вы подтверждаете, что воспоминания не подвергались никакой коррекции?
- Да, Ваша Честь, подтверждаю. И хочу напомнить, что покойный Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, подчеркивал, что душа этого мальчика не запятнана преступлением и еще может быть спасена. Он верил в него. И я верю!
На скулах Драко ходили желваки, он то и дело сжимал и разжимал кулаки. Порывался еще что-то сказать, но сам себя останавливал.
- Несмотря на вашу личную заинтересованность в судьбе этого юноши, Гермиона Грейнджер, суд принимает представленные вами доказательства, как беспристрастные и точные. Учитывая их несомненную личную ценность для вас, я возвращаю их вам. – Судья поднялся со своего места. – Драко Люциус Малфой признан невиновным, все обвинения против него, выдвинутые вашим женихом от вашего имени, сняты.
- Минуточку, Ваша честь! - Гермиона прошла в центр зала, и, набрав воздуха громко и четко произнесла. – Прошу вас всех свидетельствовать, что я, считая его действия, предпринятые от моего имени в отношении Драко Малфоя недостойными и недопустимыми, возвращаю Рональду Билиусу Уизли его слово и его кольцо. Наша помолвка расторгнута. Благодарю за внимание. Я закончила.
Снятый с пальца тонкий ободок проплыл по воздуху и опустился на стол перед Роном.
- Гермиона! Ты не можешь! – Красный от возмущения Рон взвился на ноги.
- Могу. И уже сделала. Рон, мне очень жаль, но ты поступил просто ужасно, и я не могу с этим мириться. – Гермиона развернулась к Драко. – Извини, я ничего не узнала бы, если бы Джинни случайно не проговорилась. Я бы никогда себе не простила, если бы ты пострадал из-за меня. Мы по-прежнему друзья?
- Друзья. – Драко принял протянутую ладонь. – Может, глупо просить о таком, когда все уже видели то, что я считал личным, но мы могли бы поговорить где-то, где поменьше людей?
- Думаю, в Хогвартсе у вас будет такая возможность, - Директор Макгонагалл положила руку на плечо Драко. – Поздравляю, мистер Малфой. Думаю, нам больше нечего здесь делать. Мисс Уизли, вы с нами?
***
Драко с интересом рассматривал магловские фотографии, выставленные на тумбочку. Он видел родителей Гермионы раз или два, но совершенно не запомнил их лиц. У Гермионы и ее мамы очень похожие улыбки.
- Не скучал? – Переодевшаяся в домашнее Гермиона выглядела непривычно и уютно.
- Смотрел твои фото. Ты здорово на них похожа. Извини, не хотел напоминать лишний раз.
- Все нормально, - Гермиона склонила голову к плечу. – Мне вчера прислали сову из Мунго. Кажется, у них появилась новая экспериментальная методика. Они ждут меня в понедельник, чтобы обсудить детали.
- Пойти с тобой? – вырвалось у Драко, он тут же добавил. – Тебе же пригодится дружеская поддержка?
- Спасибо. Я подумаю. – Гермиона кивнула. – Они могут обсуждать такие вещи только с родственниками, но ты мог бы подождать меня в коридоре. Это было бы неплохо.
Оба чувствовали неловкость. С каждой фразой в воздухе словно повисала какая-то недосказанность. Песчинка в раковине моллюска прежде, чем стать жемчужиной, доставляет немало беспокойства. Да и есть ли та жемчужина, между плотно сжатыми створками раковины? Не открыв, не узнаешь…
- Ты хотел о чем-то поговорить. – Гермиона решила спрятаться за удобной отговоркой. – Я слушаю.
- Я хотел извиниться. – Драко повернулся к ней.
- За что на этот раз? – Гермиона откинула со лба мешающую прядь.
- Что не спросил, можно ли тебя поцеловать. Если бы ты сказала «нет», у меня ничего не получилось бы. Но я все равно должен был спросить. – Драко посмотрел прямо на нее, заставляя смутиться еще больше. – Поэтому спрашиваю сейчас. Ты позволишь мне?
Драко склонился к ее лицу, ожидая ответа. Гермиона вспыхнула, ей казалось, что у нее даже кончики ушей стали пунцовыми, и тихонько сказала:
- Но ведь у тебя уже есть счастливое воспоминание, ты смог вызвать Патронус и вызволить нас.
- Ты же знаешь, что любой навык нуждается в закреплении. Практика обязательна, если хочешь чего-то добиться. – Он сказал это практически шепотом, но она все равно услышала. – А еще я просто хочу этого, а ты?
Вместо ответа Гермиона сократила расстояние между ними, и когда Малфой, задыхаясь, оторвался от ее губ, по-мальчишески открыто рассмеялся и выпустил своего Патронуса, по стенам и потолку взапуски гонялись друг за другом парочка выдр.
- Знаешь, Гарри рассказывал мне, что у его родителей Патронусы были похожи: Королевский олень и лань. А у Северуса Снейпа – лань, точь-в-точь, как у Лили. – Гермиона несмело погладила Драко по щеке, тот прикрыл глаза, наслаждаясь лаской.
- Тогда то, что у нас обоих получаются выдры следует считать добрым знаком? – Драко подхватил девушку и закружил по комнате.
- Либо что кто-то из нас без памяти влюблен в другого! – поддразнила его Гермиона.
- И я даже знаю кто! – Многозначительно прошептал ей в ухо Драко.

@темы: мои опусы

---

Проделка Маб

Все королева Маб. Ее проказы.
Она родоприемница у фей,
А по размерам — с камушек агата
В кольце у мэра. По ночам она
На шестерне пылинок цугом ездит
Вдоль по носам у нас, пока мы спим.
В колесах — спицы из паучьих лапок,
Каретный верх — из крыльев саранчи,
Ремни гужей — из ниток паутины,
И хомуты — из капелек росы.
В.Шекспир «Ромео и Джульетта»

***
Телефон в сумке завибрировал, когда до дома оставалось всего пару кварталов. Опять забыла звук включить! В их кабинете волей-неволей установилось негласное правило – все мобильники должны быть в вибро-режиме. Даже две-три мелодии одновременно раздражают, а уж восемь!
- Да, мам?
- Солнышко, Дашка опять про труд забыла. – Мамин голос звучал устало, наверное, сестра опять капризничает с уроками. – Им на завтра нужна основа для маски из папье-маше, ну и все для украшения. Блестки купи, пожалуйста. И клей у нее засох – крышку не завинтила, я только сейчас заметила.
Наташа мысленно застонала – она уже предвкушала ужин и уютный вечер с книжкой, вчера только до половины детектива добралась. А теперь придется тащиться обратно – в такое время одна надежда на канцелярский в торговом центре. Может, еще работает, он, вроде до восьми…

Сказка

- Мам, а без основы никак? Может, у кого лишняя будет?
- Ой, вряд ли. Я в группу в вайбере поздно посмотрела. Они уже скооперировались и закупились. Я когда написала, Тамара уже ушла из магазина. И лишних никто не брал. Они в центре покупали: на четвертом этаже большой канцелярский, знаешь? Дашка вечно нас туда тянет, как в супермаркет идем.
- Да помню я. Дай Дашку, пожалуйста.
- А чего я! Не хочу с ней говорить. – голос сестры звучал в фоне, трубку мелкая не соизволила взять. – Вечно она как неродная! Жалко ей в магазин пройтись!
- Ладно, мам. Я пошла. – палец ткнулся в экран, сбрасывая звонок, вот бы осадок от услышанного было бы так же легко сбросить.
Дашка опять попала в больное место. Может, услышала где-то фразу, а теперь щеголяла, как обновкой. О том, что Наташа нашла документы на удочерение не знала даже мама. Наташа не стала ее тревожить. Какая теперь разница, ведь мама от этого не перестала быть ее мамой. Той, что заботилась о ней всю Наташкину двадцатипятилетнюю жизнь, после папиного инфаркта тянула на себе двух дочерей. Найди Наташа эти бумаги раньше, в период подросткового бунтарства, может, и пыталась бы искать «настоящих» родителей, кому-то что-то доказывать. А так - сложила обратно в папку и сунула в секретер от греха подальше. Лишь отметила про себя, что у внешнего несходства с родителями и прочими родственниками, что так расстраивало ее в детстве, все же есть причина. Все остальные, что называется «в теле», а она вечно «тощая, что мощи», как говаривала бабушка. И волосы у нее русые, вьются крупными кольцами, а у всех остальных в семье темные. Отец, правда, уверял, что сам лет до трех был платиновым блондином с кудрями, а потом потемнел. И разница в возрасте между сестрами, шутка ли, почти пятнадцать лет. Они ведь Наташку взяли потому, что своих иметь не могли. Но врачи ошиблись, и вредная младшая теперь вьет веревки из всех родных, да еще и макраме из них вяжет!
За этими рассуждениями Наташка незаметно для себя дошагала до торгового центра. Вращающиеся двери выпускали припозднившихся покупателей. Охранник уже ставил щиты, перегораживая ведущие на верхние этажи эскалаторы, замершие и обесточенные. Опоздала! Наташа подняла голову вверх и увидела, что свет на четвертом еще горит. Она помчалась к лифту, прозрачной колонной пронизывающему здание центра между эскалаторами. Лифт еще светился, вероятно, его не отключают, пока супермаркет в подземном этаже работает.
Магазин еще был открыт, продавцы приводили в порядок зал. Какая-то бабуля с яркими пакетами в руках расплачивалась за покупки. Наташа, пока не остановили, метнулась в отдел «Все для творчества». Есть! На нижней полке лежали заготовки из грубого прессованного картона, из пластмассы и тонкой фанеры. Вроде, ей нужен картон. Маски были самыми разными – зверюшки, маски супергероев, вроде Бэтмена или Айрон-мена, вычурные венецианские, традиционные маски персонажей комедии дель-арте. Наташа застыла – вечная проблема выбора. Мама же не сказала, что именно нужно. Стоп, малая вроде говорила, что они потом будут карнавал устраивать. Значит, за маску кролика или котика вредная десятилетка и обидеться может. Супергерои тоже отпадают. Надо что-то небольшое, чтоб Дашка не сильно мучилась с оформлением. Вот эта полумаска, пожалуй, подойдет. Изящная и не слишком сложная по форме. Наташа с сожалением отложила миниатюрную маску «Чумного доктора». Сестра пришла бы от нее в восторг, но тут уже учительница может не понять. Так, еще нужны «украшательства». Отмотав по метру разных тесемок и кружевных лент, Наташа сгребла с полки пару баночек с блестками, клей, пайетки, несколько разных красивых перышек, с ужасом представляя себе счет – магазинчик не из дешевых. Но так и выбора у нее нет – все это нужно «кровь из носу» на завтра. Так, еще кисточка для клея. Дашка прежнюю уже совсем «убила». О, ручка-глиттер с серебряными блестками в прозрачном клее! Пригодится. Наташа заспешила к стойке продавцов. Вероятно, она случайно зацепила сумкой полку – маски с шорохом посыпались на пол. Вот досада! Наташа бросилась их подбирать. Ого, какая! Прежде она ее не заметила. Фантазийная полумаска из темного пластика «под дерево», а, может, и правда деревянная, фактура, трещинки так тонко прорисованы. Наташа погладила маску по щеке подушечкой пальца – трещинка оказалась настоящей. От основной части, скрывающей лицо, отходили вверх ажурным куполом переплетающиеся ветви-рога, с листьями и сучками. Ассиметричные, кое-где словно обломанные, они совершенно заворожили девушку.
- Мы закрываемся, будете что-то брать? – неслышно возникший рядом продавец вывел Наташу из задумчивости.
- Да-да, буду, извините, задумалась! – Наташа перевернула маску, но ценник на ней был так стерт, что цену не разобрать. Наверное, это чудо у них давно лежит. Может, повезет, и маска окажется ей по карману?
К счастью, сумма не оказалась заоблачной. Вот только терминал уже не работал, и Наталье пришлось выгрести практически всю свою наличность.
- Прошу, - высокий парень с встрепанными пшеничными волосами и «туннелем» в левом ухе сложил все ее покупки в яркий фирменный пакет и улыбнулся, обнажая кривоватые зубы, словно у Боуи до встречи с дантистом. – Вам полагается подарок. Осмелюсь предложить вот эти блестки – думаю, они подойдут.
Наташа приняла из его рук стеклянную бутылочку с плотно притертой пробкой, блестки на гелевой основе внутри емкости постоянно мерцали и переливались всеми цветами радуги, словно светились сами, а не отражали свет лампы.
- Очень красивые, спасибо! – Девушка сунула блестки и пакет в сумку-мешок на плече, попрощалась и направилась к лифту.


***
Наташа недолюбливала лифты. Нет, она ни разу еще не застревала в них, но, видимо, детский страх перед трясущимся чудовищем, в котором постоянно плохо пахло, мигал свет, а прожженные сигаретой кнопки светились через одну, переродился в осторожную неприязнь. Разумеется, когда не было другого выбора, Наташа вела себя как взрослая разумная особь и экономила время и силы.
Но, если выбор был – предпочитала лестницы. Современные, со стеклянными стенками плавно скользящие в своих шахтах кабинки, украшенные огоньками гирлянд, конечно, не шли ни в какое сравнение с раздолбанным лифтом, на котором она ездила с бабушкой. Но все равно каждый раз ей приходилось преодолевать себя. Наташа с сомнением посмотрела на дверь аварийного выхода на противоположной части этажа. Спускаться в одиночестве по лестнице не хотелось. Значит, опять лифт.
Нажав кнопку первого этажа, Наташа повернулась к зеркалу за спиной. Поправила выбившуюся из косы-колоска прядь, провела пальцем по морщинке между бровями, разглаживая ее. Улыбнулась невесело – опять деньги на ерунду потратила. Зачем ей эта маска сдалась? На стену повесить? Тем более, что Дашка, скорее всего, затребует обе маски себе. А Наташа опять уступит, чтобы не расстраивать мать. Она же старшая.
Лифт покачнулся, словно приноравливаясь к весу пассажира, и поехал. Вверх. Наверное, кто-то нажал кнопку и «перехватил» вызов. Наташу постоянно бесило это в офисном лифте – можно несколько раз между этажами «кататься», пока на нужный попадешь. Она развернулась к дверям, чуть отступив вглубь лифта, чтобы освободить место у входа. Створка, состоящая из двух частей, качнулась туда-сюда, и по секциям сдвинулась вправо, открывая проход. На верхнем этаже общий свет уже не горел – лишь ледовские трубки, размещенные на перилах, ограничивающих этаж, и спрятанные в декоративном выступе на стенах. Перед дверью лифта никого не было. Наверное, тот, кто нажал кнопку, передумал и спустился по лестнице.
Наталья еще ни разу не была на верхнем, восьмом этаже. На карте торгового центра было указано, что тут размещен ресторан, наверняка пафосный и дорогущий. Так что подниматься ради экскурсии девушка не видела смысла. Поэтому ее совершенно поразил стеклянный потолок-купол, за которым раскинулось звездное небо. Такое близкое, казалось, звезды висят прямо над ней, рукой потрогать можно. Стена перед лифтом была прозрачной – за ней находилась открытая терраса со столиками, сейчас пустыми. Внизу огнями переливался центр города. Наташа невольно сделала шаг вперед, и еще шаг, чтобы рассмотреть небо и город полностью. Ей захотелось увидеть луну, вероятно, она с другой стороны. Наташа только повернула голову, и тут за ее спиной с шипением закрылась дверца лифта, и он, насмешливо мигнув огнями, ухнул вниз, оставив Наташу одну. Да как же это!
Наташа прижалась лбом к стеклянной двери, закрывающей шахту, навстречу ей величаво поднялся противовес и замер. Свет на четвертом этаже тут же погас. Наташа отошла от дверцы к перилам и заглянула вниз - лишь на первом было обычное освещение, супермаркет работает, кажется, до десяти. Кричать вниз, чтобы включили для нее лифт, казалось глупым и стыдным. Лучше все-таки воспользоваться лестницей, она должна быть слева в дальнем углу, за шахтой лифта.
Верхний этаж был меньше, чем остальные, поэтому перегородка, отгораживающая вестибюль от основного помещения, была гораздо ближе к лифту, а значит, выход на лестницу находится на территории ресторана. К счастью, судя по доносившейся оттуда музыке, ресторан еще работал. Наташа расправила юбку платья, поправила сумку на плече и решительно двинулась вперед.
Тяжелые портьеры за прозрачной перегородкой от пола до потолка не давали любопытным подсматривать за гостями. На двери вместо названия была прикреплена роскошная венецианская маска с перьями и стразами. Наташа толкнула дверь – та не поддалась. Наверное, закрытая вечеринка, все гости уже внутри, и двери заперты. Но ей же надо как-то попасть домой! Наташа еще раз посмотрела на дверь. Так и есть, петли снаружи. Ее тянуть на себя, а не толкать надо! Дверь была тяжеловата, но все-таки неохотно открылась. Девушка оказалась в небольшом помещении, ограниченном все теми же темно-вишневыми бархатными «стенами». Кроме стойки метрдотеля в помещении больше ничего не было. Портьера колыхнулась, и из глубины ресторана появился мим во фраке и цилиндре. Он вытянулся в струнку за стойкой и вопросительно приподнял левую угольную бровь на выбеленном лице. Наташа сбивчиво рассказала, что ей очень жаль, что она вынуждена его побеспокоить, но из-за своевольства лифта она оказалась в ловушке, и ей очень нужно попасть на лестницу вниз. Мим преувеличенно участливо выслушал ее и сокрушенно развел руками, помотав головой. Наташа опешила. Она все понимает, работа у человека такая, но она же не просит ничего особенного, ей просто нужно выйти отсюда, а единственный путь вниз – лестница. Она же не виновата, что при планировке этажа никто не озаботился оставить свободным проход к аварийному выходу! Она выложила все это миму, настойчиво повторив просьбу проводить ее к лестнице прямо сейчас.
Тот вновь покачал головой.
Наташа рассвирепела. Ей что, ночевать здесь, дожидаясь, пока утром включат лифт из-за того, что богатеи не желают, чтобы нарушали их покой?! Да можете хоть глаза ей завязать! Только дайте выбраться в город.
Мим изобразил тяжелую работу мысли и муки совести. Потом вышел из-за стойки, обошел девушку и откинул портьеру, закрывающую дверь за ее спиной.
Наташа совсем пала духом. Он ее выгоняет?!
Но мим лишь ткнул пальцем в маску, а потом показал, что надевает маску себе на лицо и выжидательно уставился на Наташу.
Вечеринка-маскарад! Если она будет в маске, то не будет выделяться в толпе гостей! И никому не будет о нее дела. Конечно же! Наташа оглядела свой наряд. Пожалуй, платье у нее не слишком парадное, да и бесформенная сумка из кусочков разноцветной кожи для ресторана не очень подходит, но мало ли какой у нее образ! Наташа победно улыбнулась и достала из сумки маску, заботливо обернутую продавцом в несколько слоев бумаги. Бумагу она постелила на стойку, разложила вокруг маски блестки и клей и задумалась. Портить такую красоту не хотелось. Маска была практически самодостаточна. Разве только немного блеска добавить, чтобы не была совсем простой. Наташа протянула в отверстия тонкую кремовую кружевную ленту, чтобы маска держалась на лице. Шляпная резинка подошла бы лучше, да где же ее взять? Откупорила пузырек, подаренный продавцом. На секунду задумавшись, она нанесла мерцающие блестки на скулы, обвела по контуру глазницы и выделила сияющими линиями несколько листков и ветвей в «кроне» надо лбом. Достаточно. Главное – не перестараться. Дав блесткам немного подсохнуть, она надела маску, сгребла все остальное в сумку и повернулась к миму. Тот беззвучно зааплодировал и поманил девушку за собой. Проходя возле стойки, он пальцем в белой перчатке стер маленькую каплю блесток, что пропустила Наташа. Ткнув в девушку пальцем, мим повернул руку ладонью вверх. Дождавшись, пока Наташа отзеркалит его жест, он блестками нарисовал на ее ладони схему пути через ресторан и подул на рисунок. Мерцающие линии словно впечатались в кожу. Наташа удивленно подняла на него взгляд. Мим нахально улыбнулся, показав кривоватые мелкие зубки, и подтолкнул девушку к проходу между портьерами. Стоило ей шагнуть туда, как она запнулась за что-то и не удержав равновесие понеслась по наклонному полу вперед, чудом затормозив и не опрокинув столик у входа в фойе. Портьеры за ее спиной сошлись так плотно, что она при желании не догадалась бы, что там есть проход.
Поправив маску, чтобы сидела плотнее, она возмущенно огляделась. Просила же как человека проводить ее! Как ей тут теперь найти выход? Она посмотрела на свою правую ладонь. Линии чуть светились, и в полумраке комнаты она вполне могла их разобрать. Более того, в самом начале линии, у запястья, блестки лежали чуть гуще, образуя каплю, которая чуть сдвинулась вперед по линии, стоило Наташе на пробу пройти пару шагов. Вот так фокус! Впору воскликнуть: «Все чудесатее и чудесатее!» Что ж, по крайней мере это однозначно лучше, чем ждать утра на плиточном полу пустого этажа. Наташа оглянулась на столик. На нем стояла ваза с какими-то фруктами, стояли полные и пустые порционные миниатюрные стаканчики с закусками, фужеры с шампанским. Вероятно, здесь приглашенные коротали время в ожидании начала вечера. Живот требовательно заурчал, напомнив, что она последний раз ела в час дня, и самое время заморить червячка, пока он не превратился в удава. Наташа осмотрелась – кроме нее в помещении не было ни души. Если она возьмет из вазы кусочек банана или кисточку винограда, некому будет заметить. А из фигурного стаканчика так заманчиво торчит изогнутый хвост королевской креветки. Все равно все это выбросят, ведь гости уже перешли к основному меню…
Наташа решительно зажмурилась и пошла прочь от столика. Да, она проникла сюда обманом, но она не воровка! Ей просто нужно добраться домой. Она не станет ни на что отвлекаться и пойдет дальше.
Не отвлекаться не получилось. Возле очередной портьеры, которую она миновала, стоял мим. Под гримом сложно понять, тот же самый или нет. На этот раз мим предстал перед Наташей в французском берете и тельняшке, по его левой щеке «бежала» обведенная по контуру черной краской крупная слезинка. Он протянул Наташе цветочный браслет. Темно-фиолетовая с красными прожилками орхидея была прекрасна. Девушка спрятала руки за спину и покачала головой. Раз разговаривать мимы не желали, она невольно сама перешла на язык жестов. Мим тут же изобразил ужасную скорбь, потом истерику капризничающего ребенка, потом приложил палец к губам, призывая хранить секрет и показал куда-то ей за спину пальцем. Наташа невольно обернулась. Попалась! Мим торжествующе защелкнул браслет у нее на запястье и тут же с поклоном исчез за портьерой. Наташа поднесла руку к лицу, рассматривая цветок. Внутренние лепестки, украшенные темными точками, были чуть светлее основного тона, от цветка шел легкий сладкий аромат. Похоже, у нее останется сувенир на память, если она не разберется как его снять. Замочек был весьма своеобразный, а света было слишком мало, чтобы разглядеть, как он работает.
Наташа уже понадеялась, что на пути к выходу не встретит гостей, ведь пока кроме Мима-в-тельняшке она никого не видела. Увы, за поворотом оказался вход в главный зал – массивные деревянные двери-ворота со стеклянными вставками. Поднявшись на несколько мраморных ступеней, Наташа открыла тяжелую створку, и фоном звучавшая всю дорогу музыка просто оглушила ее на месте.
Вообще, ей давно уже следовало дойти до дверей на лестницу. Не так уж и велик должен был быть ресторан. Но когда Наташа увидела танцпол, окруженный столиками, и поняла, что не видит противоположную стену – столики рядами шли дальше в перспективу, она испугалась. Даже если предположить, что вместо стены там искусно увеличивающее пространство зеркало, все равно зал был огромен. И многолюден. Вечеринка была в самом разгаре.
Подвыпившие гости, к счастью, не заметили ее появления – продолжали веселиться. Наташа еще раз сверилась со своей ладошкой. Увы, похоже, ей все-таки придется пройти через весь зал. Дверь теперь стала значительно ближе, но увы, до нее еще нужно дойти.
Спустившись по широким ступеням – их почему-то было больше, чем по ту сторону дверей – Наташа с опаской, стараясь не привлекать лишнего внимания, начала пересекать зал, невольно любуясь нарядами танцующих и беседующих людей, мимо которых она проходила. Здесь было значительно светлее, чем в предыдущих помещениях, поскольку свисающие с потолка гроздья хрустальных шаров, вычурные светильники на стенах и столиках давали достаточно света, чтобы рассмотреть детали костюмов и украшений. Художественный бред абсолютно не стесненного в средствах и фантазии дизайнера! Сочетания тканей, перьев, кружева, даже рогов словно пришли из какого-то сна или грезы. Никак не удавалось сосредоточится на чем-то – глаз выхватывал отдельные фрагменты. Музыка тоже постоянно менялась, Наташа при желании не смогла бы сказать даже к какому стилю ее следует отнести. Звучали то фолковые мотивы, то что-то из классики, но что именно, так с ходу и не вспомнишь. Пожалуй, преобладали струнные. Наташе казалось временами, что она слышит волынку, но волынка с подобным рестораном не вязалась в ее представлении совершенно. Теперь звучит что-то вальсовое, девушка уловила в ритме четкое «раз-два-три». В попытке рассмотреть, что именно танцуют пары, Наташа неосмотрительно приблизилась к танцполу. Тут ее внезапно подхватил какой-то мужчина во фраке и с головой ворона. Он прекрасно вел, и Наташе не составило труда поспевать за ним. А его маска вблизи была совершенно изумительна – перышко к перышку. Наташа на миг залюбовалась, рассматривая это чудо, пока до ее сознания не дошло, что она вовсе не собиралась танцевать! Но не успела она возмутиться подобному самоуправству и попросить вернуть ее «откуда взяли», как ее партнера кто-то похлопал по плечу, перехватывая даму. Тот поначалу недовольно огрызнулся, но увидев визави, тут же сник и с поклоном передал Наташу своему сопернику.
Это было невероятно. Человек в темно-зеленом расшитом серебром и жемчугом наряде, чья рука властно легла ей на талию, носил маску, удивительно похожую на ее собственную. Только его маска была богаче, больше, а дерево основы, обильно украшенное серебром, темнее, практически черное. Часть листьев тоже была серебряной, а часть – прозрачной, словно из хрусталя, хотя Наташе казалось, что это застывший лед. Таким же льдом глядели серые глаза в прорезях маски, а тонкие, почти бескровные губы, казалось, никогда не пробовали улыбаться. Этот танцевал еще лучше. Наташа, успевшая добросовестно забыть свои уроки бальных танцев, летела, ведомая им, словно вовсе не касаясь танцпола. Вальс напоминал венский и фигурный одновременно: партнеры летели очень быстро, но при этом не по четкому общему кругу или нескольким, а абсолютно хаотично, но при этом умудряясь каким-то волшебным образом не сталкиваться. Вот бы посмотреть сверху на рисунок танца! При этом, похоже, ее партнер был важной шишкой – все, кто оказывался близко к ним, почтительно приветствовали его, а он успевал благосклонно кивать им. К моменту, когда музыка стихла, Наташа обнаружила, что совершенно не понимает, в какой части зала находится.
Партнер вышел с танцпола и, не выпуская руки Наташи, решительно потащил ее за собой, продолжая раскланиваться с гостями. Вероятно, он и был хозяином вечера, и теперь собирался выяснить, что отловленная им наглая самозванка здесь забыла. Откинув тяжелую бархатную портьеру, он открыл дверь и, втолкнув девушку в комнату, практически прорычал, чтоб сидела смирно.

Когда за ним захлопнулась дверь, Наташа по инерции прошла еще несколько шагов к центру комнатки и опустилась на диванчик, что по кругу опоясывал декоративный фонтанчик. Больше никакой мебели в помещении не было.
Монотонное журчание струй, переливающихся по каскаду из четырех украшенных цветочным бордюром чаш, успокаивало и усыпляло. После быстрого танца ужасно хотелось пить. Но мысли о том, что еще неизвестно питьевой ли тот фонтанчик, и что в нем за вода, пока удерживали девушку в рамках приличия. Кроме того, в любой момент мог вернуться Хозяин, и не хотелось опозориться перед ним еще больше.
Ждать пришлось долго. Наташа уже успела обойти комнату по кругу, старательно отодвигая портьеры и предусмотрительно отметив клочком бумаги ту дверь, через которую попала сюда. Выяснив, что из комнаты ведут еще три двери, и все они заперты, Наташа еще немного походила туда-сюда, стараясь успокоиться. Потом чинно села на диванчик лицом к залу, стараясь держать спину прямо и не теребить браслет.
Отдышавшись и поразмыслив, Наташа решила, что впадать в панику пока рано. Она ведь ничего по-настоящему предосудительного не сделала! Просто пыталась выйти отсюда. Не ее вина, что тут все так запутано, и она не нашла пока нужную дверь. А браслет с цветком пускай себе забирают, ей чужого не надо! Она уж точно не просила, чтоб тот мим его ей надевал! Поднеся руку к глазам, чтобы разобраться наконец с непонятной застежкой, Наташа закусила губу и застонала – ее правая рука все это время была в левой руке партнера, и, увы, все линии на ладони оказались смазаны в нечто достойное кисти абстракциониста. Теперь, даже если бы ей удалось ускользнуть из запертой комнаты, ей ни за что не найти выход без посторонней помощи!

***
Дверь отворилась бесшумно, задумавшейся Наташе показалось, что Хозяин бала просто соткался из воздуха перед ней. Он невольно отпрянула, чуть не угодив локтем в фонтан.
- Кто привел тебя на бал Тилвит Тег? Отвечай! – возвышаясь над ней, он, казалось, полкомнаты закрыл своими рогами.
- Никто. – Наташа твердо решила не плакать и не кричать, и вообще вести себя достойно, хотя ее нервы уже не выдерживали. Похоже, она на корпоратив какой-то ворвалась? Никогда не слышала о такой фирме.
- Я могу выяснить это сам, но, если ты скажешь, будет быстрее. – Мужчина слегка раскатывал каждое «р», словно порыкивал. Что ж у него есть право гневаться – наверняка за приватность вечеринки с него взяли немалые деньги сверх основного счета, а тут такой казус. Гости будут недовольны.
- Я прошла сама. Под маской.
- О, это я заметил! Провести любовницу на бал уже проступок, но надеть на нее маску Королевы! Это вне всяких рамок!
Вот влипла. Если у Хозяев бала специально заказывали парные маски, наверняка его дама рвет и мечет, что появился дубль. Могли бы, конечно, не брать их ближайшем канцелярском магазине, раз так нужна была уникальность. А уж лепить на девушку, которую в первый раз видишь, подобный ярлык!
- Я. Пришла. Сама! – Наташа рывком поднялась на ноги. – Мне нужно всего-то попасть на лестницу на нижние этажи. Лифт по ошибке довез меня на ваш этаж и уехал. Я просто пытаюсь попасть домой!
- Лифт. Почему же ты не воспользовалась им? Как приехала, так и уехала бы!
- Говорю же, я на секунду из него вышла, на луну глянуть, а он уехал и все. Выключился. Теперь только по лестнице! – Наташа даже раскраснелась. Надо же какой бестолковый.
- Кто дал тебе маску?
- В магазине купила! Тут же, на четвертом! Там небось еще и не такие есть, если поискать как следует.
- Такой больше нет и быть не может. Она уникальна!
- Да ладно! В мире китайских вещей вы будете говорить об уникальности?! Не смешите!
От возмущения девушке даже дышать стало трудно. Да еще этот цветок на запястье. Вероятно, от контакта с ее телом запах, поначалу легкий и приятный, стал резче, тяжелее. У Наташи даже немного голова от него кружилась. И вообще, о чем они спорят?! Какая разница, уникальная маска или нет? Ей бы до дома добраться, мама, наверное, уже волнуется.
- Допустим, кто-то изготовил копию. Но откуда ты взяла пыльцу? Если бы она не маскировала твой запах, тебя давно уже раскусили бы.
Ну это уже верх наглости! Утверждать, что от нее пахнет! Да как он смеет?! Каков сноб!
- Вы вообще о чем? – карие суженые глаза не сулили собеседнику ничего хорошего, но закончить фразу ей не дали.
- О пыльце, Женщина! Той пыльце, что ты нанесла на маску и на свое тело в надежде попасть сюда!
Ты добилась своего, но счастья тебе это не принесет!
- Вы о блестках! – Наташа обрадовалась, что хоть что-то из его странных обвинений поняла. – Вот об этих?
Сунутая под нос бутылочка была выхвачена мужчиной из ее руки так быстро, что она и возмутиться не успела.
- А ну отдай! Мне ее подарили, не тебе! Так нечестно. – Аргументы звучали так по-детски, что Наташа тут же оборвала себя. Пусть подавится!
- Ты с ума сошла! Даже того, что уже есть на тебе, более чем достаточно, чтоб нажить себе неприятностей. Тебя же просто разорвут! И кто же такие подарочки раздает?!
- А, по-моему, сумасшедшая здесь вовсе не я! Такой шум из-за детских блесток поднять! Продавец в том же магазине подарил, как бонус за покупку. Да забирайте себе, на здоровье! Только к лестнице проводите!
- Нужно перебить твой запах, чтобы я мог вывести тебя. Тебе здесь и правда не место! Иди за мной.
Наташа, недоумевая, пошла за своим провожатым в противоположную от зала сторону. Одеколон он свой ей с барского плеча одолжит что ли? Перестраховщик! А гости его что, дикие совсем, на незнакомцев из-за запаха кидаться? Она даже украдкой принюхалась к себе. Да нет никакого неприятного запаха! Бред какой-то!
Они зашли в большую комнату с камином и зеркальной стеной. Плотно подогнанные друг к другу, словно картины в рамах темного дерева, покрытые патиной зеркальные поверхности отражали переменчивые сполохи огня в камине. В небольшой комнате было жарко, даже душно. Цветочный запах, казалось, еще усилился, мешая мысли и не давая ни на чем сосредоточится.
- Встань перед зеркалами и смотри только в них! Не двигайся!
Наташа, и без того подошедшая к зеркалам, чтобы рассмотреть получше резьбу на раме - когда еще такой антиквариат близко увидишь - собиралась сказать какую-то колкость, но не успела. Мужчина подошел к ней совсем близко. Когда они танцевали, Наташа не ощущала какого-то особенного беспокойства, вокруг были люди, и вел он ее в танце галантно, не прижимаясь и не нарушая границ. И такой резкий переход выбил ее из колеи. Хотя винить некого – сама за ним пошла. Ни разу не попыталась позвать кого-то на помощь, привлечь внимание. Практически, дала себя похитить. Что он задумал? От внезапно навалившегося ужаса у нее пропал голос. Кроме того, что толку умолять того, кто уже принял решение? Дать ему возможность поглумиться над ее беспомощностью? Даже если она будет кричать – придет ли кто-то на ее зов? Она взглянула на свое испуганное отражение – тоненькая девушка с лихорадочным румянцем и в странной, пугающей полумаске в объятиях высокого мужчины с распущенными золотистыми волосами до пояса. Пока они танцевали, его волосы были убраны в хвост, и она даже не заметила, насколько они длинные. Потом скосила глаза вниз и подавилась криком – то, что обнимало ее, скорее напоминало хищные птичьи лапы с когтями, чем человеческие руки.
- Я же сказал, смотри только в зеркало, упрямица! – Голос у уха был на удивление мягок. – Ничего с тобой не случится. Пусть все думают, что я избрал тебя в танце. Если ты будешь пахнуть мной, они не осмелятся. Главное – покинуть Двор до полуночи, когда спадут маски.
Наташа не решилась спросить, на что неведомые они не должны осмелится. Ей и без того было страшно. От ее спутника веяло таким могуществом и силой в тот момент, что она едва осмеливалась дышать.
- У тебя прекрасные волосы, если бы не цвет. Напрасно ты прячешь их. – Коготь подцепил резинку, скрепляющую косу, и она лопнула, освобождая пряди. Маска Наташи от его неловкого движения сползла, прикрывая один глаз. Девушка потянулась поправить ее, и тут все стало еще непонятнее.
Мужчина вдруг отпрянул от нее, как от прокаженной, резко схватил за запястье и поднес ее руку к глазам.
- Что это запах?! Ты знаешь, что это за цветок?!
- Орхидея, кажется. Мне этот браслет при входе надели. Я думала, на вашей вечеринке так принято. Я его обязательно сниму, вот только замок не могу сама открыть.
Хозяин одним движением сорвал с нее браслет, смял его в руке и швырнул в камин. Пламя выпустило в комнату клуб ароматного багрового дыма, быстро заполнившего пространство. А дальше Наташа не могла ничего вспомнить, хотя, судя по синякам на плечах и следам губ на шее, обнаруженных позже, стоило бы. Когда она пришла в себя, лежа на диванчике у фонтана, Хозяин, избегая смотреть ей в глаза, помог подняться и закутав в свой плащ повел к через зал, по коридорам до неприметной дверцы, оббитой узорным штофом и сливающейся с остальной стеной настолько, что не зная, не догадаешься, что она там есть.
- Оставь маску здесь, пожалуйста. – Холодная вежливость настораживала, в голове по-прежнему шумело. Все воспринималось как в тумане, будто она выпила залпом все то шампанское со столика в прихожей. – Чтобы выйти она тебе не понадобится. И пыльцу я оставлю у себя, мне еще предстоит выяснить, кто смеет раздавать подобные подарки.
Наташа лишь слабо кивнула, выпутываясь из плаща и ослабляя завязки маски, чтобы снять ее. Ее мутило и сильно хотелось пить.
- Отвернись. Мне ни к чему видеть твое лицо. – Наташа пожала плечами, и не оборачиваясь сунула маску в подставленную ладонь Хозяина.
Дверь бесшумно закрылась за спиной, отрезая ее от пугающих метаморфоз этого вечера. Лестница, ведущая вниз, поначалу деревянная, скрипучая и узкая, понемногу обрела обычный вид – лампы дневного света, плитка на полу и металлические перила. Наташино затуманенное сознание, похоже, утратило способность удивляться – лимит был исчерпан. По пути никого не встретив, она вышла через боковой выход в звездную ночь.
Наташа без приключений добралась до дома. К счастью, под распущенными волосами пятна на шее были незаметны. Во всяком случае, мама их не обнаружила, а глазастая Дашка уже спала. Утром Наталья поднялась раньше всех, и ушла на работу до того, как прозвонил Дашкин будильник с улыбчивым Микки Маусом.

***
Вернувшись в зал, Король занял свой трон, обвел взглядом притихших подданных. Махнул рукой – веселитесь! – и поманил к себе Первую Фрейлину.
- Дорогая Маб, прекрасный вечер не так ли? – Голосом Оберон владел отменно, волшебница побледнела и низко склонилась.
- Да, мой Повелитель.
- Ты обещала мне чудесный подарок в этот вечер. Где же он? Или ты имела в виду свое несравненное общество?
- Я бы не осмелилась метить так высоко, Повелитель. – В голосе Маб прозвенел вызов, но лишь на миг. – Немногие помнят, что до появления Титании и Вашего Величества, титул Королевы Дини Ши был моим. Но что было, то в прошлом. Я приготовила для вас Шар Грез, стоит вам принять его – и ваша заветная мечта исполнится!
- Лишь для того, чтобы оставить меня разбитым и сломленным, как только чары развеются. Что проку от пустых фантазий? Как продвигаются поиски?
- Увы, мой Повелитель. Никто ее не видел и не слышал ничего о ней. Уже вышел срок, я полагаю, вам следует найти другую и утешиться.
- К счастью, это не тебе решать. И кого же ты прочишь в преемницы?
- Кого будет угодно Повелителю. – Маб вновь изящно склонилась, так, что длинные рукава ее платья мазнули по полу, а в декольте призывно вспыхнул драгоценный камень. – Все Сиды Неблагого Двора к вашим услугам, а нет – можно и среди Благих спутницу поискать.
- Я склонен подождать еще. Мы ведь никуда не торопимся, не так ли? – Оберон качнул ногой в остроносом башмаке. – Ступай, веселись. Пока можешь. Да, пришли ко мне Пака.
- Как будет угодно Повелителю. Хотя я ума не приложу, зачем вам мог понадобиться этот проказник и шалопай. Учу, его учу, а проку – чуть.

***
Пройдя в кабинет Повелителя, Пак почтительно вытянулся в струнку и замер у стола, умудряясь при этом выглядеть максимально непочтительно и даже нахально. Лихо заломленная на бок шапочка с петушиным пером, зеленый камзол, протертый на локтях, пузыри на коленях. Если бы Наташа была здесь, она бы тут же обличающе ткнула пальцем в плута. Эти встрепанные лохмы и кривозубую хищную улыбку не сразу забудешь. Вместо тоннеля в остром ухе теперь болталось золотое колечко с жемчужиной.
- Узнаешь? – Оберон ткнул кончиком пера в стоящую на столе прозрачную бутылочку с Пыльцой Фей. – Или отпираться будешь?
- Не буду. Глупо. И скучно. – Пак, решив, что взбучки не будет подтащил к столу трехногий, шаткий табурет и сел, поставив ноги в остроносых башмаках на перекладину и прижав к груди острые колени. – Я ее провел. И вас.
- Да, слово «провел» тут, пожалуй, подходит. Ты прав. Ну и зачем ты послал ее ко мне, да еще и пыльцой натер, чтобы наши ее точно не пропустили? Ты в своем уме? – Оберон поднял глаза и встретился взглядом с хобгоблином.
- Когда как, Ваше Величество, сами знаете. – Пак свел в кучку и без того косящие глазки и старательно изобразил полоумного, даже кончик языка высунул.
- Положим, ты просто хотел развлечься. Заманил к нам смертную. Но мне не дает покоя цветок на ее запястье. Из-за него я, забыв себя, набросился на бедняжку, словно твой похотливый приятель Ганконер. Это уже посерьезнее будет, правда?
Пак вжал голову в плечи, но судя по упрямо сжатым губам, не раскаялся ни на йоту.
- Что скажешь в свое оправдание? – Оберон встал грозной тенью над провинившимся паршивцем, но на того, казалось, это не произвело особого впечатления.
- Что в любви каждый сам за себя, конечно. Что же еще. – Пак пожал плечами и сдвинул свою шапочку набекрень, став еще нахальнее.
- Твои речи неясны и бестолковы, впрочем, как и всегда. Думаю, тебе следует объясниться, если хочешь сохранить голову на плечах. И поскорее.
- Что ж тут неясного? Вы чахнете без любви, она тоже. А если вы и дальше не будете ничего предпринимать, Маб совершит ужасную ошибку и станет вашей Королевой, и не узнает, как хорошо бы ей было со мной! Она ведь ужасно убедительна, если захочет, даже себя убедила, что вы ей нужны!
- Но ты не учел, что моя любовь не менее губительна для смертной, чем ласки того же Ганконера. Я был груб и прогнал ее, но, боюсь, этого недостаточно. Люди слишком хрупки. Связавшись с нами, они чахнут и уже не могут найти свое место в жизни. Если она продолжит грезить обо мне, доля ее незавидна.
-Вы не узнали ее?! – Пак привстал с табурета, неверяще уставившись на своего короля. – Как вы могли?! Неудивительно, что она ушла от такого чурбана, не способного узнать собственную жену!
- Ты пьян?! – Оберон схватил хлипкого парнишку за грудки. – Что ты несешь, окаянный? Как мог бы я спутать свою Титанию с какой-то смертной?!
- А если она переродилась? – голос Пака был тих и вкрадчив, он словно размышлял вслух. – Если она решила поэкспериментировать от скуки, и превратилась в крошечного младенца? И не учла, что младенческая слабая память не удержит всю ее личность и воспоминания? Если кто-то подсказал ей такую замечательную идею, а потом доставил крошечную новорожденную девочку в мир людей. Как вам моя теория?
- Невозможно! Нет! Слишком невероятно и так изворотливо… Кто мог придумать такое?!
- Думаю, мы оба знаем ответ, Повелитель.
- Я уничтожу ее! – Оберон ринулся к двери, вихрем разметав бумаги на столе.
- Э, нет, Ваше Величество! – Пак ухватил полу плаща короля и проехался вслед за ним по полу, пока раздосадованный Оберон не стряхнул его. – Вы мне желаньице намедни проспорили! Вот я и желаю, чтобы Маб не пострадала от ваших рук, и вообще не была наказана! Сегодня же Мабон, как никак!
- Шельмец! Условия своему Повелителю ставишь, да еще и уточнять их смеешь?! – Оберон задохнулся от гнева.
- С вами иначе никак! Вон, прищурились, уже, небось, придумываете, как обойти. – Пак умоляюще посмотрел на взбешенного Оберона. – А я вам ее опять найду в мире людей, хотите? Только позже, в Самайн, например? Как Ворота откроются. Только ради вас!
***
Дашка была в полном восторге от маски. Правда на уроке так увлеклась, что не промазала вазелином основу, так что первый слой папье-маше, как и все последующие, намертво прихватился к картонной основе. Но творца это, похоже, ничуть не расстроило. Маска была абсолютно авангардной, разноцветной, с пайетками и перышками в самых неожиданных местах, но зато совершенно уникальной. Наташа так и сказала, получив в ответ жаркие сестринские объятия.
Уже больше месяца Наташа жила словно во сне. Перемещалась между домом и работой, выполняла просьбы, откликалась на свое имя. Но что-то внутри нее не давало просто забыть все случившееся и двигаться дальше. Она даже поехала на следующий день на верхний этаж торгового центра, чтобы с удивлением обнаружить, что помещение давно на ремонте и никакой вечеринки там не было и быть не могло. По словам охранника, владелец ресторана затеял ремонт, а у него сердце прихватило. Так все теперь ждут, пока он поправится. Хочет лично за всем проследить.
Знакомого продавца в канцелярском магазине тоже не оказалось. Более того, Наташу уверили, что единственный мужчина в их дружном девичьем коллективе – директор, полный и лысоватый мужчина лет пятидесяти. Более того, они вчера как раз праздновали его День Рождения и закрылись пораньше, чтоб в пиццерию сходить. Продавщица достала из ящика объявление на листке А4 с остатками скотча и просьбой простить за причиненные ранним закрытием магазина неудобства.
Как быть с собственным «неудобством», Наташа пока так и не придумала. Уже прошли все сроки, купленный в аптеке подальше от дома тест развеял остатки сомнений, и перспектива рассказывать маме, какой-такой ветер «надул неожиданность и слинял», совсем не радовала. Наташа уже даже до женской консультации дошла, но так и не решилась зайти. Увы, когда твой доктор еще и «по совместительству» мамина лучшая подруга еще со школы, это не только плюсы. Разумеется, врач сохранит тайну пациентки, и маме ее не сдаст, но как признаться, что Наташа даже имени будущего папы не знает, а момент зачатия так и вовсе не помнит.

***
Задержавшись на работе позже коллег, Наташа быстро закрыла офис, отдала конверт с ключом на посте охраны и вышла из здания. Накрапывал мелкий противный дождик. Дашка опять надуется, что сестра не пришла вовремя на домашний карнавал на Хэллоуин. Но начальник, не получивший вовремя отчет по дебиторке, пострашнее любого зомби будет. На пути к трамвайной остановке нужно пройти через небольшой скверик с лавочками. Обычно по темному осеннему времени Наташка шла улицей в обход – пусть дольше, зато безопаснее. Но если она упустит ушедший на конечную трамвай, другого ждать придется минут двадцать: вечером вагонов на маршруте все меньше – уходят в депо.
Когда Наташа завернула за угол к скверику, ее ждал неприятный сюрприз – видимо отключили линию. Фонари в скверике и на улице дружно мигнули и погасли. Теперь выбор был очевиден – аллея сквера прямая и вымощенная новой плиткой, а тротуар вокруг сквера весь в выбоинах и лужах. Проезжающие машины своими фарами слепят, а не светят. Пробежать быстренько через сквер – минут пять не больше. Пока горел свет, она на аллее никого не видела, так что капюшон поплотнее на голову и бегом.
Он возник прямо перед ней – маленький трепещущий светло-зеленый огонек. Метнулся прямо в лицо. Наташа сбилась с шага и чуть не упала, скользнув подошвой на мокром кленовом листе. Темнота вокруг внезапно стала непроглядной, а огонек перед ней таким уютным, согревающим. Наташа сделала к нему шаг, он чуть отодвинулся от нее, словно приглашая. Если бы в скверике был бы кто-то еще, он бы очень удивился, почему девушка, до того решительно пересекавшая сквер по аллее, внезапно остановилась, словно разглядывая что-то, а потом сошла с дорожки и пошла прямиком через кусты.
Наташа покрутила головой вправо-влево и испуганной ойкнула. Она не раз слышала от бабушки с дедом, что леший в чаще может «блазнить» и с пути сбивать, но, чтобы в городе, в крохотном скверике, где от силы деревьев тридцать наберется, считая саженцы карликовых японских кленов с яркими острыми листочками?! Сейчас же вокруг нее был ЛЕС. Густой, непролазный, земля под ногами густо засыпана уже слежавшимся опадом. Только за счет того, что она стояла на прогалине, девушка могла хоть что-то различить. Уже в паре шагов за стволами была густая ночная темнота. И в этой темноте к ней приближались чьи-то шаги: похрустывали потревоженные листья, потрескивали сучья, на которые наступал кто-то тяжелый. Наташа набрала воздуха в легкие пронзительно завизжала.
- Ты не могла бы перестать? У меня уже уши заложило. – Голос у темноты был спокойный, уверенный и чем-то знакомый.
Наташа попробовала бы убежать, если бы хоть немного представляла куда. И если бы ноги от страха не приросли к месту. Стоило опустить глаза, и Наташа еще раз пронзительно вскрикнула – ее лодыжки густо оплел быстро разрастающийся плющ с темно-зелеными фигурными глянцевыми листьями, плети которого уже подбирались к коленям.
- Уверяю, это для твоей же безопасности! – Заверил тот же голос из лесной темноты. - Чтобы ты не переломала ноги, убегая, тут довольно много оврагов и гнилых валежин.
- Ты кто?! Что тебе нужно?!
- Поговорить! – Из-за букового ствола перед ней появилась высокая рогатая тень. – Тебе ничего не угрожает. Даю слово.
- А в городе поговорить нельзя было? – Наташа презрительно сложила руки на груди, понемногу приходя в себя. Во всяком случае, раз ее не разорвали на части сразу, может, есть надежда, что все закончится мирно. – И без пут?
- Мне – нельзя. Сюда тебя привел Пак, я стараюсь не заходить в человеческие города сверх необходимого. – Когда собеседник подошел ближе, Наташа узнала рогатую черную маску.
- В прошлый раз ты был в торговом центре, полном людей!
- Вовсе нет. В прошлый раз Плутишка Робин измазал тебя Пыльцой Фей, и ты попала в МОЙ МИР. К счастью для тебя – ненадолго, что позволило тебе вернуться к родным, а не плясать у нас вечно. Если бы ты съела или выпила что-то на балу, не в моей власти было бы тебя отпустить. Но ты проявила благоразумие. Я вовремя перехватил тебя в танце и сразу же увел в свои покои. Запреты не были нарушены.
- Вот бы еще кое-кто другой был бы так же благоразумен и воздержан! – Возмутилась Наташа, она уже начала подмерзать, в лесу все-таки было намного холоднее.
Заметив, что девушку бьет дрожь, Оберон набросил ей на плечи свой теплый плащ, оставшись в тонкой белой рубахе и стеганом жилете. Похоже, его холод вовсе не донимал. По мановению его руки плющ отпустил свою пленницу. Опершись на вовремя предложенную руку спутника, она сделала несколько шагов и внезапно оказалась в знакомой комнате с камином.
- Как это понимать? – Наталья развернулась к провожатому, довольному своей проделкой.
- Предпочитаешь мерзнуть в лесу? – Снявший маску остроносый мужчина насмешливо изогнул бровь. – Я не задержу тебя против твоей воли, не беспокойся.
- А если я захочу уйти немедленно? – Наташа подошла ближе к камину, грея озябшие пальцы.
- Я надеюсь, что ты все же согласишься выслушать меня. Я очень долго ждал этого разговора.
- Полтора месяца – не слишком долгий срок для фейри. Ты ведь фейри?
- Я предпочитаю зваться сидом. И ждал я немного дольше, если быть точным, почти двадцать шесть лет. Хотя обычно и это не слишком долгий срок для нас.
- Осмелюсь предположить, что ты ждал меня с рождения? Если следовать твоим цифрам и логике.
- Именно так. – Мужчина подошел к столу и плеснул в свой бокал немного красной жидкости. Наташа предпочла думать, что вина, а не крови.
- И что же во мне такого особенного? Что пришлось столько ждать? – Наташа сбросила уже ненужный плащ на кресло и расстегнула куртку.
- О, тебе придется выслушать одну историю. Думаю, в конце ты все поймешь сама. – Оберон придвинул к огню кресло для гостьи, сам же оперся о каминную доску. Теперь на его лицо падали отсветы огня, постоянно меняя его. Наверное, поэтому, Наташа никак не могла решить каков же он собой.
- Моя вечно юная спутница, моя Королева покинула меня двадцать пять лет тому назад. Мы были счастливы вместе. Но, увы, все сиды переменчивы и непостоянны. Мы отчаянно ревновали друг друга. Мы искали утешения в объятиях любовников и любовниц, сходились, и расходились. Я не уделял ей того внимания, что она ждала, и моя Титания однажды заскучала в своих покоях. Ей хотелось новых впечатлений. Ей приелась Охота, не радовали музыка и пение, даже проделки Пака не веселили ее. Она могла обратиться любым цветком, камнем, деревом, но она избрала облик человеческий. И несмышленым младенцем попала к людям, воспитавшим ее, как родную дочь. То, что казалось ей веселой и остроумной задумкой, несло в себе опасность. В прежних превращениях сохраняла она себя, и стоило забаве наскучить, с легкостью сбрасывала морок. Но не в этот раз. Она сама загнала себя в западню, хоть и не ей принадлежал сей замысел. Я искал ее все эти годы. Но ее чары не слабее моих. Лишь Плутишка Робин мог узнать ее и привести ко мне – ведь он был тем, кто отнес ее к людям. Он привел ее ко мне на Мабон, на Бал Осеннего Равноденствия, но я был слишком увлечен собой и своими гостями, чтобы узнать ее. И по неведению отпустил. Но больше не повторю этой ошибки. Молю тебя, жена моя, останься со мной! – Лукавый сид склонился к гостье и взял ее руки в свои. – Именем твоим заклинаю, Титания, любовь моя, узнай же меня! Вспомни!
- Знаете, я во многое готова поверить. Что вы – Король Оберон, например. Что я сейчас где-то под холмом. Но что я – эльф, альв или сид, как бы вы себя не звали, это уж слишком. – Наташа решительно поднялась. – Вы обещали отпустить меня, когда я дослушаю вашу сказку.
- Как жить мне, если я не смогу вновь вернуть тебя, жестокая?! – Сид удерживал ее руки, прижимая к своей груди.
- Ну, вы же как-то жили эти двадцать пять лет? – Наташа попыталась высвободить руки. – Надеюсь, у вас больше не будет помрачения рассудка, и вы не наброситесь на меня как тогда?
- В случившемся в этих покоях нет моей вины. И я обнимал тебя не жарче, чем ты меня. Проказник Пак околдовал нас обоих. Он надеялся, что это поможет тебе вспомнить.
- Сводник!
- О, еще какой. Но на него сложно долго сердится. Чем и пользуется.
- Так вы отпустите меня к родным? – Наташа заглянула в глаза Оберону. – Раз уж мы выяснили, что Пак ошибся, или вовсе обманул Ваше Величество и подсунул, кого попало. Мало ли девушек моего возраста, выросших в приемных семьях?
- Я дал тебе слово. Что ж, видно мне придется вновь остаться одному и тосковать.
- Мне очень жаль. Если бы я могла как-то помочь, я бы с радостью, но мы оба знаем, что это не в моих силах.
Наташа пошла к выходу, прикидывая, куда на этот раз выкинет ее дверь. Хорошо бы поближе к дому.
- Это невыносимо, Ваше Величество! – Растрепанный и негодующий Пак вывалился из-за портьеры, как чертик из табакерки. – Вы ужасный мямля! Если вы немедленно не начнете вести себя, как подобает королю и мужчине, я умываю руки и торжественно клянусь, что отказываюсь гоняться за этой упрямой ослицей по миру людей, раз вы все равно ее раз за разом отпускаете! Да поцелуйте же вы ее наконец!
Наташа еще не успела набрать воздуха, чтобы как следует отчитать этого вечно подглядывающего и строящего козни наглеца, как ее развернули за плечи сильные руки. Поцелуй длился долго. Пожалуй, его стоило повторить, как только они выгонят взашей этого вредного, хихикающего, уворачивающегося засранца!

***
- Оберон. Оберооон! Муж мой!
- Ммм? – Король Сидов отчаянно надеялся, что если прикинуться ветошью, то все-таки удастся хоть немного поспать.
- Уйду к маме! Насовсем! Слышишь?!
- Что ты хотела, дорогая? – Пришлось открыть-таки один глаз. Хоть они оба знали, что исполнить эту угрозу невозможно.
- Там Дашка о келпи мечтает. Покататься в День Рождения. Только чтоб безопасно!
- С ума сошла? Он же хищный! Утянет дуреху под воду, оглянуться не успеем, а потом будет уверять, что машинально. Инстинкты мол. Ни за что!
- Ты меня не любишь! – жена демонстративно отвернулась. Сделать это грациозно мешал изрядно округлившийся животик. Вернув свою память, Титания решила не менять облик до рождения младенца, и теперь грозная королева и непоседливая, но уступчивая Наташка уживались в ней гремучей и взрывоопасной смесью. Мама девушки с радостью поверила, что Наташа встретила в канцелярском магазине директора какой-то крутой фирмы с трудно запоминающимся названием, и прогуляла с ним весь вечер. И пусть свадьба дочери, как и свадебное путешествие, были лишь грезой, навеянной искусницей-Маб, женщина верила в нее и была счастлива. А вот вредная сестренка оказалась куда наблюдательней взрослых, и теперь пыталась вытребовать с фейри плюшек за молчание.
- Я уже предлагал ограничится данни. В конце концов лужа или навозная куча несмертельны и пойдут этой несносной девчонке только на пользу!
- А стирать потом маме?! Нет уж, давай как-то поспокойнее развлекаться, что ли. И ты серьезно не видишь разницу между прекрасной белой лошадью и каким-то ослом?
- Покой нам только снится. Мы сегодня вообще спать будем?!
- Спи, конечно, спи.

- Оберон, любимый!
- Что теперь?
- Мы так и не решили по поводу имени…
- Не начинай!

@темы: мои опусы